Проза

Два брата, два инока, Максим и Агафодор, решили уйти из монастыря.

"Здесь нет жизни", - сказал Максим.

"Здесь нет спасения", - подтвердил Агафодор.

Из монастыря они вышли ночью, с фонарём. По грунтовой дороге дошли
до шоссе. "Поехали со мной в Абхазию, брат, - сказал
Агафодор. - Мы поднимемся на гору, на самую вершину. Мы с тобой
больше никогда не увидим людей. Забудем даже и самый звук
человеческого голоса. Поехали". - "Нет, - ответил Максим, - мне
туда нельзя". Агафодор пожал плечами. Они помолчали. Пожали
друг другу руки. Троекратно облобызались. Агафодор взял фонарь
и пошёл налево, в сторону железнодорожной станции. Максим
пошёл направо и, дойдя до ближайшей автобусной остановки, сел
на скамейку. Было холодно. Максим завернулся в мантию и
задремал, дожидаясь рассвета.

Его разбудил визг тормозов и зычный голос. "...твою мать, - закричал
человек, выходя из машины. - Вот, бля, как знал, надо было
колесо новое ставить". Человек вышел из машины, посмотрел на
спустившуюся шину, почесал бритый затылок, вынул из кармана
мобильный телефон, начал нажимать кнопки. "Ё-п-р-с-т, ещё и
аккумулятор сдох", - ругнулся он и бросил телефон через
открытое окошко на сиденье. Потом оглянулся. Увидел Максима.
"Эй, мужик..." - начал он, но осёкся, увидев на нём монашескую
одежду. "Ничего, говорите, - сказал Максим. - Вам
чем-нибудь помочь?" - "Эт самое, колесо... видишь, отец... Где тут у
вас автосервис?" - "Да там, в посёлке. Километров пять".
Водитель оглянулся. "Ну и дорога тут у вас, дичь какая-то, и
машин ни хрена не ездит. Чё делать-то?" - "Да вы покараульте
тут машину, а я схожу. Вы не местный, всё равно не найдёте".
- "Ну... - присвистнул человек. - Как-то не того, отец... Да
подожди, я тебе бабок дам". Но Максим его уже не слышал и
шагал по направлению к посёлку. "По такой темнотище-то..." -
говорил себе водитель, почёсывая затылок.

Через полтора часа Максим вернулся в машине вместе с рабочим
автосервиса. На автомобиле заменили колесо. "Ну, отец, - сказал
водитель, - сколько я тебе должен?" - "Нисколько, - ответил
Максим. - А куда вы едете?" - "В Москву, куда ж ещё", - ответил
человек. "А меня захватите?" - спросил Максим. "О чём речь,
братан? Садись".

По дороге водитель рассказал о себе. Его звали Диман. Он служил на
метрополитене, начальником милицейского подразделения на
одной из станций. "А ты вообще куда едешь, отец?" - спросил он
Максима. Тот пожал плечами. Милиционер присвистнул. "Да,
допекли тебя попы... - сказал он. - Ну и чё, бомжевать, что ли,
будешь?" - "А у вас в метро есть работа?" - спросил Максим.
Водитель заржал. "Да сколько угодно. Паспорт есть?" Монах
кивнул. "В ментуру тебя не возьмут... Вот разве что в
рабочие". Диман оглядел тщедушного Максима и с сомнением покачал
головой. Потом его осенило. "Слушай, а ты в стакане сидеть
будешь?" - "Как это?" - спросил Максим. - "Дежурным при
эскалаторе, в стеклянной будке". - "А почему бы нет?" - согласился
монах.

Через день Максим уже сидел в "стакане". Ему выдали форменную
одежду. Фуражку. Он сбрил усы и бороду. В тесной стеклянной будке
было душно. На маленьком столике стоял только телефон. Сюда
же Максим положил и фуражку. "Ну и хорошо, буду тут
молиться, никто не помешает", - сказал он себе и начал смотреть на
эскалаторы, поднимавшие людей вверх и опускавшие их вниз.
Сначала он не различал лиц; это была для него просто одна живая
копошащаяся масса едущих неизвестно куда людей. "Вот оно,
наверное, как - спускаться в ад", - подумал он, глядя на
едущий вниз эскалатор. Максим заплакал, и, как если бы слёзы
обладали способностью просветлять зрение, стал теперь видеть
каждое лицо в отдельности. Молодые и старые, мужчины и
женщины, одетые скудно и одетые дорого, - все они стали казаться
ему такими бедными, такими жалкими и такими бесприютными, что
с тех пор он уже не помнил ничего, кроме тоски и скорби.

Через неделю он уже выплакал все слёзы и ослеп, но об этом не знал
никто, кроме милиционера Димана. К концу смены он заходил за
Максимом и отвозил его в общежитие рабочих метрополитена. По
ночам там гуляли и пили. Рабочий Гаврилыч, сосед по
комнате, водил к себе девок из "обезьянника".

А ещё через месяц Максим умер. Его сожгли в крематории за городской счёт.

А Агафодор, добравшись до Абхазии, поселился у самой вершины суровой
скалы, куда не рисковали подниматься даже и испытанные
альпинисты. В расщелине скалы рос лопух, на котором по утрам
появлялась роса. И Агафодор её пил. Орёл, которого он приручил,
приносил ему в клюве корм - кузнечиков из долины и крошки
хлеба, брошенного туристами.

В свой час умер и он, но об этом не пожалел никто, кроме орла.