Жизнь как есть

Сугубо личные заметки. Молотов – Пермь – Москва. И Ракетные войска стратегического назначения

3. Крохалевка

Поселок имени А. Крохалева в городе Молотове, 1958 год

Поселок имени Героя Советского Союза Анатолия Крохалева (в просторечье – Крохалевка) – это на самой окраине города. Сюда мы переехали из Нижней Курьи в 1955 году, когда отца перевели заместителем директора ремесленного училища № 1. Крохалевка – это типовой барачный поселок, каких много появилось на Урале и в Сибири во время эвакуации. Конкретно этот – поселок агрегатного завода имени Калинина. Перед автопарком завода с улицы Куйбышева надо свернуть на улицу Лодыгина. За автопарком располагался местный рынок с дощатым лабазом и рядами прилавков на вкопанных в землю бревенчатых ногах. За рынком тянулся забор станции юных натуралистов (юных натуралистов, Карл! Это посреди бараков и в условиях послевоенной нищеты!). На станции была теплица и открытые гряды. А после станции раскинулось ржаное поле. На поле конными жнейками селяне жали рожь. Откуда тут взялись селяне, мне до сих пор не ясно.

На фотографии под заголовком можно видеть новые двухэтажные дома работников завода имени Калинина, построенные уже на моей памяти – в 1956-1958 годах, на месте того самого ржаного поля, так называемым «самостроем». А сама фотография сделана с верхнего этажа нового здания школы № 60, построенной в 1957 году. Жители, получившие квартиры на стадии нулевого цикла (нынешние потенциальные «обманутые дольщики»), работали после окончания смены подсобными рабочими на стройке этих домов. Каждый уже знал номер и расположение своей квартиры и строго наблюдал за строителями, чтобы не допустили никаких косяков. Никакого ОТК не надо. А за «обман» даже разговоров не было. Квартиры-то давало государство. А оно никуда не могло деться (так тогда думалось; наивные! они и в пьяном бреду не могли тогда предположить, что пройдет чуть больше тридцати лет, и государство развалится как карточный домик; вместе со всеми «социальными гарантиями»). И никто в Лондон не сбегал, прихватив взносы дольщиков. Теоретической возможности для этого не было.

После переезда в левобережную часть города комнату нам дали в ограде нефтемаслозавода (нынче завод смазок и смазочно-охлаждающих жидкостей). Вон в том двухэтажном доме с эркерами, у правого обреза фотографии. Ограда - это был не просто забор, а некое образование. Оно подразумевало и собственно забор, и дома за этим забором, и людей, которые в этих домах жили. Именно в ограде складывались первые мальчишеские социальные общности по принципу «своих» – из своей ограды.

Ограда была из новых добротных двухэтажных каменных домов за общим забором между улицами Лодыгина – Бородинская – Е.Ярославского - Нердвинская.  В домах был холодный водопровод. Отопление – «паровое» (это так тогда называлось), а фактически – обычное водяное, от котельной нефтемаслозавода. Хреновое, кстати, отопление. Не помню, чтобы в домах было тепло. В лучшем случае – просто не замерзнешь. В каждой квартире – туалет, ванная. В ванной стоял дровяной водонагреватель, в просторечьи – «титан». Когда-то это было название одной из промышленных моделей таких водонагревателей, но с некоторого времени стало именем нарицательным. Кухонные плиты тоже были дровяными. Для хранения запаса дров и домашнего скарба для каждой семьи был предусмотрен отсек в общем дровянике. Эти дровяники,  с закутками, тупиками, проходами – незаменимое поле для постоянного стрит-файтинга, игры в прятки и казаков-разбойников.

Через улицу Емельяна Ярославского от нашей ограды начинался массив бараков, тянувшийся до городской речки  Данилихи. За Данилихой, на противоположном склоне оврага, поднимавшегося к микрорайону Ераничи, располагался плодопитомник. В нем выращивались саженцы. Питомник был учебно-производственной базой ремесленного училища сельскохозяйственного профиля. По склону проходил перегон Пермь II – Бахаревка главной линии железной дороги Пермь – Свердловск. Темную строчку лесополосы можно видеть на фотографии под заголовком перед домами авиагородка в Ераничах, белеющими на линии горизонта.

