Жукиня
Ольга Заровнятных (20/03/2012)
рассказ
Саше Моцару, с любовью
В этом году в Крыму наблюдался редкий урожай жуков-оленей. Самые крупные рогатые твари достигали в длину порядка 82 мм. Кандидаты биологических наук валили демографический жукобум на особенности экологической программы, одним из пунктов которой было глобальное озеленение любой пустоши. Голиаф Рогов, молодой подающий надежды диетолог, решивший своим исследовательским интересом к насекомым затмить самого Набокова, был на этот счет иного мнения.
Гоша, как звали его редкие друзья, ну или Гофа, как звала его мать, считал, что жуки-олени решили попросту завоевать мир, взять власть на земле в свои руки, а точнее лапы. В доказательство этому он приводил положение тел жуков-оленей в пространстве во время полета. Оно было почти вертикальным. Совершая перемещение по воздуху, жуки-олени старательно подражали людям, но скорее попросту глумились над ними, пытаясь доказать таким образом свое превосходство.
В пылу июльского дня и энтомологического рвения Голиаф собирал жуков-оленей гроздьями с деревьев, прогуливаясь по городскому парку. Молва о похождениях Голиафа не давала покоя рогачам. Они теряли сон, жажду и лучших своих представителей.
Не ведающий что творит Голиаф отвел для жуков-оленей отдельную комнату в своем доме. Там они сшибались рогами, теряли головы и постепенно высыхали. Из брюшка засохших жуков получались отличные сухожукты, из настоя лапок изготовлялась Жуковка, а головы с наиболее внушительными мандибулами украшали грудь лучших друзей Голиафа в качестве амулетов от ожирения.
Колеоптерологи отметили нарастающее как ком скарабея беспокойство в стане жуков-оленей. Одни специалисты были уверены, что это результат повышенной солнечной активности, другие предполагали, что в связи с экологической катастрофой произошел резкий демографический кризис среди самок жука, третьи предсказывали рост популяции скопий гигантских.
Так или иначе, но в парках, лесопарках и лесах находили все больше трупов этих насекомых. Голиаф бродил под деревьями, натыкая безжизненные тельца на лыжную палку. Сильнейшие среди жуков-оленей, затаившись в кронах, вздыхали с облегчением, наблюдая удовлетворенного Голиафа, удаляющегося с полной корзиной приговоренных ими слабаков.
Однако долго так продолжаться не могло. Как ни тужились самки, стараясь восполнить стремительно убывающее население жуков-оленей, но они были все-таки жуками-оленями, а не какими-нибудь там колорадскими жуками или, что уж совсем ни в какие ворота не лезет, американскими белыми бабочками. Поэтому в течение нескольких дней жуки-олени держали военный совет.
В один из прекрасных июльских дней, перевыполнив план и вернувшись домой с двумя корзинами жуков, Голиаф стянул с себя пропитанные трудовым потом футболку и шорты, принял душ и присел со стаканчиком Жуковки у распахнутого окна, нимало не заботясь о приличиях и прилётах. И совершенно напрасно. Спустя пару глотков он увидел, как прямо к нему, издавая приятный ровный гул, летит жук. Облетев вокруг носа Голиафа, словно ради демонстрации своих навыков высшего пилотажа, на подоконник приземлилась самка жука-оленя.
Будучи по натуре человеком не жадным, Голиаф решил более не прикорзинивать в этот день ни одной жучьей жизни и, раздобрившись, плеснул в крышечку от бутылки немного Жуковки, галантно предложив жестами прибывшей даме разделить с ним сей божественный напиток.
К его изумлению, самка не отказалась. Она изящно подползла к крышечке и принялась отхлебывать Жуковку крошечными глотками, поглядывая на Голиафа блестящими карими глазками. От этих кокетливых взглядов Голиафу стало не по себе. Улучив момент, когда самка, любуясь закатом, отвернулась, Голиаф натянул штаны, неосторожно шебурша и пыхтя. Застегивая ширинку, Голиаф почувствовал на пальцах пристальный женский взгляд и покраснел, как родолия.
Залпом допив стакан, он тут же налил второй и мгновенно опрокинул его в себя, не успев даже распробовать толком. Так, стакан за стаканом, Голиаф приступил ко второй бутылке, потом к третьей… Самка с интересом наблюдала за ним.
- Потанцуем? – шутливо предложил Голиаф, протянув самке ладонь. Самка тут же заползла на нее, устроилась поудобнее и игриво пощекотала ее лапкой. Голиаф закружился по комнате, то и дело натыкаясь на мебель. Дальнейшее помнил смутно.
Ближе к полудню попытка разлепить веки окончилась неудачей из-за яркого света, тычущего пальцем в глаза. Торопиться было некуда. Головная боль приковала голову к подушке. Перед закрытыми веками проносились воспоминания дня минувшего, Голиаф просматривал их рассредоточено, не пытаясь связать.
