Литературная критика

• Часть первая.

Часть вторая: пятилетие «Амфоры», формирование сюжетной литературы для среднего класса, отсутствие критики, эволюция шоу-бизнеса как пример для подражания нашим литераторам

Отстраивание книжного рынка, которое идёт медленнее, чем хотелось,
схоже с формированием того самого среднего класса, насыщение
которого смыслами и есть единственно возможный пусть
уставшей от потрясений страны.

Книг всё больше и больше, но, в основном, если обратить внимание,
все они какие-то переводные. Наши иностранные товарищи,
кстати, очень много пишут про современность. Это радует. Но это не
наша современность, слишком уж она гламурная и
бесконфликтная какая-то. Это нам не можно. Нам свою подавай,
непропечённую — утром в газете, вечером — в книге российского автора,
что, слабо?!

Конечно, слабо, я и не сомневаюсь.

На прошлой неделе исполнилось пять лет издательству «Амфора».
Событие, между прочим, судьбоносное и для нынешнего книжного рынка
(читай, литературной ситуации) не менее пафосное, чем
десятилетие «НТВ». «Амфора», как никакое иное издательство, очень
много сделало для современной русской литры.

Есть, конечно, ещё «Ad marginem» и «Вагриус», но там как-то больше
всё на политику завязано. Есть ещё «АСТ» и «ЭКСМО», но в
первом всё нынешнее отечественное тонет в большом колве
переводного, а во втором — в ещё большем колве трэша.

И только «Амфора» последовательна.

Можно по-разному оценивать качество обнародованных «Амфорой» текстов
(Крусанов — хорошо, Стогоff — не очень: шифты всё время
переключать приходится), но то, что люди реально думают про
специфику текущего момента и что-то там делать пытаются — даже
Немзер не станет спорить.

И что? Где победные поздравления и правительственные телеграммы?
Читатель не даёт ответа. Он просто молча покупает книги. Или не
покупает книги.

Потому что, между прочим, его медленно, но верно отучают это делать.
Начинают много говорить про какую-нибудь Татьяну Толстую
или Владимира Маканина, читатель возьмёт, и с дуру, сбитый
рекламой, купит «Кысь» или «Андерграунд».

Восемь к десяти, что больше он никогда не купит книгу современного
российского писателя. Потому что будет ему скучно и
неинтересно, и решит он, что ничего не понимает в литре, и чтобы
больше себя не травмировать, накупит Донцовой или Дашковой и
будет жить в мире с миром.

А что — тоже книги. Ну да, симулякры книг. Но, тем не менее...

Вообще-то, «Кысь» и ей подобные шедевры — это такое изощрённое,
извращённое вредительство. Глумление над читателем, над
современностью, над литрой.

Между прочим, куда более тягостное издевательство, чем сериалы на
«СТС», там, при всём этом безобразии, хоть вид особенно
духовный не делают.

Всё это происходит на фоне тотального отсутствия в стране
литературной критики. То есть критики есть (даже соответствующая
академия имеется), а критики нет. Что-то про литру пишут, но это
«что-то» оказывается ещё большим вредительством, чем «Кысь».

Очень интересно — куда вся наша критическая рефлексия запропастилась?

У меня есть рабочая гипотеза, что её убил общественный пафос.
Точнее, пафос общественного служения, публицистическая нагрузка,
когда собственно литературными аспектами художественных
текстов разучились заниматься. А когда спохватились, было уже
поздно.

Критика, как и поэзия, дело молодых людей, отвоёвывающих у старшаков
своё литературное пространство. То ли у нас пространства
литературного совсем не осталось, то ли литературы, но
смотреть на эту, подтягивающуюся в критику, молодёжь без слёз
сожаления невозможно.

Дети подземелья.

И где та молодая шпана, что сотрёт нас с лица земли? Она ещё не
родилась. Но, надеюсь, родится с цивилизованным книжным рынком.
Жаль только, в ту пору прекрасную...

Впрочем, печаль моя светла, не всё так плохо. То есть, всё вообще
неплохо. Хорошего всегда мало. Тем заметнее прорывы отдельных
представителей печатного слова.

