Литературная критика

• Часть вторая.
• Часть первая.

Константин Сутягин, «Записки художника», книга. Игорь Мартынов, «Химки-Ховрино, дым над водой», книга. Ирина Дедюхова, «Повелительница снов», роман. Игорь А. Алекс, «Право человека», роман

Часть третья

В этой части обзора текстов, вошедших в длинный список премии
«Национальный бестселлер», группируются тексты, которые не
могут получить этой премии (или хотя бы выйти в финал) по
причине своей эстетической маргинальности, как в случае с
Сутягиным, из-за дебютного статуса, как в ситуации с Дедюховой,
или же полного несовпадения с принятыми жанровыми установками
— как с книгой Игоря Мартынова (тут вообще сложно понять,
фикшн это или не фикшн). Ну или в своей странности и нелепости
— как это произошло с полуанонимной утопией «Право
человека», которой закатили роскошную презентацию в ночном клубе, а
о самой книге (как о тексте, а не как о товаре, претендующем
на модность и даже на культовость) и сказать-то почти
нечего. Это вовсе не значит, что здесь собраны отклики на плохие
тексты. Как раз наоборот — книга Мартынова так просто
блестяща. Великолепна. Просто у нас же соревнуются не тексты, и
уже даже не имена, но дискурсы, порожденные на пересечении
жанров, брендов и тусовочных интересов.

1. Константин Сутягин «Записки художника». Книга.

Порой веселые, порой необязательные, не связанные единым сюжетом
заметки о природе современного искусства и наблюдения над
жизнью, остроумные и печальные одновременно. Несколько похоже по
форме на «Опавшие листья» Василия Розанова, тем более, что
основной нерв «Записок художника» — преодоление страха
смерти. «Комментарии к роману о смерти», который вряд ли будет
написан, потому что жизнь художника (впрочем, как и любого
другого человека) и есть этот самый комментарий к роману,
который не может быть написан.

Мысли о смерти сменяются комментариями на темы «любви», впрочем,
экспозиция записок от смены темы особенно не меняется. Все те
же бабушки, дедушки, родители, знакомые, пьяницы и бомжи,
реалии советского быта, наблюдения над коллегами-художниками...
Идеи выставок и инсталляций, описание времен года. Крысы,
книги, электрички...

Понятен пафос — из какого сора растет отсутствие пафоса, смиренное
осознание художником своей роли в современном мире.
«Работа художника — находить красоту. В цветках, в девушках —
это, конечно, попроще. Но если вдуматься, она должна быть
во всем — ну, если, конечно, это не окончательно загажено
человеческой самодеятельностью. Да и то — какая-нибудь там
дрянь, кусок железа, кривая доска — полежит спокойно в земле
несколько лет, сойдет с нее человеческое, и уже опять можно
любоваться, хоть на стенку вешай...».

Сутягин хорошо владеет жанром миниатюры, ничего лишнего, мысль —
концепт, мысль — наблюдение, все эти осколки его личной жизни и
творческой биографии, прошитые несколькими лейтмотивами и
организованные в строгую ритмическую конструкцию, в конечном
счете составляют образец такого класического художнического
нон-фикшн.

2. Игорь Мартынов «Химки-Ховрино, дым над водой». Книга.

Автор определяет свои очерки как «репортажную лирику». Неоднократно
слышал эти лирические репортажи Мартынова по радио
«Свобода», радовался точности его формулировок, самодостаточной и
выверенной барочности его слога, когда из ничего, из бытового
мусора и достаточно дозированных подробностей, вдруг
возникает смущение и светлая грусть.

Однако на бумаге все эти очерки выглядят несколько иначе, собранные
в единый сборник они оказываются слишком плотными, слишком
слипающимися друг с другом. Нет, тексты Мартынова не
утрачивают своих первозданных качеств, но все они тут словно бы
образуют новое качество — нейтрального, монохромного полотна,
без начала и конца, которое в любой момент можно оборвать или
продолжить.

