Жизнь как есть

В эти дни Санкт-Петербург отмечает 75-летие полного освобождения от фашистской блокады. О героических защитниках Ленинграда сложены стихи и песни. По мнению петербургского писателя Евгения Лукина, загадка непоколебимой стойкости ленинградцев кроется в прошлом. В русской истории не раз бывали эпизоды, когда жители осажденных городов проявляли невероятное мужество. Примером тому – оборона крепости Корела (ныне город Приозерск Ленинградской области) от шведских войск. Не случайно эти события породили легенду, которую и рассказал Евгений Лукин в своей новой книге «Легенды старинных городов России».

В этой уникальной книге, которая осенью 2018 года получила диплом I степени на XV Международном конкурсе «Искусство книги», представлены исторические легенды сорока древних городов России — от Старой Ладоги на севере до Херсонеса Таврического на юге, от Ивангорода на западе до Казани на востоке. При создании оригинальных новелл Евгений Лукин использовал материал народных преданий, летописных сказаний и православных житий. А, создавая легенду о Корельской твердыне, Евгений Лукин основывался  не только на российских, но и на шведских источниках.

КОРЕЛЬСКАЯ ТВЕРДЫНЯ

Русская легенда

Ясным осенним утром 1610 года огромное шведское войско подступило к русской крепости Кореле, возведенной на скалистом островке посреди реки Вуоксы. Его возглавлял молодой генерал Якоб Делагарди – сын шведского полководца Понтуса Делагарди. Этот жестокий полководец когда-то уже штурмовал Корелу. Не желая понапрасну жертвовать своими ландскнехтами, он приказал расстрелять крепость огненными ядрами, а затем переименовал захваченный город в Кексгольм и в насмешку над покоренными жителями утвердил его герб, на котором были изображены три горящих башни: мол, помните и страшитесь!

Якоб Делагарди был таким же беспощадным воителем, как и его отец. К тому же ходили упорные слухи, что этот надменный швед по ночам якшается с нечистой силой. Его подозревали в тайных связях с северным божком Перкеле, который будто бы помогал ему во всех кознях и злодеяниях. Подойдя к русской крепости, Якоб Делагарди потребовал немедленной сдачи Корелы.

– Ваш царь Василий Иванович обязался передать город шведской короне, – заявил полководец. – Я пришел получить обещанный долг.

Действительно, зимой 1609 года царь Василий Шуйский обратился к шведскому королю за помощью в усмирении Смуты, обещая взамен отдать Корелу и ее окрестности. Король отправил пятнадцатитысячный отряд во главе с генералом Делагарди, который в итоге захватил всю Новгородскую вотчину. Но вольнолюбивые жители Корелы отказались подчиниться шведам и собрались на площади, чтобы обсудить создавшееся положение. К народу вышли московский воевода Иван Пушкин и корельский епископ Сильвестр.

– Меня прислал сюда царь Василий Иванович с грамоткой, в которой указано сдать город шведам, – сказал воевода. – Как думный дворянин, я обязан исполнять царское распоряжение. Но как русский человек, я не могу его исполнить. Потому что сия Корельская твердыня нам особенно дорога. Здесь преставился новгородский князь Рюрик – родоначальник русских царей. Здесь покоится прах доблестных защитников крепости. Неужели мы позволим чужеземцам глумиться над нашими священными могилами?

– Не позволим! – раздались дружные выкрики.

– Знайте, на нашей стороне Бог, – выступил следом епископ Сильвестр. – Свидетельством тому гнев Божий, поразивший отца Делагарди после недавнего сожжения Корелы. За свое безбожное окаянство он был утоплен при переправе через Нарову. Карающая десница Господня неминуемо настигнет и его сына – Якоба Делагарди!

