Проза

 

 

 

ОТЕЦ

ВЕРА (ИЗАБЕЛЬ)

МАЛЬЧИК - ЛОВЕЦ

НИКИ

РОЗИ

МУЖЧИНА НА УЛИЦЕ

ХУАН-КАРЛОС – писатель

ХУАН-КАРЛОС –  король

СТАРУХА С ФАКЕЛОМ (Мария)

МАТЬ

 

Танцующие в баре, старухи в саду, переносчики декораций и другая массовка, из которой могут выйти отдельные персонажи, а потом также незаметно вернуться назад...

                          

 

 

 

          Сумерки в подъезде. Лестница с деревянными перилами. Разбитые ступени. Площадка перед лифтом. Косые полосы света пробиваются сквозь заколоченное окно на площадке перед лифтом. Дверь лифта металлическая с механической ручкой – замком и кое-где прорванной сеткой. Стены над лестницей покрыты рисунками и надписями, – что-то среднее между скабрезными картинками и настенной живописью.

          Удар лифта. Дверь открывается, и на площадку выходят мальчик-беспризорник и девочка, лет тринадцати. Девочка намного старше и намного выше. Какое-то время она осматривается по сторонам. Мальчик терпеливо ждет.

 

ДЕВОЧКА Ты думаешь – это легко?

МАЛЬЧИК Че?

ДЕВОЧКА Ты думаешь, мне легко было прийти сюда?

МАЛЬЧИК Че?

ДЕВОЧКА Ладно, хватит. Что ты чекаешь, как  дебил?

 

(пауза)

МАЛЬЧИК Я думаю, тебе было легко.

ДЕВОЧКА Ну, конечно… А что ты еще думаешь?

МАЛЬЧИК А зачем тебе знать, что я думаю?

(пауза)

 Что сложного – сесть в электричку и приехать? Я же встретил тебя прямо на платформе. Ты, поди, и билет не брала.

ДЕВОЧКА Нет, почему? Я по билету…

МАЛЬЧИК А я всегда без…

ДЕВОЧКА Где мы?

МАЛЬЧИК Ты че, сама не видишь? В подъезде… На Белорусском вокзале.

ДЕВОЧКА Этого не может быть! Я же приехала на Белорусский вокзал, а потом – мы так долго шли.

МАЛЬЧИК Послушай сама… Поезда прямо за стеной. Мы шли дворами, поэтому тебе показалось долго.

(Возможно, подъезд, кажется, темным не из-за плохого освещения, а потому что это чье-то воспоминание).

ДЕВОЧКА Ну, хорошо. Мы прошли по крыше соседнего дома и влезли в окно.

МАЛЬЧИК Совершенно верно.

ДЕВОЧКА Почему сразу же напротив окна висела кабина лифта?

МАЛЬЧИК Потому что иначе мы бы свалились в шахту с очень большой высоты. А так мы спокойно доехали до первого этажа.

ДЕВОЧКА Почему нельзя было нормально войти через двери?

МАЛЬЧИК Потому что они заколочены.

ДЕВОЧКА Почему именно этот подъезд?

МАЛЬЧИК Я что ли решаю? Сказано этот, значит этот…

ДЕВОЧКА Что под нами?

МАЛЬЧИК Подвал.

ДЕВОЧКА А еще ниже что?

МАЛЬЧИК Не твое дело…

ДЕВОЧКА А если я закричу?

 

МАЛЬЧИК Ну чего? У тебя курить есть?

ДЕВОЧКА Нет конечно… Я не курю… Особенно с такими как ты… с детьми…

МАЛЬЧИК Во, блин, а! И на ступеньках ни одного бычка, даже самого завалящего…

ДЕВОЧКА Таким как ты курить нельзя… Вы курите лет так с четырех по своим подвалам и чердакам, а потом вырастаете дебилами.

МАЛЬЧИК А мне можно… Я дебил, и я давным-давно вырос.

ДЕВОЧКА (раздраженно) Так насобирал бы на станции в Тучково, где ты обычно побираешься … работаешь, извини, или на Белорусском вокзале... Здесь должны быть неплохие бычки.

 

 

Скажи, отсюда идут поезда в Берлин?

МАЛЬЧИК Да, отсюда…

ДЕВОЧКА И куда они приходят?

МАЛЬЧИК На вокзал под названием Lichtenberg.

ДЕВОЧКА Гора света…

МАЛЬЧИК Гора света… Представляешь, какие там бычки на платформе?

ДЕВОЧКА Отличные. Немецкие. (пауза). Ну что, время почти вышло. Приступим к делу?

МАЛЬЧИК Приступим.

ДЕВОЧКА С чего начнем?

МАЛЬЧИК Будем целоваться.

ДЕВОЧКА С тобой?

МАЛЬЧИК Да, со мной.

ДЕВОЧКА Смешно, конечно… Учитывая, что времени не осталось…

МАЛЬЧИК Время осталось. Будем целоваться, раз бычков все равно нет.

ДЕВОЧКА Ты что? Ты серьезно?

МАЛЬЧИК Да.