Мартынов пишет поколенческую хронику — разные периоды истории страны
пересекаются с судьбами конкретных людей, большая история
вмешивается в маленькие судьбы людские. Впрочем, иной раз
происходит и обратное движение. Главы отсылают к конкретным
годам в диапозоне от начала 80-х, когда автор (он же
повествователь, он же протагонист сюжета) осознает себя в качестве
автономной человеческой единицы, и до первых годов 21 века.
Главы строятся как законченные новеллы со своими
самодостаточными сюжетами, иногда смешными, иногда печальными.

Вышел слишком специфичный (для того, чтобы стать бестселлером)
non-fiction. Трезвое осмысление своего места в окружающем мире
сегодня не в чести. Даже прочувствованно-сочувственное и
барочно-избыточное. Слишком точны и по-гурмански изысканны
физиологические очерки Игоря Мартынова.

3. Ирина Дедюхова «Повелительница снов». Роман.

Подробный и достаточно традиционный роман воспитания, начинающийся
как семейная сага. История девочки Вари и ее родителей, и
родителей родителей, обычное советское детство как этапы
большого пути — детский сад, школа, подруги, учителя, первые
мальчики, потеря невинности, аспирантура, неудачная женитьба. Все
как у всех, однако автор пытается найти в повседневности
обязательную метафизику незаметного подвига существования. У
Вари, нареченной в детстве ведьмой, есть дар — влиять на
сновидения, ну, например, одноклассников. Это умение никак
особенно не влияет на ее жизнь, но привносит в обычный образ
обычной женщины некоторую глубину и особость. Достаточно
простое, прямолинейное повествование с множеством вставных новелл и
рассказов, некоторые проблемы с языком и композицией,
искупленные искренностью изложения и четкостью поставленных
задач. Автор держится своего замысла, именно этим «Повелительница
снов» и кажется особенно ценной — она полностью совпадает с
авторскими намерениями — показать из чего же, собственно
говоря, сделаны наши «девчонки». Недостатком тут видится
неоправданная плотность прозы и полное отсутствие диалогов,
избыточность бытовых подробностей, сквозь которые Варя
продирается к метафизическому освобождению, настигающему ее только в
финале. Уже хорошо.

4. Игорь А. Алекс «Право человека». Роман.

Загадочный автор, загадочная книга (специально заточенное под автора
издательство «Новый формат»), изысканное монохромное
оформление. И текст без имен собственных, географических и
культурных реалий. Некто видит самоубийцу, пытающегося свести счеты
с жизнью, мешает ему в осуществлении этого намерения, из-за
чего и получает по полной программе, попадая в жернова
пенициарно-судебной машины, такой же анонимной, как и все
остальное в этой книге. Налицо — признаки классической антиутопии,
смешения мотивов, знакомых нам по книгам Олдоса Хаксли,
Евгения Замятина и новомодного Мишеля нашего Уэльбека.
Отработанные многими писателями, прописанные в многочисленных
многомудрых томах темы и вариации, с Кафкой и Набоковым в
бэкграунде. Сравнения не из легких.

И, между прочим, не в пользу анонимного Игоря А. Алекса.

При всей абстрактности представленной истории, «Право человека» не
тянет на философские или социокультурные обобщения. При всей
расплывчатости ситуации, она оказывается слишком конкретной
и привязанной к данному тексту.

Есть и еще одно противоречие. Заявка на элитарность входит в
резонанс с популистскими намерениями автора и его издателей. С
одной стороны, им хочется выковать бестселлер (отсюда мощная
пиар-подготовка с привлечением тяжёлой артиллерии из глянцевых
СМИ), но, с другой, книга стоит 9 евро (о чем гордо
уведомляет обложка), автор — неизвестен (но явно не Пелевин) и
явственно не прост.

Но выстрел оказывается холостым — не то, что мните вы, природа.