Литературная критика

Независимая литературная премия “Дебют”: “Война и мир - 2001”, ОГИ,
Международный фонд “Поколение”, М.: 2002

Здравствуй, племя молодое, незнакомое - в количестве восьми
лауреатов и финалистов независимой литературной премии “Дебют-2001”!
Вернее, теперь уже племя относительно знакомое, по крайней
мере тем, кому до этого было дело и кто сумел удовлетворить
свой на сей счет интерес. Восьмигранный сборник из малой
прозы/драматургии/юмора, где каждая грань по условиям
состязаний обязана была быть “до 25 лет”, есть, конечно,
первостатейное событие прежде всего для самих лауреатов и финалистов.
Особенно с таким увесистым названием, как “Война и мир -
2001”. Название достаточно выразительно обрисовывает контуры и
тайные стратегии жюри, его общий моральный каркас, его
культурные пристрастия. Представим себе лишь на мгновение, что
сборник назывался бы “Война и война - 2001”, или же “Мир и “мир”
- 2001”, не говоря о прочих многочисленных вариациях
Кавказа и Ясной Поляны. Нет, дело здесь хотя и молодое, но нет
места для дадаистских кривляний, трансгрессивных недержаний и
концептуального бреда. Все разумно и без чепухи: молодая
проза, как известно, легко совращается старшими товарищами, так
что резонно победили именно стойкие и вменяемые “дебютанты”.
Оригинальные, но не до безобразия, гуманные, но без
филантропических излишеств.

Действительно, практически семеро участников сборника каждый
по-своему - о мире, и один, за всех остальных, - о войне. Этот один
- Аркадий Бабченко со своими “Десятью сериями о войне” - на
мой взгляд, уравновешивает собой остальных “мирных”
литераторов. Нон-фикшн о чеченской войне выглядит самым
неподдельным: эти короткие очерки нельзя назвать простыми, только -
искренними. Даже не откровенными, а именно - искренними. Сама
война у Бабченко в основном остается за описательной рамкой
кадра, поблизости, рядом, лишь раз или два прорываясь в фокус
взгляда. Зато по обочинным деталям войны, по ровной (на
первый взгляд) канве воспоминаний видится яркая и тяжкая
панорама событий. В этой прозе, пусть и нацеленно минималистичной,
без ненависти и рефлексии выдается полная чаша человеческих
ощущений внутри катастрофы. Это тот случай, когда словесная
скупость переливается на письме в смысловую и эмоциональную
точность. Например, приезд матери на свидание с
солдатом-сыном упоминается одной строкой. А история о том, как пришлось
съесть прибившегося пса Шарика занимает отдельную “серию”.
И нет в этом никакого эпатажа и никакой дегуманизации,
поскольку не имелось таких целей у автора. Кажется, что именно
Бабченко из всех дебютноопубликованных - самый естественный,
ненадуманный и честный, а значит - его проза действенна. Он
получил специальную премию жюри “За мужество в литературе”,
хотя очевидно заслужил вместо титула финалиста лауреатское
звание.

Вместо Бабченко лауреатство в малой прозе взял Денис Осокин -
молодой писатель, уверенно набирающий обороты (в смысле,
набирающий скорость). Его серия миниатюр “
Ангелы и революция. Вятка,
1923” названа Ольгой Славниковой в предисловии к сборнику
“блистательной стилизацией”. Может и так, только вот вектор
этой стилизации направлен как бы в никуда, он как-то
распадается, рассеивается, оставляя саму стилизацию в неоправданном
одиночестве. Да, это проза атмосферы (мне все время мерещился
отчего-то Шагал), но атмосфера сама по себе в данном случае
- не более, чем занимательная самодельная открытка. Важное
колесо от еще неосуществленного автомобильчика. Стилизации
Осокина недостает именно что плотных цветастых шагаловских
картинок - буквально рядом с текстом; а лучше - концептуальная
серия псевдостаринных революционных открыток с рукописными
текстами-миниатюрами автора на обороте. То есть, очень мило,
но как-то хило.

О прочих чуть короче.

Алексей Лукьянов с рассказами
“Зубы” и “Палка”. Вспомним “Ногти”
Елизарова. Помянем глубоко символических трупаков-вурдалаков
гуру-Мамлеева. Смешаем мыло телеоперы с детской страшилкой или
пионерский ужастик с каноном “Полета над гнездом...”.
Кондово? Не то слово. Алексей Лукьянов и фантасмагории - на
совести жюри.

Владимира Лорченкова, сваявшего “
Эйтела, Лени Рифеншталь, Дед и
говорящий ворон”, читать можно. Некоторым даже - нужно.
Молдаванская волна - это как песни “Здоб-ши-здуб” посреди
заплывающего поп-жиром FM-эфира. Ласковыми руками собранный цыганский
фольклор. Веет Павичем, но эпигонства нет, хотя в деталях -
очень очень близко. “Она же использовала цыган, а потом их
жгли, Дед. - Все мы горим, стало быть, нас жгут, и делать это
должен хоть кто-то...” Лорченков - может считаться удачной
дебютной ласточкой литературной децентрализации.

