Литературная критика

/В.Пелевин «Священная книга оборотня»,

М.: Эксмо, 2004 + CD:11 tracks/

Красавица подманила его пальцем и прижала к телу своему,
и устами прильнула к устам его. И выпила душу его, и обернулась
лисицею, после чего исчезла в лесу.

Егорий Простоспичкин «Лиса и ключ» (русская народная сказка)

Так уж получилось, что в своем новом романе Виктор Пелевин сотворил
несколько отсылок-обыгрываний к набоковской «Лолите». Поэтому
кажется нелишним вспомнить слова самого Набокова из послесловия
к «Лолите». Слова такие: «Промежуточные места должны представлять
собой лишь смысловые швы, логические мостки простейшей конструкции,
краткие параграфы, посвященные изложению и разъяснению, которые
читатель вероятно пропустит, но в присутствии которых он должен
быть уверен, чтобы не почувствовать себя обманутым».
Безусловно, эти золотые слова могут быть применены для краткого
описания структуры «Священной книги оборотня». Безусловно, «Священная
книга» – очень хороший, добротный, полезный и почти гениальный
продукт творческой деятельности В.Пелевина. Если честно, то показалось,
что в новом романе имеется с иzбытком «промежуточных мест», «швов»,
«мостков», «параграфов» и «разъяснений», за которыми как-то меркнут
и теряются собственно два-три основных и центральных куска текста;
эти центральные куски присутствуют, но не настолько ярки и «торкабельны»,
как могли бы быть, а иной раз даже похожи на крупные участки тех
же «мостков» и «швов». Но всё это – общий большой минус литературы
(мировой), а не исключительно квалификационная вина нашего самого
прославленного (в мировом масштабе) культового прозаика из ныне
современных. Читателю «Книги оборотня», у которого уже есть некоторый
стаж, где-нибудь от «Желтой стрелы» и до «ДПП(нн)», можно с уверенностью
пропустить множество «промежуточных мест» нового романа и не почувствовать
себя обманутым; можно даже пропустить новый роман целиком и не
почувствовать себя обманутым. В.Пелевин не склонен к обману, у
него всё честно. Всегда об одном и том же. Он пишет не для того,
чтобы удивлять. Но для того, чтобы его читатели не забывали о
главном. В принципе, если бы не игривость его пера, не обильный
транскультурный багаж его познаний и не растущая год от года разительная
язвительность его пишущего «я» – он мог бы быть автором замечательнейших
метафизических трактатов, ходящих в достаточно узких кругах, страшно
удаленных от народа. Но перо, багаж и пишущее «я» продолжают радовать
нас крупной романной формой.

Учитывая прилагающуюся к книге музыкальную продукцию на CD, можно
применить к литературному процессу Виктора Пелевина околомузыкальный
термин «ремикс». А точнее – реремикс. Не знаю, но от прослушивания
музыки, рекомендованной для сопутствования чтению, у меня образовалось
меланхоличное настроение, переходящее в возвышенную скуку. Экзотичен
сам набор из японо-китайской аутентичной эстрады и кубинско-латинской
расслабленной тоски. Однако, песня «Володя» – бесспорный хит данной
подборки, по эмоциональной шкале намного опережающий просчитанную
ностальгию «Shoking blue».

Новый роман как единый текстовый трек – бесспорный реремикс всех
предыдущих романов В.Пелевина, в особенности «Ч.иП.», «G. «П»»
и «ДПП(нн)». Знакомые мотивы, удобные ритмы, понятные слова, глубокий
смысл. Если продолжить музыкальные сравнения (что вообще-то некорректно,
зато наглядно, а вернее – на слуху), то новый роман В.Пелевина
похож на музыку группы «Pink Floyd», из которой уже ушел Роджер
Уотерс. В этом романе много современно-анекдотичного материала,
это та же линия уже знакомой нам пелевинской безжалостно-снайперской
сатиры, но, кажется, те же выстрелы бьют по тем же мишеням, и
тот же кетчуп летит в лицо той же изумленной аудитории. Хотя фантасмагоричность
сюжета должна кого-нибудь впечатлить. То, что вокруг снова полным-полно
«оборотней в погонах» – ни для кого не секрет, а вот то, что героями
романа Пелевина сделались два зооморфных оборотня, лисичка-сестричка
(древнекитайская демоница) и братец-волк (уродливый, но душевный
расейский патриот), – конечно, должно потешить любителей метафоры
и гиперболы. Начало романа вообще много обещает. Китайский вариант
Астарты, чистосердечно исповедующийся читателю из свежайшей Москвы,
где уже прошел «Затоiчи» – не может не тронуть. Но Роджер Уотерс
уже ушел – и как жаль. Даже вновь появляющийся со страничных пространств
«Generation П» пятилапый Пёс Песец как актуальный аватар товарища
Шарикова – казалось бы должен взорвать или обезумить сюжет, но
– нет. В принципе, к роману В.Пелевина никаких претензий быть
не может: автор знает, умеет и любит свой роман. Имеет право попсить,
а захочет – может и укусить. Но на мой прежний личный взгляд,
В.Пелевин нивелирует свой стиль неоправданно сильно: заботиться
о когнитивной гармонии у читателей, конечно, нужно, но не до такой
степени, когда от внутреннего комфорта читатель может начать засыпать.
Это моё субъективное суждение, подтвержденное поговоркой «от добра
добра не ищут».