ДЕВОЧКА Но ведь ты еще совсем ребенок. Такой маленький… Ты, наверное, даже не понимаешь.

МАЛЬЧИК Понимаю. Я не совсем ребенок…

ДЕВОЧКА (засмеялась) И что? Неужели нет никакой другой возможности?

МАЛЬЧИК Возможности чего?

ДЕВОЧКА Спастись…

МАЛЬЧИК Возможности спастись нет.

(пауза)

ДЕВОЧКА Вот эти детские рисунки на стенах, – трещины, разводы краски, они похожи на изображения людей, которые мучаются.

МАЛЬЧИК А это и есть люди, которые мучаются.

ДЕВОЧКА (садится на ступени. Так они становятся, почти одного роста) Ну, хорошо… Ну, иди сюда… Иди ко мне…

МАЛЬЧИК Ладно… Пошутили и хватит.

ДЕВОЧКА Что, уже все кончено, да? Так быстро?

МАЛЬЧИК (холодно) Все только начинается. Приступим, а то времени действительно мало… Ты согласна?

ДЕВОЧКА Я согласна со всем.

МАЛЬЧИК Назови свое полное имя.

ДЕВОЧКА Вера - Изабель.

МАЛЬЧИК    Почему Изабель?

ДЕВОЧКА Мать была немкой

МАЛЬЧИК Почему «была»?

ДЕВОЧКА Неважно.

МАЛЬЧИК Изабель – это не немецкое имя.

ДЕВОЧКА И это неважно тоже. Нет сил, объяснять.

МАЛЬЧИК Согласна ли ты, Вера-Изабель. С условиями контракта, который мы с тобой заключаем летом 16-го июля этого года?

ДЕВОЧКА Это что, землетрясение?

МАЛЬЧИК Не отвлекайся. Это сносят дом, в котором мы сидим… Согласна ли ты…

ДЕВОЧКА Да, согласна.

МАЛЬЧИК В знак согласия выбери рисунок на стене.

ДЕВОЧКА (не глядя) Вот этот.

МАЛЬЧИК Ты хотя бы на него посмотри. От этого многое зависит. Твои желания, например..

ДЕВОЧКА У меня больше нет желаний.

МАЛЬЧИК Но ты просила…

ДЕВОЧКА Ну и что?

МАЛЬЧИК Сколько тебе лет?

ДЕВОЧКА Тринадцать.

МАЛЬЧИК Есть ли что-нибудь такое, Вера-Изабель…

ДЕВОЧКА Не называй меня Вера-Изабель, мне неприятно.

МАЛЬЧИК А как тебя называть?

ДЕВОЧКА Вера

МАЛЬЧИК Хорошо. Есть ли что-нибудь такое, чего бы ты стыдилась и не хотела вспоминать?

ДЕВОЧКА Не знаю… У меня никогда не было брата. Мне всегда хотелось. Я чувствовала, что он есть, но, что как будто я его не вижу. Брат-невидимка. Я разговаривала с ним, представляла, а потом – забыла…

МАЛЬЧИК Есть что-то постыдное? О чем ты не можешь рассказать?

ДЕВОЧКА Постыдное? (засмеялась) Но это не входит в наш контракт.

МАЛЬЧИК Мне нужно знать о тебе все.

(Снова удары, сотрясающие стену).

ДЕВОЧКА Что это?

МАЛЬЧИК Я же сказал тебе: сносят дом.

ДЕВОЧКА У тебя курить есть?

МАЛЬЧИК Я же сказал тебе: нет.

ДЕВОЧКА Ну, хорошо… Я всегда была одна, понимаешь? Я знаю, что мои одноклассницы после уроков… – у них там были какие-то делишки с парнями постарше, класса из одиннадцатого в женской раздевалке на физкультуре. Они курили там точно также, как ты, потом обжимались, целовались на спор. Я думаю – никому из них особенно не хотелось, просто они что-то доказывали друг другу, кто из них круче. А мне было все равно. Меня никогда не трогали их игры. Во всяком случае, я думала, что не трогали, пыталась себе внушить. Однажды я пошла в раздевалку, потому что забыла кроссовки. Но это был только повод. Я их специально оставила, чтобы потом вернуться. Еще на лестнице я услышала какую-то сдавленную возню явно не по поводу моих кроссовок. Когда я подошла к дверям, мне навстречу выбежала моя соседка по парте, она так спешила, что толкнула меня набегу. За ней выбежал один мальчик из одиннадцатого класса. Я все собиралась узнать, как его зовут. Он казался мне совершенно недосягаемым. У него было такое лицо… знаешь, красивое, отстраненное… у него было злое, никого не любящее лицо. Я думала, его не тянет ни к кому, потому что меня тянуло к нему. Понимаешь, да?