Лауреат в номинации “Юмор в литературе” Анастасия Копман строит
смеховые механизмы умело, не брезгует стандартными ходами, но и
любит парадоксальные аттракционы. Множество миниатюр: от
Жванецкий-style до а ля Альтов, от мягкого стеба до
сокрушительной издевки. Стеб с издевкой особенно хороши, например, в
рассказах “Месячник книги” и “Проект конституции”. Это правда,
такого мнения обо всей окружающей социально-политической
среде почти вся молодежь.

Александра Силаева напрасно поместили в шорт-лист юмористической
номинации. Да, с юмором у него все нормально, как у любого
студента философского факультета. Но собрание микроэссе
“Аристократия и хана” проникнуто духом подлинных ментальных исканий.
У жюри явно не нашлось более подходящей случаю номинации.
Вдумчивые последователи Мамардашвили, цитирующие подряд
Довлатова и Пруста, бесстыже иронизирующие над нацидеями - по
инерции попали в садок “Юмора”. Силаев наиболее интеллектуально
изощрен, но при этом еще чересчур горяч, особенно, когда на
полном серьезе “шутит” об аристократизме. Или, когда сильно
рубит: “Страна будет корчиться, пока быдло - ее стержень и
основной составляющий элемент”. Чеканка у него выходит
ассиметричная, но запоминающаяся (как оратор-альбинос с
бердяевским лицевым тиком). Рассказ Силаева “Подлое сердце родины”
был бы в сборнике лучшим, если бы не некоторые
пелевинско-сатирические излишества в тексте и не соседство упоминавшегося
простого и серьезного Аркадия Бабченко.

Драматургия, честно говоря, меня лишь ввергла в неподобающую смурь.
Повисла каким-то несвежим довеском. Победитель Светлана
Савина с драмой в двух частях “Скрипка и немножко нервно” - это
слишком нервно, но при этом неимоверно стандартно и скучно.
Сплошное вот это: “А что мне молчать? Да кто ты мне, чтобы я
молчала? Вы бы за детьми своими смотрели лучше! Дурдом
ведь! Старший - посмешище, Младшая голову нормальным людям
морочит, Старшая - с мужиком женатым спит...” “мама, ты ведь
никогда его не любила...” “Как ты живешь-то? Это - жизнь?!”. В
общем, Евгений Гришковец обходит такие болота десятой
дорогой. Видно, есть в старых классических пиесах некоторые
ядовитые бациллы.

Сергей Калужанов уже вторично попал в финал “Дебюта”, в данном
случае с “гротеском в сценах” под утомительным названием “???? ?
????????”. Как и пишет в предисловии к сборнику Ольга
Славникова, “пересказывать драматургию бессмысленней всего”. Она
знает, в чем тут дело, я уверен. У Калужанова бесспорно одно
(и это оценило жюри) - чувство сценической динамики и
композиции. Остальное, вероятно, в будущем.

Я не старался быть строгим в оценках “дебютных” дебютантов. Я больше
размышлял таким образом о жюри. Все-таки премии уже почти
три года. В сборнике прямо так и написано мелким шрифтом:
“Премию справедливо называют национальной: мы выявляем облик
русской литературы ХХI века.” Насчет национальной кто же
спорит - факт. Насчет “выявляем облик” - есть в этом что-то
кислое. Премия “Дебют” - безусловно, замечательное начинание,
нужное и эволюционно осмысленное. Наверняка, жюри было не
просто проплыть сквозь десятки тысяч текстов-участников. Отдадим
должное Липскерову-вдохновителю и Радзинскому-попечителю
“Дебюта”. Но и отметим некоторую “отцеватость” малой прозы,
преждевременную ее дряхловатость. Воистину, никому не известно,
какой будет литература ХХI века и будет ли она вообще.
Лично мне видится, что всякая новация, характеризующая
человеческий вид как эволюционирующую систему (когда речь
действительно идет об эволюции) всегда будет представлять собой
относительно прежнего базового, “закрепленного” материала некий
слом, всплеск, фазу катастрофы, некую крайнюю степень
известного (речь не обязательно о “маргинальных” проявлениях видовой
деятельности). Пускай это не будет тотальный слом-сдвиг, но
в этом должны присутствовать отзвуки-отблески особого
гармонического дисбаланса. Это в первую очередь касается
литературы, языка, речи. В конце концов, так ведет себя сама природа
- в миллиардах видимых и ненаблюдаемых динамических систем.
И вот с этой точки зрения вся эта “Война и мир - 2001” - это
по большей части цеховой прибамбас, почти механическое
репродуцирование в отрасли, еще одна вавилонская
лотерея-эскалатор. Конечно же, я понимаю, как всем нам тяжело живется.
Наверное, поэтому “Дебют” столь осмотрителен, а его лауреаты
лишены художественного безумия и эстетического ведовства и
наделены рациональной смекалистой даровитостью прилежных
учеников. А в 25 некие знаменитые орфеи прошлого, вроде бы, уже и
стихи слагать прекращали...

Конечно же, я понимаю, что требую от национальной премии, выявляющей
Облик, слишком многого. И понимаю, что иногда слишком
многого хочу от языка, великого, сказывают, и могучего. Ну так -
дело-то молодое.