Город Молотов. Бараки на Крохалевке. 1945 год.

Через улицу Бородинскую располагался жилой массив поприличней – деревянных двухэтажных неблагоустроенных домов. За улицей Лодыгина раскинулся пустырь. На этом пустыре мы играли в лапту и футбол. А через пару лет этот пустырь раскопали под картошку. За пустырем виднелись дома частного сектора. Туда мы как-то и не ходили ни разу. За улицей Нердвинской начинался другой пустырь, дальний конец которого терялся в овраге.

По переезде, когда я первый раз вышел во двор, я сразу почувствовал, что такое «ограда» –  получил по щам от трех пацанов, поелику они мгновенно пришли к согласию, что я «не из ихней ограды». Ну, по щам, это так – чисто символически. Для щува. Пришлось показывать, где я живу. А вообще отношения во дворе были вполне благоприятные. С соседскими пацанами мы играли в войну (куда без нея) и прятки в закутках между дровяниками, пинали футбол и рубились в русскую лапту на пустыре, играли в «круговую лапту», в чижа. Попозже – собирались компаниями и бегали на Бахаревский аэродром. Зимой – катались на лыжах в овраге (это где нынче футбольное поле школы-интерната № 85). Ребятишки поменьше копались в песочнике с грибком. Зимой – катались с горки. В общем – было здорово.

Было в ограде заделье и для взрослых. Там была обустроена волейбольная и городошные площадки, стояли столики для домино. Ну, и, конечно, – агитплощадка. Это небольшая эстрада с козырьком, перед которой на столбиках вкопаны несколько рядов скамеек.  На агитплощадке проводились «мероприятия». Разные. Показывали концерт коллективы самодеятельности из клуба завода Калинина. Как это выглядело, можно видеть в фильме «Покровские ворота». Вполне точное воспроизведение обстановки политических куплетов в исполнении Леонида Броневого. По вечерам, как стемнеет, приезжала кинопередвижка из клуба стройтреста № 14. Иногда – и школьная самодеятельность. А еще – познавательные «лекции о международном положении» пропагандистами из общества по распространению политических и научных знаний. Мужики в ограде реально играли в городки, домино и волейбол. Раза два за лето приезжал на лошади старьевщик и собирал всякую всячину: старую одежду, обувь, макулатуру, дырявые кастрюли, утюги. Денег, правда, почти не давал – свистульки, воздушные шарики, петушки на палочке. Так что это была забава для ребятишек, которые, завидев телегу, бежали выпрашивать у родителей ненужное барахло. Жизнь кипела!

Кстати, я тут часто употребляю выражение – бараки, да бараки.  Надо бы пояснить. Эти участки массовой застройки были вовсе не хаотичным нагромождением строений. Каждый барачный поселок имел развитую инфраструктуру. В каждом таком поселке обязательно была поликлиника, стационар, школа, детский сад, стадион, магазины, даже спортзалы (в частности – на Моторке, это тогда «поселок Краснова» назывался, соседний с Крохалевкой). И клуб (это непременно!). На Крохалях был клуб имени Калинина. Эти все учреждения располагались в таких же бараках. Но они БЫЛИ. И содержались, в отличие от окружавших их жилых бараков, – образцово. А клубы, так еще и украшались: наличники, «панорамные» окна, филенчатые двери. И первую свою спортивную победу в 1966 году я одержал именно в таком «барачном» спортзале на Моторке. Это была матчевая встреча по фехтованию «Буревестник» - «Труд».

Город Молотов. Клуб имени Калинина. 1945 год.

