Жизнь как есть

С 1 января 1937 года работал мастером строителя (тогда назывался «десят­ник»), строил детский сад, детские ясли, общежитие пединститута на ул. Свобо­ды, южную баню, детскую больницу, инфекционную на ул. Герцена за Октябрь­ским проспектом, школу на Октябрьском проспекте и ул. Молодая гвардия и другие объекты. Занимался восстановлением госпиталя на ул. Урицкого, быв­ший рабфак, сейчас общежитие сельхозинститута. 16 января 1940 года уволен с работы ввиду ухода в ряды Красной армии на финскую войну.

Формировались мы в военном городке на ул. К. Маркса напротив «Крина». Морозы стояли очень сильные, в конце января нас гоняли на стрельбище за Бо­ровое вниз по реке Вятке примерно километров 5–6, стреляли по показываю­щимся мишеням. Когда кончили стрелять, тогда командир 1-й роты Петков всех выстроил, кто хорошо стрелял – благодарность, кто плохо – накачка. А потом спрашивает, кто чувствует себя слабо, кто обмозолился, кто больной, выйдите из строя, сейчас, дескать, придёт машина, и таких набралось до 10 человек. Тогда командир роты тов. Петков даёт командиру отделения (был такой хохол) коман­ду: «Давай этих больных всех вперёд и веди их форсированным маршем». А мы все здоровые за этими больными километров 6–6,5 в час, и когда я пришёл в ка­зарму, то на мне нижнее, тёплая рубашка и гимнастёрка, фуфайка и шинель на­сквозь прошли потом – вот как нас больные вели. А последние 3 дня стояли в школе на Октябрьском проспекте, где сейчас училище. Стояли мы на 4-м этаже. И в начале февраля отправились на фронт со станции «Киров-2». Я был в 1 от­делении в 1-й роте в 185 О.С.Б. в 125 стрелковой дивизии.

Везли нас, как обычно, в телячьих вагонах с железными печками, стоящими посреди вагона. Проехали Вологду, ехали по направлению на Архангельск. Не доезжая 130 км до г. Архангельска есть станция Обозерская¹⁵, вот на ней нас вы­садили, посадили на открытые автомашины и повезли нас ближе к фронту. Оде­ты мы были так: валенки, шлемы, тёплое бельё, фуфайка и шинель, плащ-палат­ка, а мороз был 25–30–35 градусов, промёрзли до костей. Я помню, мы стояли в одной деревне, наверное, с неделю, и нас командование части заставляло дол­бить дорогу, по которой проходили воинские части, то есть счищали с дороги ледяной слой со снегом толщиной от 10 до 15–20 сантиметров. И в одно прекра­сное время по этой дороге ехал на легковой автомашине какой-то представитель штаба армии, остановился и спрашивает: «Это вы что делаете?». А мы говорим: «Видите, дорогу чистим», он нам отвечает: «Кто вас заставил? Его надо привя­зать за ноги к машине и тащить вниз головой». И с этого дня данные бесполез­ные работы были отменены (было издевательство). Таким образом мы добра­лись до станций сорока, где начинается Беломорканал¹⁶, переезжали реку Оне­гу¹⁷ и ехали берегом Белого моря.

Не успели доехать до фронта, как финская война (кампания) закончилась. Тогда нас повезли обратно через города Вологду, Ярославль, Гомель, увезли на польскую границу. Есть там станция Птиль, и от неё в стороне расположен во­енный городок, там мы находились примерно два месяца, занимались строевой службой. В начале июня месяца 1940 года нас снова погрузили в телячьи вагоны и повезли мимо городов Гомель, Минск, Брест. В Бресте была пересадка, так как там линия железной дороги была уже нашей, кажется, на 8 или 10 см. Подвезли нас под Варшаву, и стояли мы на самой границе. Граница, я видел сам, была вспахана и изборонена шириной 800 метров. Тут мы начинали строить доты¹⁸, дзоты¹⁹ и другие военные сооружения. Это длилось недолго, недели 2. Потом нас снова подняли по тревоге, повели на станцию железной дороги и снова по­везли в Брест, там опять пересадка и снова на колёса. Из г. Бреста нас провезли мимо г. Лида, подвезли к литовской границе и высадили. Подошли мы к самой грани­це и ждали команды 2-е суток, и думали – пойдём по Литве с боем или мирным путём, но наш министр иностранных дел, тогда был Вячеслав Михай­лович Мо­лотов, договорился войти в Литву мирным путём. Так оно и было. Это дело было в конце июня месяца 1940 года. Тогда стали наши республики Литва, Лат­вия, Эстония.

