Жизнь как есть

Сугубо личные заметки. Молотов – Пермь – Москва. И Ракетные войска стратегического назначения

6. Еду в пионерский лагерь.

Пионеры во время игры с мячом в пионерском лагере на станции Мулянка, 1954 г.
Верхнемуллинский район, Молотовская область

Фото:  ГАПК. Ф. ф-84. Оп.84н. Д.148. 

Рос я долговязым, смышленым пацаном. К шести годам много знал и умел сносно читать. Хотя в детский сад никогда не ходил и со сверстниками взаимодействовал как-то не очень. Наверно, поэтому родители решили меня перед школой немного социализировать и отправить в пионерский лагерь.

Отец работал тогда в ремесленном училище № 1 при заводе имени Сталина. Профсоюзная организация у них с заводом была общая, поэтому и всяческие путевки выдавали в одни и те же «профсоюзные здравницы». Таки вот: получил отец путевку в пионерлагерь завода имени Сталина – «Мулянка». Название лагерь получил от речки, на которой он был расположен, да и от станции, до которой надо было ехать, чтобы попасть туда. Это ежели ехать на паровозе, а потом – 3 километра пешком от станции.

Но отправка пионэров была Организована иначе. Пишу об организации с большой буквы не случайно. Для меня она и по сей день остается образцом осуществления любого ответственного мероприятия. Без шуток. И когда я, много лет спустя, организовывал фестиваль кулинарного искусства (если быть точнее – всего лишь конкурс полевых кухонь в рамках фестиваля. Но кстати, как я узнал несколько позднее – это был первый подобный конкурс вообще в мире, и в тот же год он проводился еще только в Берлине), то перед моим мысленным взором стояла та самая Организация.

Таки вот. Поход пионэров в лагерь начинался накануне. Кстати, путевка была, как и билет на елку, – также художественным произведением (в соответствующем эстетическом и идейном стиле): на цветном печатном бланке с виньетками, знаменами и пионерской символикой. Будущие лагерники вместе с родителями должны были прибыть в празднично украшенный читальный зал Дворца. По периметру там были расставлены столы, накрытые красными сатиновыми скатертями. На столах были укреплены таблички с номерами отрядов и, – чтобы дети не толкались бессмысленно по залу и не докучали с бестолковыми вопросами, – подписями, в какой из отрядов должны быть записаны ученики каких классов. Отряды были разделены еще и по гендерному принципу: нечетные номера – отряды мальчиков, четные – девочек.

За столами восседали по два человека: воспитатель и пионервожатый. Вожатых можно было узнать сразу – они были в пионерских галстуках. Пионервожатыми в отрядах мальчиков были только мужчины (потом стало понятно – зачем). Выбрав соответствующий отряд, пионэры записывались в него. В принципе это было разумно: родители знакомились с воспитателями, лично узнавали, кому передадут на месяц своих чад (да и на кого жаловаться, в случае чего). Пионэры запоминали в лицо и по имени, кого надо будет искать и за кого держаться в естественной сутолоке при отправке. Тут же родителям объясняли, к которому часу и куда надо прибыть на отправку, что должны были иметь с собой ребята (подробнейшим образом: сколько носков и трусов, в какой упаковке мыло и пасту, какие теплые вещи etc.), какой должен быть чемодан и как он должен быть подписан, когда будет родительский день, когда и где надо будет забирать детей по окончании смены. В общем – исчерпывающая информация. И никакой отсебятины. За порядком наблюдала старшая пионервожатая Алла Чернышева (фамилию запомнил навсегда), располагавшаяся за центральным столом под пионэрским знаменем. И за всем чувствовалась ответственность и надежность. Меня записали в отряд № 19. Самый младший.

На следующий день пионэры стали подтягиваться на погрузку. На площади перед Дворцом в линию машин располагались автобусы марки ЗиС-150. Единого образца. Красно-желтой расцветки (а другой эти автобусы и не выпускались). На лобовом стекле каждого автобуса была помещена крупная табличка с номером отряда. Перепутать что-либо было невозможно даже теоретически. Под колоннами Дворца создавал праздничное настроение оркестр. Родители подходили к своему автобусу, представлялись воспитателю. Воспитатель отмечал прибывшего в списке, принимал его от родителей с рук на руки и давал разрешение на вход в автобус. В автобусе ребенка встречал пионервожатый, принимал чемодан с пожитками, укладывал его в конец салона и размещал дитя на конкретное место. Свары из-за места посему были ликвидированы в зародыше. По заполнении списка двери автобуса закрывались, вожатый оставался наблюдать за порядком, воспитатель со списком отправлялся докладывать начальнику лагеря об окончании погрузки и готовности к маршу.