МАЛЬЧИК Понимаю…

ДЕВОЧКА Ничего ты не понимаешь!.. Он бежал за ней, а когда увидел меня, сразу же остановился, потому что ему было… все равно, с кем. Просто ему очень хотелось, и под свое желание он мог бы подставить кого угодно, вернее – что угодно. Никакой одушевленности. Он обнял меня, не сказав ни слова, и я увидела, как ко мне приближается это его гладкое, прохладное лицо. И вот его лицо склонилось ко мне, и я понимаю, что вблизи все совсем иначе, – у него оказались черные прокуренные зубы и трещина на воспаленных красных губах… Тебе скучно, я знаю, но ты потерпи. Скоро конец…

МАЛЬЧИК Я потерплю, ничего. Только не очень долго…

ДЕВОЧКА Да, в общем, все. Мне было противно и даже слегка подташнивало. У меня дома есть такая кукла-мальчик. Последняя игрушка из детства, сама не знаю, почему я ее оставила. Знаешь, я, как раньше стала укладывать ее с собой в постель, и целовать, представляя на месте пластмассового кукольного лица чьи-то чужие, совершенно не знакомые мне лица, я разговаривала с ней до тех пор, пока не засну.

МАЛЬЧИК И чем все закончилось?

ВЕРА Ну да, конечно, ты совсем ребенок… Все закончилось тем, что папа купил мне новые кроссовки.

МАЛЬЧИК (холодно) А теперь, Вера-Изабель, в знак того, что заключенный между нами контракт, с условиями которого ты ознакомилась и полностью согласилась, вступает в действие, от выбранного тобой рисунка на стене, отколется кусок штукатурки.

ДЕВОЧКА (вздрогнув, как бы очнувшись от сна) Что ты сказал?

Ты сказал: дом сносят? Но ведь здесь же люди. Мы с тобой.

МАЛЬЧИК Это ты – человек…

ДЕВОЧКА А ты кто?

МАЛЬЧИК Я? (смеется) Да такими, как я, у них морги забиты… И потом – назад пути нет… Жаль, что у тебя курить не нашлось.

ДЕВОЧКА (в темноте) Где ты? Я ничего не вижу! Выведи меня отсюда! Отзовись. Куда ты делся, маленький засранец? Как мне отсюда выбираться?

 

 

 

 

          Светлая комната. Мягкий, теплый цвет стен, возможно бежевый, с золотистым налетом, как загар. Комната почти пуста, только в углу – аккуратно прибранная кровать. Над кроватью маленькое, современное распятие, какие обычно вешаются в гостиницах или больницах при монастырях. Свежевымытый, влажный пол. Распахнутое окно, за которым видны фрагменты сада. В комнату с улицы свесилась ветка в мокрых тяжелых листьях. Она раскачивается, с листьев падают капли, только что прошла гроза… Раскачивается ее тень на широком подоконнике, раскачиваются тени сада, лежащие на полу.

 

 

ВЕРА Вот этот человек, сидящий напротив меня, делает вид, что ничего не произошло, что все как раньше. Я только одного не могу понять, – почему мы встретились с ним после всего того, что случилось. Этот человек… Пожалуйста, запомните его.

МУЖЧИНА Вера, успокойся!

ВЕРА Этот человек – мой отец…

Все иллюзия, папа. Я спокойна и почти здорова.

ОТЕЦ Сейчас Рози придет.

ВЕРА Пусть приходит. Рози тоже иллюзия.

ОТЕЦ Вера, я не верю тебе.

ВЕРА Ну и что? Я тоже тебе не верю…

Я очень спокойна. Я стала лучше себя вести, я почти здорова. Кажется, ты так любишь говорить? Ну, хорошо, хорошо, папа. Рози просто прелесть. Она выполняет любое мое желание. Она прекрасно ухаживает за мной и присматривает тоже

ОТЕЦ Я очень рад.

ВЕРА Я тоже. У нее прекрасный вкус: на те деньги, которые ты мне даешь, она приносит книги, газеты, иногда музыку.

ОТЕЦ Вот видишь, а ты не хотела, чтобы она…

ВЕРА Да нет, ничего… Правда сдачу она оставляет себе, но это пустяк. Ведь тебе для меня ничего не жалко, правда?

ОТЕЦ Правда. Проси, что хочешь.

ВЕРА Попозже попрошу! Совсем недавно я сказала Рози принести мне порнографический журнал… для девочек… моего возраста…

ОТЕЦ И что Рози?

ВЕРА Она так смутилась, даже покраснела. Я стала уговаривать ее. Какое-то время она ломалась, а потом взяла деньги. Все. До последнего цента.

ОТЕЦ Ну и где же журнал?

ВЕРА А что? Ты хочешь посмотреть? Тебе будет неинтересно. Он для девочек: и потом, – Рози все равно его не принесла, что еще раз доказывает то, что она иллюзия… (неожиданно хватается за голову) Как больно!

ОТЕЦ (хочет встать) Вера!

ВЕРА Сидеть… (жестко, почти с ненавистью) Иногда у меня так непереносимо болит затылок, что я не знаю, куда деться от этой боли. Как будто бы вся моя кровь собралась в голове, а ей тесно. Она пытается пробить затылок и вырваться наружу. И все из-за того, что ты держишь меня здесь, в этой тюрьме.

ОТЕЦ Ты же знаешь, это ненадолго.

ВЕРА Ты говорил мне это два, нет, три, нет, четыре месяца назад… Я уже сбилась со счету сколько я здесь…

ОТЕЦ Я скоро заберу тебя отсюда.