Корельский епископ благословил на подвиг защитников Корелы. Все мужское население записалось в добровольцы. Теперь отважный гарнизон насчитывал две тысячи ополченцев и пятьсот стрельцов, прибывших в крепость вместе с воеводой Пушкиным. Иван Михайлович был опытным военачальником, и не зря рассчитывал на успех. Неприступная крепость Корела была воздвигнута на гранитной скале посреди реки Вуоксы. Ее крепостные валы почти отвесно возвышались над рекой. Скрытый под водой частокол мешал шведским ладьям приблизиться к острову. Порожистая Вуокса, не замерзая даже в сильный мороз, служила естественной преградой захватчикам.

Весть о том, что жители Корелы проявили строптивость и взяли в руки оружие, долетела до Якоба Делагарди. Шведский генерал криво усмехнулся:

– Да кто там может по-настоящему сражаться? В городе остались одни калеки, израненные в битвах, да зеленые юнцы, не нюхавшие пороха. Я даже не стану обстреливать непокорный город огненными ядрами. Я просто окружу Корелу сторожевыми заставами и буду спокойно дожидаться, пока ее жители не опухнут от голода и сами не сдадутся на милость победителя.

Широко зевнув, Делагарди приказал отыскать просторную избу да широкую кровать, чтобы понежиться на ней недельку-другую. Но недолго ему пришлось почивать на пуховой перине. Вдруг затрубил походный рожок, и из осажденной крепости выдвинулся отряд храбрецов, напал на сторожевую заставу, перебил шведских стражников и, прихватив съестные припасы, вернулся назад. Все случилось так быстро, что генерал только сапоги успел натянуть да плащ накинуть, как прибежал к нему перепуганный вестовой и доложил об успешной вылазке неприятеля.

– Зачем так переживать? – успокоил его генерал. – Не знают еще русские моих шуточек! Но скоро с ними познакомятся.

Дождавшись ночи, Делагарди взял железный топор, сунул подмышку пуховую подушку и направился прямо на мост, который соединял остров с берегом. Взойдя на мост, он стал топором строгать деревянные перила и нашептывать колдовские слова:

– Корабль и парус! Корабль и парус!

В воздухе закружились мелкие стружки. Опускаясь, они касались речной волны и тут же превращались в боевые ладьи. Настрогав таким образом целый флот, Делагарди опустил железный топор и оторвал уголок пуховой подушки. Взмахнув, стал вытряхивать гусиные перья и приговаривать:

– Моряк и пика! Моряк и пика!

Падая на ладьи, перья тут же превращались в боевых моряков, которые стали поднимать паруса и готовиться к штурму.

Дозорные в крепости давно заметили, что какой-то чудак стоит на мосту и трясет дырявую подушку. «Пускай дурак тешится, – веселились они. – Скоро и мы над ним потешимся». В это время воевода Иван Пушкин и епископ Сильвестр обходили крепость дозором. Услышали, как хохочет стража, и поспешили к крепостным воротам, почуяв неладное. Вдруг в ярком лунном свете возник перед ними огромный шведский флот – наполнились ветром белые паруса, ощетинились пиками крутые борта. И увидели они, что на главном корабле стоит боевой генерал Делагарди и кличет своих моряков:

– На приступ! На приступ!

Тогда поднял руки к небу епископ Сильвестр и обратился к Пресвятой Богородице с горячей молитвой, призывая заступиться за Русскую землю, за приграничный город Корелу. Откликнулась Богородица на епископскую молитву – взмахнула небесным покровом, и поднялся над островом вольный корельский ветер, разметал по реке боевые ладьи шведов. Говорили, что в ту ночь главный корабль Делагарди, потеряв управление, вылетел на болотистый берег и пропахал по грязи глубокую борозду. Так, по преданию, появился Пристанный ручей, который и поныне несет свои воды в быструю Вуоксу.

Поутру, весь перепачканный, генерал Делагарди возвратился в просторную избу и завалился на пуховую перину прямо в грязных сапогах. Он проспал три дня и три ночи, а когда проснулся, воскликнул:

– О, Перкеле, Перкеле! Видать, не можешь ты совладать с русской Богородицей, раз допустил, что Божий ветер развеял твои ладьи, как мелкие стружки, а твоего колдуна извалял в грязи, как поросенка! Прощай, Перкеле, Перкеле!