И вот сбор окончен. Начальник лагеря дает команду на марш. Оркестр грянул что-то совсем бравурное. Начальник лагеря загрузился в свою «Победу» и тронулся, разворачиваясь на улицу Газеты «Правда» (ныне – улица Павла Соловьева). Перед ним пристроился сине-красный газик ГАИ, расчищая дорогу. А вослед, по номерам отрядов, причем первыми выстроились автобусы с младшими отрядами, потянулась вся колонна. Из открытого окна первого автобуса наискосок выдвинулось пионэрское знамя лагерной дружины. Пафос и патетика!

Колонна вырулила на улицу Героев Хасана и двинулась в сторону патефонного завода. Тогда меня удивило, а чего это на таком солидном с виду заводе выпускаются какие-то несерьезные бытовые устройства. Это только я потом узнал, что название это было фейковым (хотя в какой-то мастерской на заводе патефоны, таки, изготавливались), а завод был построен во время войны и выпускал взрыватели. До патефонного завода колонна шла по разбитой, но все-таки асфальтовой дороге. А дальше – начиналась довольно-таки укатанная щебенка. Начало потряхивать. Но это были только цветочки. Нырнув под насыпь железной дороги на Липовой Горе, «трасса» Молотов – Свердловск выскользнула в долину Мулянки и устремилась к Лобанову. А это уже была гравийка. Над колонной зависла дымовой завесой полоса рыжей мелкодисперсной пыли. Впереди идущий автобус проглядывался с трудом. Пыль проникала повсюду, лежала на сиденьях, на полу, скрипела на зубах.

По дороге меня поджидал первый в жизни культурный шок, когда колонна въехала в первую после Лобанова безымянную деревню. Я увидел деревенские усадьбы. Частные дома для меня были не в диковинку. Большая часть Нижней Курьи состояла из таких, по соседству на Бахаревке были такие же. Но это были нормальные, пусть скромные, но достаточно ухоженные и добротные сооружения. А это!?... Покосившиеся, полуразвалившиеся халупы с тусклыми запыленными окнами и тесовыми крышами, покрытыми мхом. Вытоптанная скотиной улица и дворы. Грязь и навоз во дворах. Ни намека на покрашенный наличник или косяк. Брошенные наперекосяк телеги, сани, конные грабли. Я даже не мог представить себе, что в «стране победившего социализма», осуществившего «мечту трудового человека о счастье» где-то МОГУТ БЫТЬ подобные халупы. И ужас: какие же люди могут тут жить?! Я старался об этом просто не думать. Успокаивал себя: ведь Дворец-то уже построен… и Сталинский поселок… ведь осталось лишь немного потерпеть…

Но вот деревни миновали, и колонна подтянулась к лагерю. Это снова был Дворец! На косогоре ровными рядами в четыре линии выстроились желтые нарядные дощатые дачки. Между дачками протянулись асфальтированные дорожки, обсаженные ровными рядам акации. Дорожки сбегали вниз к столовой. Столовая располагалась сразу у ворот лагеря. Центральный пищеблок был окружен с трех сторон огромной застекленной верандой, на которой стояли столы. Поверху дорожки стягивались к прямоугольнику главной лагерной линейки, в центре передней линии, которой располагалась трибуна с флагштоком. Да что я попусту рассказываю! Смотри фильм «Добро пожаловать…» https://www.youtube.com/watch?v=GX54eNpGYyM Все точно. Даже в деталях.

Каждая дачка имела комнату для вожатых, кладовую, две открытых веранды и одну большую спальню. Вот, собственно, почему отряды и делились по гендерному принципу. Нечетные номера отрядов – пацаны, четные – девицы. Но по ходу мероприятия параллельных отрядов планировались часто совместно. Воспитатели обычно водили отряд на прогулки, вожатые – занимались спортивными играми и всяческими затеями. В лагере было все замечательно. Можно было пойти в пионерскую комнату с настольными играми и библиотекой. Или записаться в кружок «Умелые руки» или «Юный техник». Именно там я впервые взял в руки рубанок и стамеску, лобзик, прибор для выжигания. Там собрал из электрического конструктора телеграфный аппарат. Ни столяром, ни электриком я не стал. Но представления о том, что это такое, были весьма познавательными.