ВЕРА Правда?

ОТЕЦ Клянусь…

ВЕРА Нет, ты правду говоришь?

ОТЕЦ Конечно. И все будет как раньше! Ты так смешно рассказывала про Рози. Почему она иллюзия?

ВЕРА (смеется) Это ты все про журнал, да? Если бы она была настоящей, живой девушкой, она бы его принесла. Мы бы вместе его смотрели на скамейке, в больничном садике, за которым ухаживают монахини. Обсуждали бы подробности… А поскольку Рози не существует, все ее действия можно просчитать. Они кем-то задуманы.

ОТЕЦ Кем?

ВЕРА Тем, кто управляет иллюзиями.

Я не верю тебе, папа…

ОТЕЦ Ты дразнишь меня?

ВЕРА Да… А ты меня?

РОЗИ Ужин через полчаса. Что тебе принести, Изабель?

ВЕРА Не называй меня Изабель. Мне неприятно.

РОЗИ А как тебя называть?

ВЕРА Меня зовут Вера. А ты не знала?

РОЗИ Хорошо, милая. А что тебе принести?

ВЕРА Толченого стекла, пожалуйста, и жженой резины.

РОЗИ (переглядывается с отцом. Тот пожимает плечами)  Хорошо, милая.

ОТЕЦ (смеется) Она безнадёжна.

ВЕРА Ты лучше спроси ее, где моя сдача? Она тут же тебе ответит, что она из бедной итальянской семьи, их бросил отец, а старшего брата Эдуардо посадили в тюрьму. За убийство…

ОТЕЦ Хочешь я найду кого-нибудь другого на ее место?

ВЕРА Пожалуй, не стоит. Она веселая.

ОТЕЦ Может быть хватит о ней?

(В это время сад за окном становится дымным, почти несуществующим. Темнеет настолько, что оконная решетка исчезает, растворяется, а само окно превращается в глубокий фиолетовый провал).

ВЕРА Ты знаешь папа, есть люди, которым не снятся сны.

ОТЕЦ Я знаю, но в это сложно поверить.

ВЕРА Интересно, как они живут?

ОТЕЦ Их жизнь спокойная, очень ровная; день перетекает в ночь, ночь перетекает в день. Они живут очень гладко. Как мы с тобой…

ВЕРА Нет, подожди.

ОТЕЦ Они живут обычно. Они веселятся и печалятся, о чем-то задумываются. Они живут, как мы с тобой…

ВЕРА Не сбивай меня! Тебе не удастся меня сбить. Мы с тобой не живем, папа. Мы умерли…

ОТЕЦ Послушай, Изабель…

ВЕРА Не называй меня Изабель. Меня зовут Вера. Ты понял? Понял?

ОТЕЦ Нет, дорогая. Это ты меня не сбивай. В этой стране тебя зовут Изабель, и никак иначе. Каждый раз, когда я прихожу сюда, я вижу, что ты вовсе не больна. Ты просто ловко водишь меня за нос. Только вот зачем? Вернее – за что?

ВЕРА Не подходи ко мне.

ОТЕЦ Хорошо, Изабель.

ВЕРА Не смей меня так называть.

ОТЕЦ Хорошо, ты меня уговорила (усаживается на стул. Устало, как будто бы повторяет заученный урок). Мы не умерли. Мы просто переехали в Берлин. По дороге произошла авария. В общем-то, это была даже не авария, а поломка на железнодорожных путях. Наш поезд «Москва-Берлин» остановился и простоял несколько часов. Ты спала в купе, а я вышел покурить в тамбур. От толчка ты упала с полки и ударилась головой. Ты испугалась, потому что не ожидала… Вот и все.

ВЕРА Когда это произошло?

ОТЕЦ Два года назад.

ВЕРА Но ведь никто не ожидает смерти.

 МАЛЬЧИК Какая чистая комната. Таких чистых просто не бывает.

ВЕРА Что ты ищешь?

МАЛЬЧИК Что-нибудь покурить… А ничего нет! Ничего! Ни одного бычка. Такой гладкий пол, и ни одного бычка… Я почувствовал в тебе сразу три желания, Вера-Изабель, а могу выполнить только одно…

ВЕРА Ты же знаешь, какое из них самое главное…

МАЛЬЧИК Жаль, что курить нечего…

ОТЕЦ Ты что-то сказала?

ВЕРА Нет, ничего… Просто вспомнила.

ОТЕЦ (оживленно) А я чувствую, что ты вспоминаешь. Я знаю. Первое время мы жили в Восточном Берлине, на Шонхаузер аллее. У нас была большая очень светлая квартира. Такая светлая, как будто бы стены были из стекла, по два огромных окна в каждой комнате. Ты даже успела ее полюбить. Ты помнишь?

ВЕРА (устало) Какая разница?

ОТЕЦ Я знаю, тебе тяжело напрягать память, но постарайся, еще не много! (Пауза) Потом ты сказала, что хочешь жить в доме, и мы переехали в дом. В старый дом над озером с двумя этажами и мансардой.