Тогда лето было жаркое, шли мы в полном боевом, кормили средне, а поили водой по 1 кружке после обеда, завтрака, ужина. А когда шли строем, у каждого солдата за плечами вещь-мешок, в нём запасное бельё, котелок, кружка, ложка, фляга, противогаз, патроны, шинель вскидку, каска, патроны и на 7 чело­век – ручной пулемёт Дегтярёва и 2 диска круглых с патронами. Пот с тебя льёт градом, шли по деревням, и где имеются колодцы, пить нам не давали. И когда перешли г. Каунас и стояли 2-е суток в лесу, тогда к нам приехал представитель из ЦКП и спрашивал солдат, как кормят, как поят, то солдаты сказали, что воды пить – норма, тогда он ответил: «Не только будете пить досыта, а если потребу­ется, будете мыть ноги». Так оно и получилось. После его две лошади специаль­но везли только воду в бочках. А когда пришли на место, в лес, то нашего ко­мандира батальона приехали, забрали, увезли и неизвестно куда, как говорят, «ни пены, ни пузырей». На первом месте стояли мы недолго, недели 2. А потом подняли нас очень рано, наверное, часа в 3 утра, и пошли дальше. В этот день нами был совершён марш в полном боевом на расстояние 70 километров. Я помню, как пришёл на место в лес, сказали: «Всё», тут упали и спать, ни рукой, ни ногой не шевелили, сильно переутомились. Сначала стояли в лесу у одного помещика, а он сам сбежал, а потом нас завели и в его дом. Это был населённый пункт, тогда тут имелся ещё дом терпимости, мы идём строем заниматься, а красавицы-литовочки выйдут на балкон. И так наша служба длилась в Литве до 23/VIII-40 года. 23 августа 1940 года нас демобилизовали, отпустили домой, то­гда нас везли по железной дороге в пассажирских вагонах, проезжали г. Каунас, Вильнюс, Минск, Москва. А с Москвы нас опять в телячьи вагоны до г. Кирова.

3 сентября 1940 года принят на работу в «Кироблстройтрест» в качестве прораба. На работу меня поставили выделывать дом, который был не закрыт, не остеклён, не штукатурен. Это на ул. Володарского между ул. Коммуны и ул. Эн­гельса, где сейчас аптека и хлебный магазин. На этом домостроительстве мне не везло, поставили меня на этот дом подготовить его к зиме отделкой. Крыл я крышу, и послали мне старикашку-штукатура для штукатурки оконных откосов изнутри, велись и другие работы. А санузлы на 4-х этажах и над подвалом не были перекрыты железобетоном, до меня были положены доски через санузлы. И этот штукатур по фамилии Шихов пошёл по этим доскам из секции в секцию по 3-му этажу, и у него окружило голову, и упал в подвал, да хорошо, что ещё где держался, пиджаком сзади зацепился, а потом упал в подвал на кирпичи. Я его отправил в больницу, сам возил, и когда шёл домой, звонил по телефону врачу. Мне ответили, что переломов нет, но только здорово ушибся. Зашёл к нему на квартиру сказать жене, чтобы она его не искала. Оказалось, жена у него молодая, а сам он был пожилой, детей у него было 3-е, все они маленькие. Стоит один сундук из досок, 2 табуретки, одно окно завешено пелёнкой. Тогда я почти поседел, думаю – не дай Бог, если он умрёт, мне на всю жизнь алименты. Но сколько он проболел, мне пришлось заплатить 50% больничных, то есть я заплатил 360 р. Обком союза тресту предъявил регрессный иск на 100%, а управляющий дал приказ удержать с меня от стоимости оплаченного бюллетеня 50%, а это составило 360 р. Зимой милиционер оштрафовал на 25 р. за несвоев­ременную очистку тротуара. Пришла весна, настало лето, у меня убирали землю со двора. Возили автомашины, а татары вручную делали срезку слоем до 80–90 сантиметров. А 17 июня 1941 года почему-то мне на объект автомашин не выде­лили, и в тот день пришёл пожарник и придирался ко мне – почему у тебя такая зарубина на дворе, мол, если пожар, не пройдёт машина, и не проехать на лоша­дях. Я ему доказываю, что вот такое дело, а он всё своё и оштрафовал меня на 70 р., пришлось платить уже вначале войны в Госбанк. Ну и с первых дней войны я ещё работал. Оборудовали и много чего переделывали в 22-й школе под госпиталь, работали день и ночь. Госпиталь был быстро подготовлен.

Комментарии

¹⁶ Беломорканал (Беломорско-Балтийский канал) – канал, соединяющий Белое море с Онежским озером и имеющий выход в Балтийское море и к Волго-Бал­тийскому водному пути.

¹⁷ Онега – река на северо-западе России, в Архангельской области. Её название не связано с названием Онежского озера, и их водные системы не сообщаются.

¹⁸ Дот, т. е. долговременная огневая точка (ДОТ, дот, иногда «долговременная оборонительная точка») – отдельное малое фортификационное сооружение из прочных материалов, предназначенное для долговременной обороны и стрельбы различными огневыми средствами из защищённого помещения.

¹⁹ Дзот, т. е. деревоземляная огневая точка (дзот) – обозначение оборонитель­ного полевого фортификационного вооружённого сооружения, как одиночного, так и одного из многих в системе укреплённого района. Термин был широко распространён во время советско-финской войны 1939–1940 гг. и Великой Оте­чественной войны 1941–1945 гг. для названия лёгких замаскированных огневых сооружений, построенных, как правило, из брёвен, досок и земляной присыпки. Основным преимуществом дзота является внезапность при открытии огня.

(Продолжение следует)