Много позже, поездив по годам и весям, я заметил, что это была характерная черта обустройства быта по всей стране. Эти поселки, в массе своей, появились в годы войны, когда необходимо было централизованно обустраивать миллионы эвакуированных по всей стране. И вот что меня поражало – ведь при жесточайшем дефиците времени и материальных ресурсов считали НЕОБХОДИМЫМ обустраивать все стороны жизни людей. Да еще и украшать наличниками. Особенно это проявлялось в обустройстве больничных городков. Это, чаще всего, была обособленная территория с комплексом зданий и сооружений, добротными зданиями и – обязательно – с насаженным парком. Это я видел и в родной Нижней Курье, и на Моторке, и в 9-й МСЧ, и в Грачевке (это в Мотовилихе), и в Чернушке, и в Сиве, и в удмуртском поселке Пудеме, и в городе Северском в Свердловской области. Что случилось с людским пониманием и отношением к жизни, когда в благоприятных, вроде бы, экономических условиях это стремление обустроить быт людей стало постепенно угасать. Это начало проявляться в 60-е, и в дальнейшем только углублялось. И вот нынче – это как раз бессистемное нагромождение хоть коттеджей с башенками, хоть многоэтажных корпусов. Но нагромождение.

Но вообще-то все эти окраинные поселки, при всей их автономности, несли в себе ощущение выселок. И не случайно их жители, собираясь в центральную часть Молотова, говорили: «едем в город». И ведь, правда. В поселках было все предусмотрено только для повседневного обытования. За чем-нибудь мало-мальски необыденным надо было ехать в город. Самое начало «города» находилось возле остановки трамвая. Кольцо маршрута № 8 располагалось возле клуба имени Калинина, метрах в 200 от проходных одноименного завода. И проходные, и кольцо находятся там и поныне (клуб, конечно, лет 50 тому снесли). Далее по улице Куйбышева (нынешние дома № 149 – 159) стояли трехэтажные сталинские дома руководства завода имени Калинина. А на первых этажах этих домов были Магазины: культтовары, одежда, обувь и хозтовары. Но это был, скорее, паллиатив. За чем-нибудь серьезным все ехали «в город».

Это было нетривиальное занятие. Сначала надо было идти по улице Лодыгина от Бородинской до Куйбышева – это около километра. Это сейчас тут улица с тротуарами. А в 1955 году надо было идти через ржаное поле, потом по грязной тропинке мимо глухого забора станции юных натуралистов, и только последние метров 100 – по покрытому жидкой грязью «асфальту» местного рынка. Потом надо было дождаться трамвая № 8. Ждать приходилось долго – до часа.

Трамвай – это было громыхающее вагонными колесными парами и дребезжащее стеклом рам сооружение из двух вагонов: моторного и прицепного. Ну, примерно такое, что можно видеть в кадрах дореволюционной кинохроники. Вагоны не блистали комфортом и технической изощренностью. Никакой тепло-, звукоизоляции либо «эстетической» облицовки  в вагоне не было даже предусмотрено. Голые железные стенки понизу и деревянные подвижные рамы окон безо всяческих уплотнений. Вдоль стенок – одиночные деревянные сиденья. Но основная масса пассажиров ездила стоя. К потолку на кронштейнах были прикреплены трубы, на которых висели на ремнях железные треугольные ручки, отполированные руками пассажиров до блеска. Складные двери никогда не закрывались – ни зимой, ни летом. Отопление, естественно, отсутствовало. Кабина вагоновожатого оборудованием не была перегружена. Две рукоятки: контроллер и кран пневматического тормоза. Два звонка в виде железных полусфер: один под полом, по которому ударял рычаг от педали (для подачи сигнала зазевавшимся пешеходам на рельсах), и один под потолком, к рычагу которого была прикреплена веревка, протянутая через весь салон (за эту веревку дергал кондуктор, чтобы подать сигнал к отправлению). И еще – железный штурвал диаметром с полметра на стойке: привод механического стояночного тормоза.  Этот тормоз был еще и аварийный: ежели вдруг оторвется труба воздухопровода и откажет тормоз пневматический. Да, совсем забыл: в кабине вагоновожатого была электрическая печка. А то он там зимой вообще замерз бы. Вагоны соединялись дышлами – железными штырями квадратного сечения с проушиной и вилкой, закрепленными железным пальцем. Эти дышла назывались «колбаса», и на них катались отчаянные пацаны.