Что тоже вполне соответствует духу и букве эпохи первоначального
накопления привычки к приватному, частному существованию.

И это внушает осторожный оптимизм: нет, вся она не отомрёт, не
исчезнет, не растворится. Всегда будут люди, которые любят буквы.
Одни — складывать, другие — с этими конструкциями
разбираться. Тяга к самовыражению непереводима, сколько бы бумаги или
килобайт уже не перевели на эту самую тягу к самовыражению.

Появляются новые писатели, романы, издательства. В серьезную
литературу приходит сюжет, обременённый качеством. Стилем, наконец.
Трэш трещит по швам, он уже всем надоел — телевиденье
выпивает его последние соки.

Похожие процессы, кстати, можно было наблюдать в отечественной
попсе. Музыкальной, конечно.

Когда-то казалось, что российская эстрада не может породить ничего,
кроме «Белых роз» и «Яблоков на снегу».

«Ласковый май» казался растянутым во времени апокалипсисом,
пределом, потолком, казалось, что всё, после этого ничего уже не
вырастет, что мы дошли до линии горизонта, за которой уже
никогда ничего не будет.

Ан нет, вскорости наелись, затаились, стали ждать. Постепенно (вслед
за деньгами) в шоу-бизнес потянулся креатив. Появились
звёздочки и звездули переходного периода (иные ещё держатся, но
силы их на исходе).

За каких-нибудь десять лет шоу-бизнес эволюционировал из типичной
шарашкиной конторы в нормальную такую индустрию развлечений,
где каждой твари — по паре, и все ниши, казалось бы, заняты,
но, чу — постоянно появляются новые.

Рынок — это когда ты не занимаешь чужое место, но создаёшь своё
собственное, дополнительное место. Или нишу. Рынок и расширяется
количеством ниш на душу населения.

А вовсе не плотностью (утрамбовкой) того, что уже и без того имеется.

И вот уже начинают появляться исполнители и коллективы («проекты»),
которые даже не раздражают или почти интригуют, возникают
песенки, которые можно напевать, насвистывать без антагонизма,
без внутреннего отвращения.

Значит, попс таки переместился из точки А. в точку Б., проделал
огромную работу за огромные деньги и даже не в холостую.

Я даже захотел пару пластинок купить. Кроме Земфиры, потому что
Земфиру уже купил. Земфира — это такой Пелевин от шоу-бизнеса,
получается: хочешь, не хочешь, а покупать приходится, потому
что явление.

Это такой, вообще-то, общий процесс, не только попсы или литры
касающийся. Так же можно и сериалы описывать. От «Клубнички» и
«Улицы разбитых фонарей» к отечественным аналогам «Секса в
большом городе» (только русский вариант обязательно будет
основан на мужских историях, рассказанных в бане под пиво) или
«Клиент всегда мёртв».

Вот и появление телевизионного «Идиота», его успех — из той же оперы
(мыльной), это черта под неким периодом и начало какого-то
иного телевизионного ренессанса, я надеюсь.

Не хотелось бы думать, что успех тв или шоу-бизнеса завязан на
количестве вложенных в него инвестиций, то есть, чисто и
конкретно, денег, но как-то так задумываешься, откуда ждать помощи,
и понимаешь, что помощи ждать неоткуда. Заграница нам с
нашей литрой не поможет. В лучшем случае, она нам свою навязать
попытается.

А это нам не можно.

Интересно, откуда в литру могут деньги прийти?

Из кино, что ли? Из телевизора? Вот, на самом деле, значит, для чего
сериалы нужны — для первоначального накопления
текстуального капитала, для выработки отвращения к инфузориям-туфелькам,
чтобы дальше, на этом навозе, можно было бы нормальную
литру начинать проращивать.

Про ту самую нормальную современность, о которой я уже написал немного выше.

Или просто народ снова потянется книжки читать, потому что они, эти
книжки, всё-таки появятся.

На этом позитиве хочется закончить, так как додумывать эти мысли до
конца, отчего-то, странно.