ВЕРА И что, мне нравилось?

ОТЕЦ Очень. Там был маленький садик и ты разбила цветник, но потом он тебе надоел…

ВЕРА И я попросила машину, и ты купил мне… Папа!

ОТЕЦ Да, Вера, да! А потом…

ВЕРА Папа, скажи, почему ты опять пришел без галстука?

ОТЕЦ Забыл надеть, извини… (прикрывает шею рукой) я так спешил… что ты хочешь? Что мне сделать для тебя?

ВЕРА (пытается не смотреть на него) Я хочу в Москву

ОТЕЦ (тихо) Ты же знаешь, что вернуться в Москву для меня, все равно, что умереть.

ВЕРА Тогда я хочу, чтобы ты ушел.

ОТЕЦ Но я не могу.

ВЕРА Пожалуйста, я очень прошу тебя…

ОТЕЦ Как скажешь.

ОТЕЦ Мой ребенок выгнал меня за то, что я пришел без галстука.

РОЗИ Ай-яй-яй! Ну как же вы так?

(Захлопывает за ним дверь лифта ногой. Лифт стремительно несется вниз. Грохот падения)

 

 

 

РОЗИ Ваш ужин (Ставит поднос, прикрытый салфеткой на подоконник) Ваши таблетки.

Почему вы не стали пить таблетки в этот раз?

ВЕРА Потому что как и во все предыдущие разы я не хочу, чтобы из меня сделали идиотку.

РОЗИ Таблетки от болей в затылке. Вы пробовали их хоть раз?

ВЕРА Один раз… Я думала затылок раскололся. Думала хлынет кровь. Я потом вспомнить не могла, как меня зовут!!!

РОЗИ И как же вас зовут?

ВЕРА Меня зовут Вера, а то ты не знаешь?

РОЗИ Хорошо, Вера, что вы будете на ужин?

ВЕРА Я же сказала…

РОЗИ Жжёной резины не было, извините. И толченого стекла не было тоже.

ВЕРА А что было?

РОЗИ Был цыпленок, овощной салат, очищенные креветки. Папа очень старается для вас. И вот еще – свежевыжатый морковный сок, говорят, вы любили его в детстве, ещё в Москве…

ВЕРА На, получи, гадина! Что ты подлила в мой сок? Я всё видела!

РОЗИ Ничего…

ВЕРА Ах, ничего! Ну так получи ещё! Я всё видела! Всё!

РОЗИ Мне больно!

ВЕРА Ничего, мне больнее! Каждый день, когда я жую эту дорогую жрачку, которую ты по-честному готовишь на деньги моего отца, или когда я подхожу к окну вот с этой вот железной решеткой, а кто – нибудь из вас поливает внизу, в саду красный олеандр, мне гораздо больнее, чем тебе сейчас! Знаешь, как мне больно, Рози? Лучше бы меня каждый день вот так вот били по морде! Я же терплю, и ты потерпишь!

РОЗИ Пожалуйста, отпустите меня!

ВЕРА Почему ты не даёшь мне сдачу? Ведь ты же такая же сильная как я, наверное, даже сильнее… С чего эта ты вдруг стала называть меня на «вы…»?

РОЗИ Наверное, из страха потерять работу.

ВЕРА Да, Рози, твоё положение затруднительно. Ты потеряешь работу. Я скажу отцу, что ты невыносима, он перестанет платить тебе, я тоже перестану платить тебе. И вместо тебя всю эту отраву, начиненную транквилизаторами, мне будет приносить какая-нибудь другая умелица. А у тебя, Рози, не останется ничего кроме твоего небольшого жалования при больнице святой Катарины…Что ты смотришь на меня, что ты трясешь своей плоской итальянской головенкой..?

РОЗИ (В отчаянье) Я не знаю, что мне делать!

ВЕРА Зато я знаю, Рози! Ты из бедной итальянской семьи, чудом нашла работу, и твоего старшего брата посадили в тюрьму за убийство…

РОЗИ Но это правда!

ВЕРА Ты так просто об этом говоришь, что наверное, это действительно правда. Сколько тебе лет?

РОЗИ Двадцать два.

ВЕРА А мне шестнадцать. Самое время перейти на «вы». Рози, скажи, тебе нужны деньги?

РОЗИ Да. Мне нужны деньги.

ВЕРА Тебе нужно много денег?

РОЗИ Нет, не очень

ВЕРА Я отдам тебе все, что у меня есть, и свою компактную пудру в придачу. Ты замажешь вот этот фигнал под глазом.

РОЗИ У меня есть компактная пудра.

ВЕРА Ты гордая, Рози, но все-таки бери мою. Моя лучше.

РОЗИ И что взамен?

ВЕРА Как ты сразу оживилась! Да ничего особенного… Просто по ночам ты будешь меня отсюда выпускать, а к утру я буду возвращаться.

РОЗИ Это невозможно…

ВЕРА Ты будешь отпускать меня не каждую ночь, а только иногда… Раз в неделю… Летом, может быть, чуть больше, чем зимой… Летом очень теплые ночи.