Вот он валится на кровать, и самка жука-оленя, в мгновение ока оказавшись на его спине, начинает делать ему массаж, слегка покусывая короткими челюстями и пощипывая сильными лапками. Вот он бежит в магазин, оставив ее одну в постели. Вот они снова пьют, на этот раз Перцовку. Вот они бегут в магазин уже вдвоем, ее каблучки весело поцокивают, едва поспевая за ним, прытким и легким на алкогольные спуски и подъемы. Вот она пихает его бедром и спрашивает хрипловатым:
- А кофе есть?
- А? – раскрыл глаза Голиаф.
- Кофе бы… - попросила девушка, протирая заспанные, размазывая тушь.
Голиаф подскочил. Рядом с ним лежала самая настоящая девушка. Не красавица, правда, с выдающейся вперед нижней челюстью, пухлыми веками и буро-черными коротко стрижеными волосами.
- Черный? – спросил Голиаф.
- Ага, - девушка зевнула плотоядно.
- А что мне за это будет? - попытался разрядить Голиаф.
- Массаж, - буркнула девушка и потянулась, вынув из-под простыни бледные обнаженные руки. Ногти были выкрашены в черный цвет.
Голиаф вздрогнул, сложив воспоминания, догадки и опыт, почерпнутый из фильмов ужасов, в одно: он проснулся рядом с самкой жука-оленя в женском обличье! Но это еще что… Память услужливо предоставила ему момент, когда эта женская особь, будучи еще жучихой, покусывала его спину во время массажа…
Дрожащей рукой Голиаф порыскал по полу. Нарыскал штаны и футболку. Натянул их, не выползая из-под простыни, елозя и извиваясь, как проволочник. Ушел на кухню. Поставил чайник. Закурил.
Пользуясь моментом, девушка встала, отыскала в ногах кровати трусики и платье, отряхнула со спины и ягодиц налипшие останки какого-то жука: «Фу, какая гадость!» - мигом оделась и отправилась по комнатам в поисках зеркала.
Не обнаружив жучиху в кровати, Голиаф поставил чашку с кофе на журнальный столик и выскочил из квартиры быстрее жука-скакуна.
Усевшись с Бастардо в парке под магнолией, Голиаф задумался: что он знал о жуках-оленях? Он знал, что ими охотно питаются врановые, - это можно было использовать в качестве самозащиты; что на одну самку обычно претендуют от трех до пяти самцов, - значит, придя в квартиру, он вполне может обнаружить незваных гостей; что содержимое кишечников их личинок считалось мощным антигистаминным средством и высасывать его рекомендовалось еще у живых особей через анальное отверстие, имеющее трехлучевую форму с очень сильно развитой продольной щелью, - впрочем, это к делу отношения не имело.
Голиаф бродил по парку, стараясь держаться подальше от дубов, и всякий раз вздрагивал от треска под ногами чьего-либо жучьего черепа. Хвоя можжевельника напоминала ему рога жуков-оленей, листья лавра – их крылья, а плоды дикой маслины – жучиные яйца. И тут его осенило: если оплодотворить жучиху, она отложит яйца и сама откинет лапы!
Вечерело. От ветра тени скамеек покачивались на тонких лапках, словно богомолы. Прохлада щекотала кожу невесть откуда набежавшими мурашками. Голиаф вытер со лба капельки холодного пота и вошел в подъезд.
Лампочка на его этаже испуганно моргала и жалась к стене. Придерживаясь за частые, как у сороконожки, лапки перил, Голиаф поднимался на свой этаж. На верхних этажах кто-то затаился, с нижних кто-то крался по пятам. Голиаф потрогал заметно отросшие за день усы и решительно вошел в квартиру.
На звук входной двери из бывшей жучьей, едва держась на ногах, выползла жучиха. «Жуковки налакалась!» - догадался Голиаф и, протянув ей ополовиненную бутылку Черного Мускателя, пленительно заявил:
- Я хочу от тебя яйца!
- Чё? – вытянулось лицо девушки.
Голиаф понял, что дал маху:
- Хехе, не обращай внимания, я иногда такое по пьяни ляпнуть могу!
- Да ну?
- Ну да! – уверил Голиаф и поспешил закрепить: - Вот, к примеру, знаешь, как переводится с испанского hachazo? Тяп!
- И чё? - недоумевала девушка.
- Ничего, - хмуро ответил Голиаф. - Тяп – это ляп.
Девушка пожала плечами и предложила:
- Тяпнем?
И они тяпнули. Потом хряпнули. Потом дерябнули как следует. Потом девушка, подражая мухе-дрозофиле, затеяла сладострастный танец, постепенно приближаясь к Голиафу.
- Кар! – на всякий случай предупредительно рявкнул Голиаф.
- Мяу! – незамедлительно откликнулась девушка и плюхнулась на кровать рядом с ним.
Неожиданно произошло спаривание, во время которого девушка издавала бередящие душу стоны и теребящие тело феромоны. Черные ноготки царапали, короткие челюсти покусывали, кровать стрекотала громче сотен цикад. Когда в потолок, стены и пол начали стучать соседи, девушка оплодотворилась.
- Выходи за меня замуж! – заплетающимся языком пылко предложил Голиаф.
Жукиня выползла из-под него, устало зевнула и томно промолвила:
- Окей.
Впрочем, чего только не тяпнешь по льяни, то есть ляпнешь по тьяни… - думал Голиаф, засыпая.
С тех пор ночи Голиафа и его жукини проходили плодотворно. Соседи места себе не находили от брачных игр Роговых, прятались в складках кроватей, пили прописанное им Роговым снотворное «К жукам собачьим!», повышали собственную потенцию с помощью «Жукагры».
Но однажды, вернувшись домой после работы, Голиаф не обнаружил свою жукиню в жучьей. Ее вообще не было в квартире. И записки от нее тоже не было. И на телефонные звонки она не отвечала. Голиаф, мрачно выкуривая сигарету за сигаретой, лег ждать.
Спустя время Голиаф перешел в жучью. С тех пор, как в эту комнату заселилась его жукиня, Голиаф ни разу не осмеливался в нее заглянуть. Сейчас он стоял на пороге и ошарашено разглядывал рисунки на стенах, изображавшие личинок и куколок, переполненную пепельницу на тумбочке под зеркалом, похожую на осыпающийся трухлявый пень, само зеркало, густо замалеванное то ли тушью, то ли карандашом для глаз, то ли черным лаком для ногтей…
Голиаф прошелся по комнате, подошел к кровати, поднял с покрывала кружевные трусики жукини и прилег на кровать, жадно вдыхая феромоны своей возлюбленной вплоть до первой фазы сна.
Жукиня вернулась лишь под утро. От нее невозможно несло перегаром и еще каким-то чужим грубым запахом, не расчесанные волосы торчали вкривь и вкось, словно поломанные усики медведки, одна из пуговиц на брюшке была кем-то нагло оторвана в порыве страсти, надкрылья сзади сильно измяты…
- Ты мне изменяла? – прошипел Голиаф голосом южноафриканского таракана.
- Незаменимых диетологов нет, – усмехнулась жукиня, смела в сумку с тумбочки косметику и была такова. Видимо, под ее пронотумом билось холодное сердце.
Тогда Голиаф взял корзинку, лыжную палку и отправился в лес по жуки. Ранним утром мошки в воздухе стояли чудесные! Там-сям пролетали заспанные комары. Солнце палило не так, как ожидалось, и Голиаф снял кепку, подставляя раннюю лысинку его щадящим лучам.
Каково же было его изумление, когда, зайдя в гущу парка, он не нашел ни одного жука-оленя, ни живого, ни мертвого. Повсюду при виде него сонно выглядывали из укрытий жужелицы – примитивная копия самок жуков-оленей, настойки из них годились разве что на маски для лица.
Судя по всему, жуки-олени были истреблены самым жестоким образом. Осознав это, Голиаф кинулся выкорчовывать пни и взламывать сухостой в поисках жучиных яиц, которые еще можно было спасти. Возможно, где-то неподалеку гигантские скопии вот-вот собирались совершить свой паразитический удар по уютно отложенным кладкам.
Долго еще парк трещал, шебуршал и стрекотал на все голоса: насекомые из ротовых челюстей в ротовые челюсти предупреждали друг друга об опасности: Голиаф сметает все на своем пути! Парк рассыпался в прах, гуманоиды женского пола с визгом покидали его пределы, вынося на себе, словно машины МЧС, стаи обезумевших от страха насекомых.
Ближе к вечеру в один из баров Крыма ввалился мужчина. Он потребовал себе ящик Жуковки. Несмотря на размазанных по его телу гусениц, личинок и слизней, застрявших в волосах и складках одежды кусков древесины, по колени перепачканных землей ног, мужчину не выгнали, да и вообще решили с ним не связываться в силу его внушительных размеров.
Соседи Голиафа утверждали, что не раз после того дня видели незнакомца печального образа, с обрюзгшим телом и длинными усищами, известного завсегдатая баров, парков и подзаборов, поздними вечерами либо под утро возвращавшегося домой на рогах.
Последние публикации:
Там –
(14/01/2012)
Всё в порядке –
(18/10/2011)
У! А! –
(17/08/2011)
Из окна –
(04/08/2011)
Откровение –
(11/07/2011)
Письма к Аисту –
(28/06/2011)
Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы
Спасибо "жуковке"!
Иначе не было бы этого повествования.
Автор хорошо обыграл тему "зеленого змия" через увлечение главного героя.
И жукини ему под стать.
Интересные метаморфозы происходят с человеком под вляинием "жуковок", недаром они
в психиатрии зовутся "белой горячкой". И не случаен ведь образ помутившегося рассудка
в виде "мух в голове", который также нередко можно видеть на табличках дверей психиатров.
А у нашего героя не мухи, а целые жуки-олени засели в мозгах, в результате чего он превратился в неприятного типа "с обрюзгшим телом и длинными усищами, известного завсегдатая баров, парков и подзаборов, поздними вечерами либо под утро возвращавшегося домой на рогах".
Тема не новая, но подана оригинально.