Литературная критика

Вы, наверное, удивились, что сочинение так называется. Мне Маша
И. сказала, что Вы задали написать на тему «Как я провел лето».
А я такое сочинение писать не буду, да и в школу больше не пойду.
Никогда. Почему? Потому что за это лето произошло много замечательных
вещей. Напишу по-порядку:

1) Я прочитал около 500 разных книжек, решил, что буду филологом,
а потом решил, что не буду филологом, а буду литературным критиком.

2) У меня умер папа.

3) Я влюбился в Машу И., мы с ней занимались любовью (да, не удивляйтесь,
Галина Ивановна) и поняли, что будем мужем и женой.

4) Я попробовал ЛСД-25. Было очень интересно.

5) И еще много всякого важного. Я об этом потом напишу.

Мой папа был филологом, Вы ведь знаете об этом. И перед смертью
он написал мне такую записку:

«Милый мой Вова, хочу тебе напоследок сказать, что пожирая килограммами книжную продукцию, иногда задумываешься, что когда-нибудь это должно кончиться. Кончиться что? Кончиться как? Взрывом или всхлипом? Может быть, хрюканьем?

Лживо измененное состояние сознания. Вырываясь из литературоведческой мертвячины-невнятицы, сир и наг, а точнее голый — вся кожа в цыпках, встречаешь мириады фактов и артефактов, литературных техник. Ткань художественного произведения. Пытаешься разорвать ее, наивно полагая, что внутри есть что-то или кто-то. Кто? Некий Другой, который предлагает тебе себя — выразимого или невыразимого? Или, такой же, как ты биоробот? Или Что? Конструктор, игра, идеология?

Непосредственные эмоции. Ограничиваются ли они похотью, когда читаешь порнографию? Физиологическим удовольствием-отвращением-узнаванием сцен еды, повседневного быта, сложных-простых умозаключений? Или придурковатым восторгом проникновения в Сновидческую (как будто в самом слове есть ценность) реальность?

И что тогда? Манипуляция художественными образами. И только? Литература — рупор? Нет. Террорист рупор, а не писатель. Доброе и вечное? Нет. Покажите пальцем. Чтобы хорошо, смеется писатель Левкин. Так ведь не хорошо. Как же хорошо, когда вокруг нехорошо? Если вокруг нехорошо, значит совсем нехорошо. НЕХОРОШО. Ну ладно, ведь не об этом речь. Хорошо — нехорошо: это оболочка. Что внутри?»

Папа умер, и мне так и не удалось поговорить с ним об этом. Насколько
я понимаю, он хотел узнать, осталась ли в Книжке какая-нибудь
тайна?

Конечно же, осталась. Вы, Галина Ивановна, когда-нибудь делали
в детстве секретики? Закопал и выкопал. Волшебная такая штука.

Мне, как и папе моему, книжки не очень нравятся. Но я знаю, как
оно вроде бы должно быть, поэтому и выбрал такую тему. КАКОЙ Я
ХОЧУ, ЧТОБЫ БЫЛА ЛИТЕРАТУРА. Тут я Вам и про секретики расскажу.
И про другое. Страниц у меня получилось много, поэтому я Вам по
кусочкам посылать буду.

1. Секретик первый. Забытые вещи

Нам хотелось бы прежде всего предупредить, что даже если наше
предприятие будет необходимым и плодотворным, даже если ему посчастливится
преодолеть все технические и эпистемологические препятствия, все
теологические и метафизические помехи, и теперь еще его сковывающие,
- все равно наука о письме, возможно, никогда не будет создана
как таковая и под этим названием. Ведь она никогда не сможет определить
единство своего проекта и своего объекта.

Деррида (умер)

Я отдыхал на море. И встретился с одним хорошим писателем по имени
Грэм Свифт. Я задал ему вопрос: <Грэм, когда вы создаете вымышленный
мир, вы всегда чувствуете себя его творцом или иногда также и
его обитателем?>

И он ответил: "Хм, это очень хороший вопрос... Думаю,
что я чувствую себя и тем, и тем. Я всегда осознаю себя творцом,
но мне совершенно не нравится ощущать себя Всемогущим, который
смотрит с небес на вымышленный мир, который он сотворил. Я сделан
из того же теста, что и мои герои. Я всегда с ними, и таким образом
иногда мне действительно кажется, что я - обитатель мира, который
создал. И еще. Каждый, кто читал хотя бы несколько моих книг,
наверняка заметил, что я предпочитаю рассказ от первого лица.
В произведении не обязательно должен быть один рассказчик, их
может быть несколько, но мне повествование от первого лица нравится
прежде всего тем, что я как писатель оказываюсь на одном уровне
с персонажем. И этого же я хочу от своих читателей. Я предлагаю
им стать обитателями того вымышленного мира, который я создал.
Я как читатель сам прекрасно знаю, что одно из главных удовольствий
при чтении книги - это когда ты осваиваешься в мире произведения
и в результате становишься его обитателем"[1].