РОЗИ Но я не могу…

ВЕРА Ты можешь, Рози. Ты можешь гораздо больше, чем говоришь. (Пауза) Вот сейчас ты выглядишь как живая.

РОЗИ Что ты сказала?

ВЕРА Пустяки. Не стоит отклоняться от темы. Я говорю о том, что ты меня отпустишь…

РОЗИ (неожиданно смеется) Может быть, хотя бы чаю выпьем? Не знаю, как ты, я бы выпила… (подает ей чашку) Осторожно, она горячая…

ВЕРА Я надеюсь, ты не подлила сюда яду.?

РОЗИ Хватит. Не будем о пустяках. Итак, ты сказала, что я могу гораздо больше, чем говорю? Как ты догадалась?

ВЕРА Но ведь это же видно…

РОЗИ Но ведь ты совсем маленькая девочка.

ВЕРА Вкусный чай.

РОЗИ С травой.

ВЕРА С марихуаной?

РОЗИ Нет, с мятой… С марихуаной не было, извини.

ВЕРА (смотрит на нее с сожалением) Маленькие девочки совсем не так просты, как ты можешь подумать… Но, Рози, зачем ты заставляешь меня все это говорить? Неужели ты сама не помнишь?

РОЗИ Не помню чего?

ВЕРА Нет никого опаснее маленькой девочки, которая вдруг поняла все…

 Она все видит, но она играет с вами, потому что ей забавно, как вы умиляетесь, когда она лепечет милые глупости. Теперь ты меня отпустишь, Рози?

РОЗИ Я никогда на это не пойду!

ВЕРА Однажды девочка поразит вас изворотливостью ответов, и вам будет даже лестно, что она у вас такая. И только через некоторое время, когда она вырастет, вы поймете, что ответы были беспощадны. Теперь ты меня отпустишь?

РОЗИ Нет.

ВЕРА Знаешь, Рози, в Тучково, под Москвой, у нас был дом со стеклянной террасой и зимним садом. Я его любила… Но у меня никогда не было брата. А у тебя был старший брат, вы дрались, вы бегали вместе по итальянской деревне, потом возвращались в ваш маленький дом! Вы были замкнуты друг на друге, вы наблюдали друг за другом и все запоминали, а мне было не на ком замкнуться. Моя комната находилась напротив библиотеки, нужно было перебежать маленький коридор. По дороге я рисовала картинки на обоях, и мне ничего не было. Слышишь, ни-че-го. Я замкнулась на доме. Я наблюдала за ним. Я не умела читать, только иногда отдельные буквы сами складывались в слова. Однажды я нашла книгу в стареньком мягком переплете. Она называлась «Толпа одиноких». Буквы сами собой сложились. «Толпа одиноких»... Ты слышишь, Рози? Тебе интересно?

РОЗИ (напряженно) Ты же знаешь, мне интересно все, что касается тебя…

ВЕРА Я не стала ее читать. Но я часами рассматривала рисунки. Надрывно красивые юноши, о которых ты даже не мечтала в своей деревеньке, сидели на подоконниках в подъездах или прямо на ступенях с гитарами и недокуренными пачками сигарет, и точно такие же девушки, затянутые в джинсы, так же курили, смотрели в окна, и никто не знал, что было за окнами. Потом я научилась читать и забыла об этой толпе. Эта книжка лежала у отца среди «ненужных» в стареньком серванте без стекол, наверное, из его ранней бедняцкой юности инженера…

О чем ты думаешь, Рози, что-то вспомнила, да?

РОЗИ А тебе-то что? Тебе-то какое дело?

ВЕРА Ты, Рози, оживаешь прямо на глазах. Приятно смотреть. Я думаю, ты не разочаруешь меня. Фингал больно, да? Приложи что-нибудь холодное, чайную ложку… (протягивает ей ложку, та послушно берет и закрывает ей глазницу) Потом я выросла, и однажды эта книжка снова попалась мне на глаза. Я сразу все вспомнила: за ней стояла какая-то таинственная, очень притягательная жизнь, о которой я только смутно догадывалась. Тогда в детстве, мне хотелось быть такой, как эти красивые люди на картинках, мне хотелось попасть на ее страницы и вот так же сидеть в нарисованном подъезде и курить на подоконнике. И вот я жадно стала ее читать… Сколько книг ты прочла за всю свою жизнь, Рози? Две или три? Наверное, пальцев хватит на руках, чтобы все их пересчитать.

РОЗИ Почему? Я много читала…

ВЕРА Чего? Порнографических журналов для Девочек нашего возраста?

РОЗИ (смеется) И их тоже, конечно. Мой старший брат Эдуардо воровал их для меня на почте в отделе «Пресса».

ВЕРА После десяти страниц я обломалась…

РОЗИ Что?

ВЕРА Ну да, я забыла. Ты же плохо говоришь по-немецки. «Толпа одиноких» разочаровала меня. Ее написал старый, заслуженный КГБешник, выйдя на пенсию, годы так в 70-ые, когда мой папа был простым инженером в конструкторском бюро. Он писал, что все молодые люди на Западе либо наркоманы, либо гомосексуалисты, а если они не то и не другое, то от тоски они бросаются в окна, а дальше я не дочитала. Это тебе не отдел «Пресса» на почте по дороге в город.