Больше не вставал по ночам шведский генерал, не выходил на мост, не строгал деревянные перила топором, не рвал подушки и не вытряхивал из них перья. То ли силу колдовскую потерял, то ли веры волшебной лишился.

Между тем, осада города продолжалась. Мужественные защитники несли потери, болели цингой, страдали от голода, но никто не помышлял о сдаче. К концу зимы в живых осталось всего сто человек. Конечно, это были уже ходячие мертвецы. Они с трудом поднимались к бойницам и еле-еле держали оружие, чтобы отразить натиск врага. Но в их глазах горел такой яростный огонь, что всякому было понятно – эти люди умрут, но никогда не сдадутся.

В тяжелый час воевода Иван Пушкин решил вступить в переговоры с неприятелем. Он сам отправился на мост, соединявший остров с берегом, и подал условный знак. Навстречу ему вышел Якоб Делагарди.

– Чего ты хочешь, генерал? – прохрипел воевода.

– Я хочу получить обещанный долг – крепость Корелу и ее окрестности, – отчеканил Делагарди

– Хорошо, ты ее получишь, но при одном условии.

– Каком?

– Мой отряд оставит крепость с поднятыми знаменами и в полном вооружении.

– А если я не соглашусь? – улыбнулся генерал.

– Тогда я отдам приказ взорвать крепость, и ты не получишь ничего.

Последние слова воевода произнес таким твердым голосом, что Делагарди понял – этот русский полководец не шутит.

Утром 2 марта 1611 года крепостные ворота распахнулись, и горстка храбрецов покинула крепость. Они шли, гордо вздымая вверх боевые стяги и хоругви. А впереди с молитвой на устах ступали московский воевода Иван Михайлович Пушкин и корельский епископ Сильвестр. И ни один шведский вояка не посмел приблизиться к ним, ибо ведал их мужество, их отчаяние, их ярость.

И пусть на следующий день враги заняли город – они захватили его пустым, безлюдным, мертвым. Они не сумели покорить в честном бою твердыню высокого духа и несгибаемого мужества. Крепость Корела осталась непобежденной в веках.

*  *  *

Сто лет спустя цитадель Кексгольм, как называли шведы Корелу, была осаждена полками Петра Великого. После недолгой бомбардировки шведский комендант предпочел сдаться. Гарнизон без знамен и оружия покинул крепость. По Ништадтскому мирному договору она окончательно отошла России.

В 1826 году насельником древней Корельской твердыни стал дворянин Вильгельм Кюхельбекер (1797–1846). Он очутился здесь не по своей воле, а был заключен в каменную темницу как участник декабрьского восстания в Петербурге. Проходя мимо крепостных стен и взирая на древние башни, молодой узник вспоминал легендарных защитников крепости, не сдавшихся врагу. Его светлое лицо овевал вольный корельский ветер, который когда-то разметал боевые ладьи шведов. Однажды об этом ветре он написал стихи:

Эти мятежные строки Кюхельбекер послал своему другу поэту Александру Пушкину – потомку того самого московского воеводы, который вопреки царскому указу до конца защищал Корельскую крепость, как будто она была самой последней на всей Русской земле.

В 1910 году в память о возвращении Корельской твердыни в лоно России перед Кафедральным собором Рождества Пресвятой Богородицы был установлен памятник Петру Великому. На его гранитном пьедестале была высечена надпись: «Петру Великому – лейб-гвардии Кексгольмский Императора Австрийского полк в память 200-летия основания и возвращения праотечественной крепости». После Октябрьской революции памятник был снесен, но спустя шестьдесят лет восстановлен на прежнем пьедестале, установленном в центре Приозерска – так с 1948 года стал называться этот древний русский город. Новый бюст императора создал замечательный российский скульптор, академик Владимир Эмильевич Горевой (род. 1944).