Но, опять же, впечатляла Организация. Начиная с формы. Каждому пионеру (в младших отрадах – октябренку) выдавалась форма: панамка и белая рубашка. Рубашки надевали только на торжественные мероприятия. Панамки – на линейки. Линейки были ежедневно и проводились под духовой оркестр. Оркестр был тоже пионерский – из какой-то школы. Честно говоря, мы тогда смысла линеек не осознавали. Нас туда просто водили. Но это – под оркестр-то, и с поднятием флага – было просто торжественно. И задавало бодрое настроение на целый день. Подсознательно. Но в линейках был и утилитарный смысл. На них награждали победителей каких-нибудь соревнований или конкурсов. На них и сообщали о всех предстоящих мероприятиях на день: этих самых спортивных соревнованиях, походах, концертах и конкурсах. А с линеек мы и отправлялись на объявленные мероприятия. Каждый день мы фланировали на прогулку в окрестный лесок. Или на стадион. Играли с соседними отрядами или между собой. Естественно, в течение смены шла подготовка к смотру художественной самодеятельности. Пели хором или разучивали какие-то танцы. Народные, разумеется. И в смотре участвовали вместе с вожатыми и воспитателями. Нам повезло: воспитателем в нашем отряде была бывшая артистка хора оперного театра.

Над бытом в пионерском лагере витал тот же дух безупречной Организации. К питанию не возникало ни одного вопроса. Да и какие могли быть вопросы?! Я помню в нашей, неплохо обеспеченной по меркам тех времен, семье хлеб с маслом, посыпанным сахарным песком, уже считался лакомством; курица в семье на четырех человек делилась на два обеда. А тут: запеканки, творог, сметана, масло кубиками в блюдечках с холодной водой, какао и кофе с молоком – каждый день. Да и ежели у кого из ребят какое недомогание, то рядом со столовой – изолятор. С перевязочной, процедурной и стерильно чистой палатой, в которой и мне как-то довелось полежать дня три с температурой, и куда пищу носили из столовой. А ещё раз в неделю нас водили в баню. И пионервожатый проверял, чтобы пацаны действительно мылись мочалкой с мылом, а не просто плескали себе в лицо водой. Да и не пакостили друг другу. Вот для чего вожатый был мужеска пола. Да что я опять! Смотри же фильм Элема Климова.

Ну, и по завершении смены – конечно же! – пионэрский костер. Он был сложен на стадионе из цельных сухих елок. Гигантский – метров 5-7 высотой. У костра – песни, игрища, обмен адресами, договоренности о будущих встречах…

Жизнь казалась прекрасной и удивительной.

***

Я не случайно упомянул в этом разделе фильм Элема Климова «Добро пожаловать или посторонним вход воспрещен». https://www.youtube.com/watch?v=GX54eNpGYyM Мне так и не удалось раздобыть при подготовке этого текста на просторах интернета панорамных фотографий пионерлагеря «Мулянка» завода имени Сталина периода 1950-х годов, чтобы составить у читателя зримое впечатление о нем. А в фильме Элема Климова эта картина – яркая и точная. До деталей. Только я и тогда, в 1964 году, когда вышел этот фильм, и до сих пор не понимаю сарказма авторов в изображении лагерной жизни. Особенно нынче, когда раздаются неумеренные саркастические смешки и понимающие усмешки по поводу нашего «тоталитарного» прошлого. Ну, было. Ну, ирония понятна. Но ведь тогдашняя лагерная жизнь по факту была идеально – по тем временам – обустроена. Комфортно, насыщенно, интересно, обстоятельно. Никто не препятствовал: «твори, выдумывай, пробуй!» © И главное – весь распорядок и обстановка лагеря источали чувство онтологической безопасности. Там ничего чрезвычайного НЕ МОГЛО произойти. И чего было завидовать деревенским мальчишкам? Купаться нас в Мулянку и так было не заманить: грязная речка с плывущим навозом от пасущихся неподалеку колхозных стад и плоскими раковинами, о которые того и гляди – поранишь ногу. А деревенская «воля»?... Ну, я о деревенском быте уже упоминал.

А что предлагалось (да и до сих пор предлагается) взамен?

Не единожды замечал, что авторы художественных произведений – честных произведений! – передавали в них не всегда то, что задумывали. Иногда – вопреки тому, что задумывали. И в этом фильме авторы задумывали именно сарказм. Ведь тогда бушевал угар «оттепели». Но авторы завершили фильм поистине трагическим кадром – товарищ Дынин среди громыхающих бидонов с горечью роняет: «Прыгайте, прыгайте… Детки…».

А ведь, если вдуматься – и чо? Ведь и впрямь – детки. Ну, прыгнула добрая старушка под шумок общего восторга вослед за своим взбалмошным шалопаем через протоку… 

И оказались они на пустом, ни к чему не пригодном, островке.

Одни...