Проза

После того как я провел на чердак полипропиленовую трубу с кипятком, нам стало тепло и как-то спокойно, хотелось не оргии устраивать, а тихо чего-нибудь вспоминать. Вот и вчера мы лежали на диване и вспоминали. Я рассказывал о своем боевом детстве.

- Вот этот диван раньше в большой комнате стоял. Я прыгал со спинки на пол, представляешь? Конечно, подушку в место приземления подкладывал, чтобы ноги не отбивать. Однажды сжег теткин гребень, думал конец мне, а она и не заметила. Но я еще полгода боялся. И бриллиант как-то у нее из заколки выковырял стеклянный. Получил журналом по затылку.

- Тяжелое было детство, - сказала Нора.

- Потяжелей твоего.

- Ха-ха, - сказала Нора обрадовано. – Ты помолчи, а я расскажу.

- Ладно, - согласился я.

- Мой отец не всегда на мясомолокозаводе работал. Он военным был, как и мама. И служили они, Лягушкин из теплого сибирского болота, на северном острове. Знаешь, что такое ветер двадцать пять метров в секунду? Зимой! Когда по улице надо ходить с телевизором, это такая палка с куском прозрачного пластика. Чтобы рыло снегом не забивало.

Я немножко покраснел, но так, чтобы Нора не видела.

- Стеновая метель – три раза в неделю. Идешь, перед тобой снег стоит. Сзади, сбоку, везде! Жили в бараке двухэтажном, первый заносило целиком. Чтобы войти – тоннель выкапывали. Рядом муравейник: холм с норами – там собаки спали. В школу нас возили на крытых грузовиках. Было два – один теплый, с лавками по бортам, а другой холодный, с креслами. Только на кресла плевать, когда жопа через пальто примерзает. До сих пор помню, в углу мешок с хлебом для солдат, на полу снег и таракан идет. Качается, соскальзывает, но ползет к еде. На ГТС-ках тоже возили. Были ГТС-ки, а были ГТТ. Не знаю, в чем разница, гусеничные машины такие, вроде танка без башни. Места мало, мазут везде. Как-то раз водитель дорогу потерял. Должны были к трем домой вернуться, а добрались в шесть. Там залив рядом, лёд от твердой земли под снегом не отличить. Лёд у берега, дальше - вода. Ошибся – на дно. Мы-то не понимали ничего, хлеб кусали, смеялись всю дорогу. Помню корочку румяную, такая вкусная была! Водитель только не смеялся, поседел, наверное. Нас уже искать начали, родители готовились, что вернемся обмороженными, достали перец, малину, горчицу – у кого что было, отогревать. А мы и не замерзли! Самая большая проблема – в туалет хотелось, но просить неловко.

- А как родители узнали, что вы плутаете?

- Сам подумай, да. Три часа – нас нет. По рации поднимали личный состав. С нами командирская дочка была. Помню, однажды стали беситься, навалились на эту дочку всей кучей, нам потом такого вставили! Родителям сначала, а они нам. Если бы на меня навалились, ничего бы не было... А весной там туманы. Загадочные. Однажды с подружкой решили пойти туда, в туман. Первая травка вылезла, помню стебельки с небольшой пушинкой наверху. Нас Семен сопровождал.

- Собака?

- Собака. Мощный такой пёс, морда сверху треугольная, но сбоку – плоская. Не знаю, что за порода. Он шел за нами и косился, как на сумасшедших. Мы его не звали, сам увязался. Так хорошо – Семен рядом, значит, всё в порядке. Пока не вернулись, от нас не отходил. Вот такие собаки там. От медведей людей оберегают.

- Белых медведей?

- Белых, да. На мусорку к нам приходили. Один раз на аэродром явились, люди в самолет без лесенки запрыгнули.

- Ого.

- Жили как одна семья, двери не запирали. Если испек что-то, надо в соседнюю комнату отнести, поделиться. Мама испекла как-то пирожки, а тесто не взошло, твердые получились. Не понесли, сами грызли. Об стенку бьешь, отламываешь кусок, вкусно! Офицеры рыбу ловили, бошки оленьи вываривали, чтобы череп на материк увезти. Правда, запрещали такое. Еще с той поры не люблю тушенку и суп из банок. Тушенку всюду клали, почти каждый день тушенка, тушенка, тушенка. В супе капуста была коричневая. Макароны. Но сгущенка была классная, тоже в пайке давали, мы объедались. Такой я нигде не ела, вот что у нас тут в магазинах – жалкая подделка. Когда на большую землю приехали, меня в гости позвали, поставили сгущенку, значит, на стол. Я хватаю, и полбанки себе в чай. На меня посмотрели как на дурочку. Тут лакомство, а там – еда. Сливки другие, гуще сгущенки. Яиц не было, только порошок, молоко тоже сухое. Много чего не было. Одна тетка на новый год торт испекла, так елочку зеленкой нарисовала. Все восхищались.

- Я знал, что родители у тебя военными были, но ты ничего не рассказывала.

- Рассказывала, кто-то ушами хлопал просто. Как своё что-то излагаешь, только на тебя смотреть надо, ни в ноутбук, никуда не отвлекись. Как я начну – мимо ушей пропустил и доволен.

- Нет, я слушаю тебя всегда внимательно.

- Не слушаешь ты меня.

- Слушаю! Давай дальше, интересно.

- Одна семья жила в цубике.

- Тюбике?

- Цубике! Цистерна такая, с иллюминаторами. Её доверху заметало снегом. Я там ни разу не была. Рядом машины стояли, «Уралы». Те, что неисправные, тоже в снегу с одной стороны. Однажды лазили по ним, решила спрыгнуть. Думала, в мягкий снег упаду, а там наст. Жесткач! Но я поняла, что другие побьются, и крикнула через боль, чтобы не следовали за мной. Прыгал он, блядь. На подушку.

Я закрыл глаза от унижения.

- Под машины тоже лазили, там нора собачья была, вдруг понимаю, надо мной – железо, встать не смогу, впереди тупик, и воздуха как-то маловато. За мной подружка ползет, назад тоже некуда. Страшно стало. Стала бы орать, подружка могла испугаться. Она младше, глупая. Сгинули бы под этим «Уралом», снег слежавшийся, твердый. Я и говорю спокойно: «Маша, пошли назад, тут неинтересно». И потихонечку, потихонечку вылезли. Больше в собачьи норы ни ногой. На новый год разводили сухую газировку из пакетиков, типа «юпи», и продавали взрослым как лимонад, за деньги. Они пьяненькие, им все равно. Но так-то, чтобы ты понимал – света часто не было, не всегда воды хватало, неделями не мылись. Сидит класс и все грязные, и учительница такая же. Только, Лягушкин, я это вспоминаю не с тем смыслом, как было плохо, а наоборот. Мне всё нравилось.

- Сколько вы там пробыли?

- Два с половиной года. На лето вывозили, конечно, сюда. Потом обратно, на бортах. Знаешь, что такое борта?

- Знаю. Транспортники военные.

- Ну что, теперь расскажешь про свои подвиги? Как ты выковыривал, например, что-то из теткиной заколки.

- У меня и другое было, - сказал я. – Но сегодня твой вечер. Сдаюсь.

Нора не могла успокоиться до часу ночи, никак не засыпала, и я слушал, слушал, так и задремал где-то в бескрайних снегах, где бродят белые медведи и спят в норах большие добрые собаки с плоскими треугольными мордами.

Kvakin. Волновая природа.