РОЗИ Почему? Была не только почта… Мы ездили с братом в летний кинотеатр, иногда он брал меня с собой, чтобы я не ныла. Мы приезжали в дождь, а там уже стоял целый табун машин. У всех работали «дворники», вытирая дождь с лобового стекла. А на экране показывали фильм, иногда со сценами, ну про это… Он оставлял меня одну, а сам уходил в красную машину по соседству, в старенький «Opel» к подружке-уродке. Она была старше его лет на семь, и я даже не очень злилась. Он возвращался, весь в пятнах помады. Я смеялась. Он кричал: «Ты ничего не понимаешь», иногда бил. Не больно. Потом мы ехали домой под дождем, так и не узнав, чем закончился фильм.

ВЕРА Теперь ты отпустишь меня?

РОЗИ Нет, что ты… Как можно!

ВЕРА Хорошо… (пауза) Слушай, что было дальше. Я не знала на чем замкнуться. Я стала наблюдать, подыскивать объект. Я внимательно следила за жизнью, и стала подмечать такие вещи, о которых никто не знал. Я поняла, что наша жизнь скоро закончится, и очень заинтересовалась тем, что же будет дальше.

 (пауза).

Ты же знаешь, почему меня здесь держат?

РОЗИ Почему?

ВЕРА Хотя, ты же медсестра. Ты можешь не знать… Я считаю, что все мы – того… умерли… И все происходит после смерти. И никто меня не может разубедить. Я заранее знаю, чего ожидать от людей, потому что их нет. Они  миражи. Я пытаюсь убедить тебя, но заранее знаю, что ты откажешь, потому что тебя тоже нет. Вот если бы ты меня отпустила, ты была бы живой. Послушай, Рози, отпусти меня сегодня ночью на дискотеку в Принслауберг, и я поверю, что ты живая. Ты вылечишь меня. И вместо того, чтобы заплатить профессору, мой папа заплатит тебе. Огромные деньги, Рози, ты слышишь? Совсем не ту мелочь, которую ты получала раньше. Ты сможешь что-нибудь купить и отправить брату в тюрьму. Нет! Ты сможешь заплатить судье или следователю или им обоим, его дело пересмотрят и выпустят под амнистию. У меня никогда не было брата, а ты освободишь своего… И это, Рози, мое последнее предложение. Ты отпустишь меня, да? Что ты молчишь?

(пауза)

Ты так смотришь… По глазам вижу, что отпустишь. Не бойся, Рози. Дай мне ключи. Я вернусь под утро. Никто даже не заметит. Если вдруг меня поймают, я скажу, что я их украла, как твой брат порнографические журналы в отделе «Пресса». Сначала ты отпустишь меня, а потом отпустят твоего брата.

Ты согласна?

РОЗИ Да.

ВЕРА Дай мне ключи и ничего не бойся.

РОЗИ А я и не боюсь (протягивает ключи) Только моего старшего брата Эдуардо убили в тюрьме.

ВЕРА Когда?

РОЗИ Сегодня… Я узнала два часа назад, прежде, чем пойти на работу… От него ничего не осталось, кроме компактной пудры, он подарил мне ее на прошлое Рождество.

(уходит в кабину лифта. Лифт поднимает ее наверх).

 

 

 

 

          Окно комнаты завешено плотной гардиной. На гардине изображена садовая аллея. Ветви деревьев, стоящих друг против друга, сплелись в свод, поэтому аллея кажется сквозным зеленым тоннелем, очень глубоким. В конце тоннеля видно небо. Два-три плывущих облака. В этот раз стены комнаты завешены детскими рисунками.

          На подоконнике стоит Ники, молодой человек лет девятнадцати. На нем потертая кожаная куртка, джинсы, расписанные красками, осветленные концы волос. На первый взгляд – обычный мальчишка с берлинской дискотеки в Принслауберге.

          Внизу у подоконника стоит мальчик-беспризорник.

МАЛЬЧИК Ну давай, давай курить. Ты же обещал.

НИКИ (шарит по карманам) Кажется нету. Все закончились.

МАЛЬЧИК (тихо) Что ты сказал?

НИКИ Вот, нашел… Последняя в пачке.

МАЛЬЧИК Давай сюда. (жадно курит) Времени, понимаешь, очень мало.

НИКИ Я хотел в сад. А это что? Куда ты меня привел?

МАЛЬЧИК А это – сад… Лучше не было. Извини.

НИКИ Это сад? (вглядывается в гардину) Это рисунок мультипликатора, который сошел с ума. Мне кажется, я где-то его видел, только все было объемным.

(пауза)

МАЛЬЧИК Он твой… Ты набил руку на детских рисунках…

НИКИ Я набил руку на детских рисунках.

МАЛЬЧИК Ты стал известным в свои девятнадцать лет…

НИКИ Я стал известным в свои девятнадцать лет…

МАЛЬЧИК Я ворую твои рисунки и развешиваю их на стенах подъездов

(пауза)

НИКИ Ты?

