Проза

Женщины

Это была баржа на воде.

– Смотри, смотри! – сказали мне.

– Смотри куда?

– Вон, смотри! Это всё женщины!

Я увидел, как на барже поднимается груз леса. Огромный массив леса, больше самой баржи, поднимается вверх, так что остаётся тонкая полоска пустого светлого пространства между ним и палубой, а потом опять опускается.

– Это всё женщины, – сказали мне. И я увидел, как весь массив леса поднимают на вытянутые руки и опускают (видимо демонстрируя свою силу) четыре женщины. Их даже нельзя было сначала увидеть, потому что сама эта полоса пустого пространства между палубой и брёвнами была совсем тонкая, как нитка, она почти и не ощущалась как пространство, и рост женщин с вытянутыми вверх руками как раз и составлял её толщину – настолько была велика баржа и массив леса – вот мелькнёт между ними светлая полоска, а потом опять исчезнет: это женщины поднимали и опускали массив срубленного леса.

— ♂—

Шипы

    Поле полное ветра. И посреди него стоит какая-то прекрасная женщина, в ней нет ничего определённого: ни причёски, ни одежды, ни имени, хотя я рядом, но она совершенно одна без меня и без других мужчин, они ей не нужны, она прекрасна сама по себе, а сейчас ей совсем не до них: в руках у неё букет роз – в нём вся её жизнь, в острых шипах на стебельке каждой розы…

         – Не будет этого, – в испуге она и глядит на шипы и нервно, нетерпеливо отламывает их, – не будет, я не хочу этого, не хочу!

         И ясно, совершенно ясно, что шипы – это те дни в её жизни, когда она может быть вместе с мужчиной. Срывая очередной шип, она освобождает для мужчины вход в себя в этот день. И сколько шипов останется столько и дней таких пропадёт даром. Но она говорит:

         – Никто мне не нужен, я не хочу этого, не хочу! Не хочу никого, никогда, никто мне не нужен, потому что я не хочу этого! Я хочу быть чиста! И это в моих руках, Слава Богу…

         Мне становится страшно за неё: она хочет очистить розы от всех шипов… Не дай Бог, она ведь тогда никого не полюбит, ни с кем никогда не соединится и никогда не родит!

         – Постой! – кричу я, – оставь себе хотя бы один шип, оставь, дура, не делай этого! Уж за один-то Шип Бог простит тебя!

         – Нет, никогда! Ни за что! – как безумная твердит она и сдирает шипы, как ненавистную ей нечисть и порчу.

        – Потом спохватишься, но поздно будет!

        А она всё сдирает!

         И вдруг, как в тумане, неуверенно возникает забытая мысль: но вроде бы каждый шип-игла находится в ней, очищая розы от них она освобождает для мужчины вход в себя! Конечно! Иначе и быть не может!.. Почему же она так уверена в обратном?

→ ♥ ←

Чернокнижие

              Лифт не доехал до нужного этажа, как Фаттах сказал, что следует спуститься вниз, что внизу мы забыли Драгунскую. Я нажал 1 и мы поехали вниз. Но вдруг я понял, что Драгунская мне не нужна и нажал СТОП лифт остановился слишком послушно. Я нажал на свой этаж. Лифт не двинулся. Я нажал ещё и ещё – лифт явно сломался. Я смотрю на пластмассовые кнопки и кидаюсь нажимать  разные этажи  11   15   8  потом ближе к первому  2   4   3  кнопки загораются когда на них жму, но лифт неподвижен. Остаётся нажать только  1  но видеть Драгунскую и пускать её в лифт, и вести её на лифте к себе – мне совсем не хочется, но видно придётся, ибо иного выхода нет, и я нажимаю  1  лифт опять не двинулся. Я не знаю радоваться или нет. Я оглядываюсь на Фаттаха и замечаю, что позади него много людей.

         – Вам нужно выйти из лифта, – говорю я, – иначе он не тронется с места, он  перегружен!

         Все выходят, и я остаюсь только с Фаттахом и нажимаю  7  это мой этаж. Кнопка загорается, но лифт неподвижен.

    – Ну вот, доездились с вашей Драгунской, – говорю я, – застряли!

    – Не известно ещё с чьей, – сказал Фаттах.

    – Остаётся последний способ, – решительно говорю я стоящему с палочкой старику Фаттаху, – обоим подпрыгнуть, лишить лифт тяжести и, в тот момент когда он будет невесомым, нажать на кнопку!

         – Эту синхронность ещё поймать надо, тогда как Драгунская то сама шла в руки... – сказал Фаттах.

         – На счёт  ТРИ , – говорю я, –  РАЗ  ДВА …

         – Ради Бога, без цифр,  – вдруг слышу в глубине себя спасительный голос своей давно умершей мягкой седой бабушки.

        Мы подпрыгиваем, но всё равно мне приходится нажать  цифру  7  лифт вдруг срывается с места и летит вверх, да с такой скоростью, с какой никогда не летал, он летит, летит всё быстрей и быстрей, так что его как бы и нет, а есть один лишь наш страшный полёт, и я лечу уже по лестничной клетке, в коридоре своей квартиры (кругом полумрак) и влетаю на кухню, и не только лифта, но и меня уже нет, а есть лишь один полёт, полёт книги, которую кинули, и я вижу, как она легла на тёмный дощатый стол и раскрылась – это чернокнижие.

← ♠ →

Дальний родственник

         Это был наш дальний родственник, он что-то говорил очень воодушевлённо, он был ненормальный, но это знал, вернее видел, только я – у него из ширинки висела мошна и он этого не замечал и от него ужасно пахло; он был счастлив от того, что может вещать. Я начал смеяться. Все не понимали, почему я смеюсь. Но мне было очень смешно от того, что все стоят и внимательно слушают не чувствуя гнилого запаха, который идёт от его выпущенной из ширинки мошны. Он говорил с очень счастливым и добрым выражением лица:

         – Подождите, придут китайцы и поставят вас всех на колени, вы должны покориться: они как муравьи, их слишком много. Если вы не покоритесь – будет плохо, потому что мы, тем самым, должны им показать пример добра и смирения. Если мы не покоримся, то они жестоко истребят нас, и мы должны спасти их от этой духовной гибели. Покорившись, мы выигрываем бесконечно много, потому что вопрос о нашей жизни – он бесконечно вторичен, ведь выбора у нас нет…

         – Да заткнись ты, дурак! – закричал я. – Что у тебя висит из штанов, идиот!

         – Ой, правда… – он немного смутился.

—  ∞ —