Часом позже, в санатории, я читал Гая Давенпорта и вспомнил известный
пассаж Серена Кьеркегора: "Существует картина, изображающая
могилу Наполеона. На нее отбрасывают тени два больших дерева.
Больше на картине видеть нечего, а неискушенный зритель ничего
другого и не увидит. Между двумя деревьями - пустое пространство;
если следовать глазами за его контурами, то внезапно из ничего
возникает сам Наполеон, и теперь уже невозможно заставить его
исчезнуть... То же с репликами Сократа, они воспринимаются так
же, как эти деревья, и здесь нет ни одного слога для иного толкования,
и тем не менее именно это пустое пространство содержит в себе
главную сущность"[2].

И вот Вам первый секретик:

Умные литературоведы в последнее время часто занимаются проблемой
вещного мира в художественном произведении. Мир текста
наполнен вещами. Что это за вещи? Воображаемые талеры в кармане?
Нет, они - камни, шляпы, травинки, мусорные бачки - вполне живые.
Где они живут? В каком таинственном междумирье? Можем ли мы их
запачкать своими грязными лапами?

Додумались же они до следующего. Есть вещи "служебные", а есть
"неслужебные". Служебные имеют четкую или нечеткую функцию - символическую,
композиционную, сюжетную и т.д. Они, собственно, и не вещи, в
нашем сознании, да и в сознании писателя они близки к развеществлению.
"Неслужебные" - не то, чтобы случайные, но нефункциональные[3].
Стоит себе дерево, или висит на гвоздике зонтик. И все. Они никому
не принадлежат, они Свободны. От наших грязных-чистых мыслей.
Ружье не должно выстрелить. Оно вообще никому ничего не должно.

Конечно же, недостаточно от фонаря написать: <Висело ружье>.
Мы должны задрапировать его текстом. Мы должны увидеть могилу
Наполеона. Мы должны, как Хайдеггер, извлечь вещь из небытия,
заставить ее спеть нам песню. Мы должны увидеть и оказаться
в вымышленном мире Грэма Свифта.

Или есть еще Ричард Бротиган с романом <В арбузном сахаре>.
Я знаю многих славных людей, которые восприняли этот текст стандартным
хипповским гоном. Это не так. Забытые Дела, забытые вещи, центральные
в романе, живут в вымышленном мире. Они нарочито
нефункциональны.

"Проходили годы; Кипяток так и жил в Забытых Делах, собирая
потихоньку банду из тех, кто был на него похож, кто верил в то,
что он говорил и делал, вел себя как он – тех, кому нравилось
копаться в Забытых Делах и пить виски, сделанные из того, что
там находилось. Иногда они приводили в чувство кого-нибудь из
банды и отправляли его в город продавать забытые вещи, среди которых
попадались красивые и необычные, или книги, которые мы тогда жгли
вместо дров, потому что в Забытых Делах их валялось миллионы.
Хлеб, еду и всякий прочий хлам они добывали из забытых вещей,
так что могли жить, не занимаясь ничем, кроме раскопок и пьянства"[4].

Ключевое слово - забытые. Заброшенные. Статуи форели, статуи тигров
- забытые в заброшенном парке. Попытайтесь сделать следующий эксперимент.
Нарисуйте фон небесно синего цвета. Сделайте декорации: маленькие
деревья, фонари, домики. Поселите там живых существ и снимите
мультфильм. Местность оживет. Потом уберите персонажей и посмотрите
в камеру. Вы попадете в то самое междумирье. Где есть лишь вещи,
заброшенные, говорящие вам что-то. Я и Ты. Мартин Бубер.

Вспомним слова Свифта: "Мне совершенно не нравится ощущать
себя Всемогущим, который смотрит с небес на вымышленный мир, который
он сотворил". Да ты и не можешь быть Всемогущим, ты лишь
наблюдатель. Чтобы хорошо - доброжелательный
наблюдатель и обитатель. Все это уже почти не будет касаться литературы
и ее теории.

Это первый секретик. Совершеннейший секретик.
Потому что сам закопал, сам и выкопал. Здесь есть, хоть маленький,
но шанс ощутить тайну. Это будет почти смерть. Потому что ядро
- мимесис, повторение, конфликт - тихо взрывается. Но здесь не
будет того, что надоело. Таким образом, будет жизнь. Впрочем,
какая разница?

1. http://www.knigoboz.ru/news/news1414.html

2. http://www.opt-kniga.ru/kv/review.asp?book=1517&reviewer=66

3. Классификацию вещей на "служебные" \ "неслужебные" ввела Юлия Ульянова. См.: Ульянова Ю.Б. Предметный мир в творчестве Ф.М. Достоевского 1940-х годов: трансформация эстетики натуральной школы. Дипломная работа. НГУ, 2001. О предметном мире интересно у А.П. Чудакова и В.Н. Топорова.

4. http://spintongues.msk.ru/brautigan3.htm