Жизнь как есть

Вот уже семь лет я работаю манекеном. Наверняка вы видели таких
людей в Европе. Они стоят на улицах в гриме, в костюме. В Париже
есть человек, который работает в образе неподвижного Чарли Чаплина,
а есть застывшая девушка-мумия: она завернута в саван, а когда
ей кидают крупную монетку, она сгибается в глубоком поясном поклоне,
буквально переламывается пополам.

Сейчас почему-то в моде золотой и серебряный грим. В Нью-Йорке
я как раз видела двух серебряных парней и одного золотого. Мне
и самой пару лет назад пришлось поработать в Нью-Йорке -– около
Metropolitan Museum и в порту. Сначала меня гоняли нью-йоркские
полицейские, а потом я получила разрешение на уличный перформанс
по два часа в день. Однажды в порту было очень страшно. 11 часов
вечера, темно, все корабли с туристами ушли, кругом ни души. И
тут на роликах подъехала группа шумных черных тинэйджеров. Жуть!
Они подъезжают ко мне и говорят недобро: «Давай в гляделки играть!»
Ладно, говорю. И я их переглядела. Они меня сразу зауважали, дали
денег.

Вообще, с тем, что уличный перформанс как-то регламентируется,
я столкнулась только в Америке. Я стояла в Берлине, в Таллинне,
в Риге. Кстати, в Риге я начинала свою манекенскую деятельность.
Первый раз вся улица сбежалась на меня смотреть, все местные брейкеры
и художники. Они такого раньше не видели. Одна женщина наблюдала
меня с полчаса, а потом вдруг стала кричать: «Смотрите, она живая!
Она обкурилась, смотрите, глаза совсем стеклянные!» А в Москве
на улице я вообще не работаю, в Москве очень много пьяных, недоверчивых,
обиженных. Один мой знакомой лет восемь назад работал манекеном
на Арбате, и ему просто выбили зубы. Интересно было бы, поработать
манекеном в Петербурге. Я собираюсь это сделать с наступлением
тепла. Мне кажется, питерцы более лояльны, более восприимчивы
к стрит-культуре, достаточно вспомнить би-боев, танцующих брейк
на Невском.

На улице я обычно встаю на какую-нибудь коробку. Тогда я становлюсь
выше, и между зрителем и мной возникает естественная дистанция.
Коробка -– это удобно, под нее можно спрятать свои вещи, одежду.
Когда мне кидают денежку, я начинаю немного двигаться, показываю
маленькие пантомимы. Денежка меня включает, как в игре «Море волнуется».

Я должна создавать впечатление, что я – кукла. Когда чувствую
чье-то внимание, становлюсь кошкой, готовящейся к прыжку. Я внутренне
замираю, собираюсь, чтобы почувствовать, что лучше сделать. Иногда
достаточно просто шевельнуть пальцем, чтобы человек удивился и
отскочил. Все люди хотят чего-то, и все чего-то разного. Одни
желают испытать острые ощущения, испугаться, например, выработав
свою порцию адреналина, другие хотят верить, что есть какая-то
другая реальность, и воспринимают меня как существо другой формации.
В Берлине ко мне подошла пожилая женщина и стала разыгрывать какие-то
пантомимы, потому что боялась произнести слово, как будто не хотела
что-то словами разрушить. Было такое ощущение, что мы вместе попали
в иное пространство. Она общалась со мной жестами, подыскивая
нужный язык, и это было так интересно! У нее просто глаза светились.

Уличная и ресторанная работа -– это совершено разное. На улице
все непредсказуемо, в том числе и заработок. В ресторане мне платят
за то, что я стою без единого движения определенное количество
часов. Там есть возможность стать незаметной, если не хочется
общаться с пьяной публикой. Тогда я могу так внутренне настроиться,
что никто за весь вечер не сообразит, что я живой человек. Ну,
а если посетители очень разойдутся, я всегда могу «ожить», и плавно
уйти в гримерную.

Конечно, тяжело без движения. Я работаю обычно по три часа, хотя
и по шесть тоже бывало. Но если в московском ресторане «Ностальжи»
я комфортно сидела у окна в образе барышни Серебряного века, то
в «Мефисто» мне пришлось встать в декоративный склеп. Я встала
в первый раз -– и через сорок минут почувствовала, что не могу!
Трясутся колени, все мышцы. Ушла. Отдохнула. Встала опять…

Ресторан «Мефисто» сделан в эстетике средневекового замка. Мумии,
скелеты, упыри в стенных нишах. Поэтому там образы можно придумывать
до бесконечности. Иногда посетители потанцевать со мной хотят.

Бывает, не разобравшись, что я живая, пытаются глазик мне поковырять.
У меня в руках змейка, тоже неподвижная, и когда слегка шевелю
рукой, змейка оживает. Отпугиваю народ. Я стою недалеко от входа
в туалет, там это называется «пещера дракона»: длинная галерея,
где звучит специальная страшная музыка. Бывает, напугаю какую-нибудь
девушку, и она убегает в эту пещеру то ли плакать, то ли смеяться.
А я пугаю не со зла. Работа такая.

Я не кричу неожиданно на ухо: «У!», со мной все проще. Как-то
раз подходит ко мне дама и начинает кокетничать: «Дорогая, давай
с тобой сфотографируемся!» Я вижу: она не понимает, что я живая,
это она так шутит, красуется перед своим кавалером. Тогда я шевельнула
мизинцем, и они оба просто взлетели на воздух. А часто для того,
чтобы напугать, достаточно движения глаз. Это мне больше всего
нравится.

Иногда люди, увидев, что я делаю, становятся рядом, чтобы попробовать.
Им кажется, что это легко. Не тут-то было. Попробуйте сами на
досуге. Пяти минут не простоите. Так что конкурентов у меня немного.

PS

В другой своей ипостаси Настя Смирницкая танцует в спектакле по
мотивам офортов Гойи «Гости из тьмы», который поставил японец
Мин Танака, один из основателей стиля «Буто».