МАЛЬЧИК Я… Я вхожу в твои сны, потому что я подобрал ключи.

НИКИ Когда?

МАЛЬЧИК Ты сам их мне дал…

НИКИ Когда я в первый раз увидел тебя на остановке, я подумал, что ты карлик. Ты стоял ко мне спиной и курил. Потом я попросил у тебя зажигалку, ты повернулся, и я увидел, что ты… ребенок. Когда я просыпаюсь, я ничего не помню из своих снов, кроме конца, самого последнего эпизода. Наяву я не помню, что ты мне снился.

МАЛЬЧИК (смеется) Я прекрасно знаю, что ты помнишь… Ни тебя, ни меня нет в этом сне. Здесь встречаются только наши души. Мы ничего не знаем о жизни наших душ. Твоя душа что-то сказала моей. А мы ничего не знаем, стоим, курим на остановке.

НИКИ Утром, наяву, в реальной жизни…

МАЛЬЧИК Ты в реальной жизни? Твоя реальная жизнь из картона. Ты просыпаешься в плоском картонном мире, как этот рисунок на гардине. Вы все там ходите плоские, и делаете вид, что все нормально…

НИКИ Вспомнил! Мне снилось, что я внутри книги ползу по длинной печатной строке с буквы на букву, а потом попадаю в картинку…

МАЛЬЧИК Ладно, хватит! Ты тянешь время!

НИКИ Еще немного.

МАЛЬЧИК Нет…

НИКИ Немного… Совсем… Ведь эта комната уже приснилась многим.

МАЛЬЧИК Уговорил.

НИКИ Как выглядит ключ от моего сна? Почему ты не отвечаешь?

МАЛЬЧИК Это слово.

НИКИ Какое? Когда ты его получил?

МАЛЬЧИК Оно немое. В нем нет звука. Оно пришло из твоих мыслей на остановке и стало отмычкой. У меня ничего не пропадает.

НИКИ Я хотел в сад, а ты обвел меня вокруг моей комнаты и поставил на подоконник. А я хотел в настоящий сад…

МАЛЬЧИК Я не могу войти в сад. (Гасит сигарету, и кладет окурок в пустую мятую пачку, которую только что уронил Ники). Таким как я сады не открывают.

НИКИ Ну да, ты же снизу, из мрака.

МАЛЬЧИК Нет, я из сумерек. Это посередине.

НИКИ (закрывает глаза) Когда я проснусь, я ничего не вспомню…

МАЛЬЧИК Кроме конца (Рвет гардину с изображением сада. В прорыв видно ранее утро, деревья, качающиеся на ветру, снизу слышна улица).

НИКИ Что это?

МАЛЬЧИК Твое пробуждение… Падай.

НИКИ Но я не хочу…

МАЛЬЧИК Я ничего не могу изменить. Падай.

НИКИ За что?

МАЛЬЧИК Ты же знаешь… (Ники падает в окно, наотмашь, спиной). Надеюсь, ты не ударишься головой, и у тебя не будет болеть затылок…

 

 

 

 

 

Вера одна. Пытается открыть дверь лифта, но та не поддается.

ВЕРА (в отчаянье) Что ты наделала, Рози? Ты опять провела меня! Ты подло меня обманула! Ты заставила меня выпить с тобой чай. А сама что-то подмешала туда. Занимала меня своей глупой болтовней, а сама следила, чтобы я выпила его до конца. Я падаю, Рози, я засыпаю… Ты заберешь у меня ключ. Что ты наделала? Я знаю эти лекарства, наутро я проснусь и ничего не буду помнить. Это вы с отцом хотите, чтобы я все забыла, а я помню, помню!

(Проговаривает четко, как заученный урок, последние слова почти выкрикивает).

Все началось с того, что мы умерли. Это было ясно и абсолютно достоверно. Мы умерли. Я почувствовала это, как внезапное пробуждение во сне, толчок внутри сна, и какая-то дверь снаружи, через которую еще можно было вернуться, с грохотом захлопнулась навсегда, я бы сказала – безвозвратно… Совершенно бесполезно и даже как-то постыдно было бы  проситься назад, поэтому пришлось смириться с тем, что мы умерли. Достойно принять свою смерть…

(Борется со сном. Из последних сил говорит).

Я всегда знала, что после смерти почти ничего не изменится, все будет точно так же, и только это маленькое «почти» будет стоять межу тем, что было раньше и тем, что происходит сейчас. Раньше мы жили в Москве, а теперь оказались в Берлине, я говорила по-русски, а теперь вот говорю по-немецки, раньше меня звали Вера. А сейчас все вокруг называют – Изабель… Так из одного состояния, мы перешли в другое. Наверное, это маленькое «почти» и есть смерть… Что ты сделала, Рози? Я ничего не забуду. Почти ничего!

(Падает у дверей лифта. Засыпает. Неожиданно комната наполняется мерцающим фиолетовым светом. Он вливается извне, сквозь прутья оконной решетки, он льется из раскинутых рук спящей Веры, из кабины лифта. Он заполняет собой комнату, мгновенно преображая ее).