Далее, нарушая ритм и монолитность собственного материала, я оставлю
лишь краткий список замечаний, по которым можно судить о новом
романе В.Пелевина, но можно судить и о рецензенте (мне). Хотя,
прагматичнее и резоннее первое.

1) О стиле: «боевой» юмор, уравновешивающий всплески язвительности,
и ко второй половине романа почти исчезающий;

2) О стиле: «ушлые» обобщения и «суггестивные» экстраполяции –
за автором нужен глаз да глаз;

3) О стиле: непобедимая и обволакивающая риторика;

4) Легкая, едва заметная мизогиния, плюс такая же гомофобия, плюс
нелюбовь к милиции/ФСБ;

5) Героиня часто использует слово «коннотации», по-своему льстя
многогранности таланта автора;

6) Бутик «Калвин Клейн» объявлен «форпостом малого кальвинизма»
– милые третьему глазу мелочи;

7) Кочевые: герой Саша Чёрный/Серый – пришел из «Проблемы верволка
в Средней полосе» (т.н. «стая полковника Лебеденко»), проститутка
Нелли (закадровое камео) – из замечательного раннего рассказа
«Миттельшпиль», политтехнолог Татарский транзитом через «ДПП(нн)»
получил в новом воплощении «черную метку», а китайский господин
из монастыря Желтой Горы – вероятно, прибыл из рассказа «Запись
о поиске ветра»;

8) Вой о русской нефти – глубокая патетика (если отбросить все
эротические коннотации с прилагательного);

9) Пелевин, как обозреватель Леонтьев, направо и налево (вперед
и назад) раздает мерцающие оригинальной огранкой брильянты-объяснения:
и о современном искусстве, и о богомерзких интернет-колумнистах,
и об актуальном положении России в мировом экономическом пространстве,
и о тщете еврофилософии. Впечатляет. Похоже на заклинания;

10) Поскольку Пелевин успевает приучить к эскалации своей язвительности,
такое выражение, как «секс – это совместный трип» в его романе
тотчас после прочтения обрастает пронзительно-венерическими коннотациями;

11) Героиня лишь выдает себя за женщину – видимо, поэтому в ее
ментальном поле чаще кого бы то ни было из культурных демонов
возникает именно Камилла Палья;

12) Автор устами героини очень лихо рассуждает, кроме прочего,
о допамине и кетамине – ждет, ждет еще своего исследователя тема
клофелинового опыта в жизни писателя Пелевина;

13) Длинный-длинный внутренний диалог (это явно авторские внутренние
голоса – те же, что и во всех ранних романах), происходящий ближе
к финалу – это полный ремикс «Чапаева и Пустоты», с теми же практически
речевыми оборотами, касаемо «формы и пустоты». Не исключено, что
В.Пелевин уже начал работать для более младшей аудитории (для
подрастающей смены);

14) Трогательная настойчивость в заявлениях о том, что слова всегда
замутняют суть.

Написав все это о В.Пелевине, кажешься сам себе каким-то хаотическим
снобом. Что не преуменьшает гениальности рассмотренного произведения,
его строгой формы и выверенной морали. Есть все-таки несколько
авторов, от которых уже не увернуться. На миг даже показалось,
что теперь, после «Священной книги оборотня», В.Пелевин стал практически
идентичен В.Аксенову. Но это может быть всего лишь культурный
глюк. Самое же удивительное в новой книге, отчего она вызывает
у меня определенную читательскую паранойю и в то же время особенное
умиление рецензента – это тема любви. Хочется поставить рядом
два больших знака – вопросительный и восклицательный. Не любовная
линия героини и героя, а пафос вселенского (личного) чувства,
любовь как вход в нирвану. Любовь?! Я полагал, что это веками
заезженное слово уже никто из великих не будет юзать в нравоучительном
изводе. К счастью, я ошибался. Видимо, когда сам любишь – тогда
и слово юзать не в лом. Значит, всё, что просто – то гениально.
Недаром В.Пелевин издавна любит такой замечательный символ, как
обыкновенный велосипед.

«Реформы, про которые ты слышала, вовсе не что-то новое.
Они идут здесь постоянно, сколько я себя помню. Их суть сводится
к тому, чтобы из всех возможных вариантов будущего с большим опозданием
выбрать самый пошлый. Каждый раз реформы начинаются с заявления,
что рыба гниет с головы, затем реформаторы съедают здоровое тело,
а гнилая голова плывет дальше. Поэтому все, что было гнилого при
Иване Грозном, до сих пор живо, а все, что было здорового пять
лет назад, уже сожрано.»