Проза

     Они были не ангелы и не герои, но мы их любили. За что? Разве любовь знает.

     Мы узнавали их по взгляду, по сказанному слову. В массе, облаченной в ширпотреб, они не выделялись, терялись из виду. Чуждые приспособленчеству, необоротистые, лишенные азарта накопительства, они часто едва сводили концы с концами. Но к деньгам относились с легкой иронией. Давая взаймы, не помышляли о процентах. Всегда предпочитали творческую работу – денежной.

     Они, называя себя, по недоразумению, материалистами, оказывались на деле отъявленными идеалистами, отчаянно верившими в то, что человек много выше материального интереса.

     Были они мало приспособлены к существованию в реальном социуме. В своих суждениях нередко напоминали детей.

     И в то же время они были, как все. Как все несли в себе отпечаток эпохи и разделяли иллюзии своего времени. Вместе со всеми подсознательно ждали мессию или чуда; как и большинство, надеялись на государство. Многие из них наивно полагали, что режим может быть выправлен, очеловечен.

     Они будто и не проявляли себя, но мы их отличали.

     Не ведая со всеми свободы внешней, они знали свободу внутреннюю. 

     Они сторонились пустозвонства и лжи, не терпели воровства, хамства, сплетен, выпячивания интимного, подглядывания в замочную скважину – всего того, чем так полна  трясина людской жизни.

     Они заполняли залы библиотек, музеев и спрашивали на руках билетик в театр. Умели по-настоящему ценить литературу, искусство, их творцов.

     Отлученные от христианства они всем сердцем желали торжества добра и справедливости. Им были знакомы муки совести и чувство раскаяния.

     Возможно, они были не от мира сего, но их стараниями выживало очеловеченное под окаменелой глыбой режима.