Жизнь как есть

– Ты анархистка?

– Я никогда не отвечаю на этот вопрос. Я Туули.

Туули Хакулинен прожила в Питере всю свою молодость. Ей 26.
Хельсинки оставила в 19, и теперь бывает там очень редко. В России
ей нравится.

– Здесь люди не всегда видят сокровища, которыми обладают. Например,
телефон. Да, простой городской телефон. Он же здесь
практически бесплатный. А в Финляндии звонить по-городскому дороже,
чем по мобильному. Плати за каждую минуту!

Перед тем, как приехать в Россию, Туули много путешествовала по
Европе. И все время ловила себя на мысли, что Восточная Европа
ей приятна больше, чем Западная. Нравился дух коллективизма.
Люди больше обращали друг на друга внимания, чем на Западе,
в общении было меньше театра, меньше формальностей.

Тогда ее папа пошутил: а почему бы тебе в Россию не поехать? Шутка
оказалось пророческой.

Родители, бывшие в юности коммунистами, не удивились. Только
поморщились два дедушки: одному пришлось воевать с Россией в Зимней
войне, другой бежал из Карелии от советских войск во время
Отечественной. Но дедушек Туули не спрашивала. В детстве она
была пионеркой. Финская пионерия суперэксклюзивна:
например, в 1990 году пионерская организация Суоми насчитывала всего
150 членов…

– Выбор Петербурга был довольно случаен. Просто в Финляндии Питер на
слуху, и это первое, что пришло в голову. Сначала хотела
остаться только на год. Потом еще на год. Еще…

Я долго не мог понять Туули. Мне, недавно переехавшему в Питер всего
лишь из Москвы, и то сложно. Грязь, бедность, разруха.
Каково должно быть после благополучной и вылизанной Западной
Европы?

– Чисто на улице или разруха – не очень важно для мыслящего
человека. К городу я быстро адаптировалась. Сложнее было врубиться в
людей, в культуру общения.

Финнам присущ индивидуализм. Например, финская молодежь совершенно
иначе пьет на вечеринках алкоголь. У каждого – своя баночка.
Нам это кажется странным и, может даже, чем-то не очень
хорошим. Но на самом деле, не менее странна наша манера во время
праздника пить из всех емкостей без разбору и без удержу, а
на утро с интересом узнавать, живой ты или мертвый.

Однако бухать в складчину, независимо от размера своего вклада – это
одно из многого, что Туули в России одобряет.

– Может, тебе нравится в России, потому что здесь можно много и
дешево пить спиртное? Говорят, финны едут сюда из-за этого.

– В Финляндии тоже можно бухать, сколько влезет.

– Да? Я слышал, что у вас на этот счет строгий закон…

– В России тоже есть закон, что нельзя ходить на красный свет, ну и
кто его соблюдает?

– А где ты собираешься создать семью?

– Какую семью? Традиционную? Типа мама-папа-дочь-сын-кот и собака?

– Ну да.

– У меня аллергия на котов и собак.

Туули – феминистка. Одна из организаторов выставки «Сексизм
нон-стоп», которая прогремела в прошлом году на весть Питер. Той
самой выставки, где мужчинам за рюмку водки предлагали
восхвалять огурцы, и где Дмитрия Нагиева заочно наградили резиновой
женщиной как самого пошлого и сексистски ориентированного
человека на телевидении.

– Дискриминация по половому признаку в России распространена
сильнее, чем в Европе. В то время как в Европе активно развивались
гендерные отношения, женщины эмансипировались, у вас
равенство полов только декларировалось. В результате, в детских
садах мы не найдем ни одного воспитателя мужского пола, а в
метро мы не увидим не одной машинистки.

Еще Туули считает, что в российском обществе много скрытого нацизма.
Так называемого кухонного, бытового. В прошлом году она
училась на фотокурсах. Туули человек скромный, сидела там
тихонечко, головы не высовывала, и сокурсники даже не знали, что
рядом иностранка. И вот пришло 23 февраля, все скинулись,
купили торт.

– Даже ты? Это же против правил феминизма.

– Это, конечно, против всех правил. Это праздник в кавычках.
Годовщина депортации народа Чечни. День Советской Армии, что не
лучше. И третий стремный повод – день мужского пола. Полный
бред. Тем не менее, мы скинулись на торт и шампанское. Я
сидела, помалкивала. Настроение было не праздничное, скорее
комическое. И вот начались патриотические тосты, речи: «Ах, наша
Родина! А вот я был в Европе, там ничего хорошего! Они там
все такие! А наша Родина сейчас поднимается!» Потом тост
против чеченцев, тост против кавказцев, тост против китайцев,
опять против европейцев, против американцев… Что это, как не
фашизм?

Туули постоянно участвует в уличных акциях. