Жизнь как есть

Когда от нас навсегда уходят родные и близкие друзья – те, кто особенно дорог и значим, после потрясения известием образуется сосущая пустота. Чувство тоскливого сиротства засасывает как зыбучий песок, с этим чувством приходится учиться жить. Безвозвратности нечего противопоставить, приходится смиряться. С болью переживаю утрату друга: Александр Якимович был – и остаётся – значительной составляющей моего личного космоса и, безусловно, не только моего.

Не всем удаётся оставить после себя значимый след и, главное, любовь, но Александр Якимович преуспел и в том, и в другом. Философ, историк, специализирующийся по русскому средневековью, издатель и общественный деятель, он оставил более 500 работ. О его трудах, о деталях научной и общественной жизни можно прочитать здесь. А я скажу о другом.

Кому он только не помогал!

Без участия Александра Якимовича не было бы «Топоса» – он помог его учредить, создать сайт и несколько лет поддерживал редакцию. Хочется поведать о даре человечности и исключительной порядочности, просто кристальной чистоте человека – их отмечают все, кому повезло встретиться с Александром Якимовичем на жизненном пути.

В беседе, случившейся в конце 90-х обронил неожиданно: «Надо быть циничнее». А сам? Самому ему цинизм был несвойственен, и в рекомендации было скорее признание в этом, нежели совет. Никому не мог отказать в просьбе, устраивая к себе на работу детей друзей и приятелей, – та ещё кадровая политика.

– Александр Якимович, а где шофёр, с которым мы ездили прошлый раз? –

– Уволил.

-  Как… Он же совсем недавно начал работать. – Чтобы Александр Якимович кого-то уволил, нужно было сильно постараться.

– Невозможный человек! Доносчик и редкостный сплетник. Этот опоздал на 10 минут, тот на двадцать… и пошло-поехало. Уволил.  

Однажды в редакции «Топоса» случился скандал, и сотрудница, с которой я общалась главным образом посредством переписки, отнесла Александру Якимовичу флешку с чем-то, что могу лишь предположить. Он её выбросил, не заглянув.

 Вспомнился ещё эпизод, детали которого мне хорошо известны, но не буду входить в конкретику. По жизни трудно не столько в космос слетать, сколько оставаться порядочным, достойным человеком. Произошло нечто между непорядочностью и подлостью: человек подвёл не только А.Я, но и ряд других людей. Имея возможность полностью перекрыть тому кислород, Александр Якимович и не подумал этого делать: месть не соответствовала его принципам, вот ещё пачкаться,  – он полагал, что человек будет наказан сполна логикой его собственной сущности.

Александр Якимович вырос в семье капитана гидрографического судна Якима Адамовича Дегтярёва и Августы Ивановны Дегтярёвой, в девичестве Таюрской. Он рос на Чукотке, там же окончил школу с золотой медалью, потом поехал в Ленинград поступать в университет на Исторический факультет. Чукотку вспоминал часто и с любовью. Категорически не терпел анекдоты о чукчах – с детства знал их быт, близко общался с ровесниками и был полон уважения к отважному и искреннему народу. Глубокий и добрый человек, он не путал простодушие с глупостью.

Жизнь предъявила Александру Якимовичу тяжёлые потрясения вплоть до самого немыслимого – трагической потери единственного сына. Нельзя было не заметить того, что горе постоянно присутствовало в уголках глаз, и того, с каким достоинством он жил с ним, оставаясь деятельным и остроумным. Столько всего досталось – не озлобился, сохранил себя, но, к сожалению, не здоровье. Ему был свойственен добродушно-критический взгляд на окружающий мир.

Одним памятным летом мы вместе оказались в Париже.  С раннего утра, ещё до открытия ресторана Ле Корнер на авеню Клебер Александр Якимович занимал столик и, держа в руках газету, наблюдал жизнь просыпающегося города. На моё удивление: зачем так рано, когда всё закрыто, он сказал:

– Затем, что круассан можно съесть в любое время суток, и это не интересно. Интересно, как просыпаются парижские клошары и клошарки.

Это было в начале двухтысячных – тогда клошары ещё были французскими, и Александр Якимович был озабочен атмосферой города не меньше, если не больше, чем достопримечательностями.

Не каждому дана способность к эмпатии. Он сочувствовал нищим старушкам, которые в 90-е торговали у метро, покупая ненужные ему вещи, чтобы поддержать их, не говоря уже об афганцах, у которых он в большом количестве скупал сувениры и раздаривал без какого-либо повода – у меня хранятся афганские чётки и бисерные браслетики, приобретшие сегодня особенное значение… С уходом всё, связанное с Александром Якимовичем, приобрело дополнительное измерение, как и он сам, как и значение моей встречи с ним на жизненном пути.

Помимо эмпатии, он обладал незаурядным обаянием. С ним не было скучно и всегда очень грустно расставаться – даже на время, а теперь, когда навсегда, очень больно.

Из эпизодов общения вспомнилось:

– Александр Якимович, вы следуете ковидным ограничениям для граждан старше 60 лет?

– Не следую.

-Не боитесь, что поймают?

– Не поймают. Во-первых, – маска. Но главное – глаза! Молодые, задорные!

Вечная Память, дорогой друг!