Поездка на таком трамвае была нетривиальным экстремальным приключением. Тут несколько аспектов. Рельсы на всех линиях были уложены вкривь и вкось, зачастую без приличной щебеночной подушки. Так что трамвай кидало на путях как грузовик на проселочной дороге, а из-под хлябающих шпал вылетала по сторонам жидкая грязь. А ежели учесть, что большинство мест в вагоне были стоячими, то для путешествия на трамвае надо было обладать недюжинной физической подготовкой. А после часового ожидания на остановках скапливалось полно народу. Так что для посадки в трамвай надо было изловчиться и опередить остальных желающих, отнюдь не испорченных избыточным воспитанием и деликатностью. А что творилось на нашей конечной остановке, когда заканчивалась смена на заводе – это тайфун. Толпа выплескивалась из проходных и, завидев трамвай, с гиканием тучей летела на остановку. Мало того, что вагон уже на кольце забивался под завязку. Жаждавшие уехать пролетарии висели гроздьями на подножках, на колбасе, на предохранительной «гармошке» между вагонами, иногда и на крыше. И никого не смущала катастрофическая близость контактного провода.

И вот это громыхающее чудище страгивалось, если кто-то отпускал веревку, оттягивающую дугу. Ехать приходилось довольно долго. Особенно эффектные ощущения были, когда проезжали по перегону «Клуб Ударник» - «Чкалова», где-то в районе нынешнего троллейбусного депо. Депо тогда, правда, не было вовсе. На этом месте был пустырь. А с другой стороны трамвайного пути, за забором, находился цех № 52 завода им. Сталина. Это был испытательный цех. В нем, в открытых боксах испытывали реактивные двигатели. Так что в трамвае, когда он ехал мимо забора, можно было орать друг другу в ухо: со стороны это выглядело так, что люди молча, с какой-то напряженной мимикой, открывали рот.

Но, проехав завод, еще не попадали в «город». Это еще был только «Сталинский». Тоже поселок. Правда, уже совсем другого уровня. Рассказ о нем – немного попозже. Мало того, этот поселок по уровню был гораздо пафоснее собственно «города», то есть центральной части города Молотова. Стержнем Сталинского был проспект имени (ну, конечно же!) Сталина. Он тянулся от здания заводоуправления Завода имени Сталина до управления МВД по Молотовской области. Управление МВД (его видно в верхней левой части снимка) – это было здание в стиле сталинского ампира с лепниной и башней со шпилем. В просторечьи деструктивные антисоциальные элементы нашего общества называли его «башня смерти». Таковых «элементов» на нашей Крохалевке было, к сожалению, предостаточно.

Город Молотов. Проспект имени Сталина. 1951 год.

А почти вся центральная часть города Молотова была дореволюционной: одно-двухэтажной деревянно-каменной. И только отдельными островками советского благополучия возвышались Облисполком (нынешняя администрация города),  Центральный универмаг (потом – Детский мир), Дом горсовета (угол Большевистской и 25-го Октября), Жилой дом у Камы (К.Маркса, 1), школа № 9. Но все равно – это был Центр. Здесь располагались главные магазины, кинотеатры, просто театры – оперный и драматический; здесь был Горьковский сад, Центральный стадион. В общем, несмотря на дореволюционный облик, в городе была – цивилизация. Таки вот, до «города» после Сталинского надо было еще с полчаса ехать на трамвае.

Город Молотов. Центр. Улица Карла Маркса. 1950 год.

Но не забыть впечатления возвращения на свою Крохалевку. Особенно зимой. Особенно от бабушки. Дом у бабушки был удивительно теплый и уютный. И когда мы собирались домой, то меня охватывало ощущение безнадежной тоски. Ведь предстояло долго идти по морозу сквозь темные улицы Слободки до остановки «Улица Полины Осипенко»; потом долго ждать трамвая; потом минут 40 ехать в промерзлом вагоне; и наконец – выйти из трамвая в совершенно темное поле, где только вдалеке мерцали одинокие огоньки нашего дома.

***

В прошлом году меня занесло на Крохалевку. Не узнать. Деревья – с пятиэтажный дом. На месте выселок – оживленный микрорайон. Но чего-то взгрустнулось. В родной ограде куда-то пропали и песочницы, и агитплощадка, и лавочки. Только хлам, раздолбанный асфальт и мусор… И сгнившие сараи. Те самые, среди которых мы носились в казаки-разбойники…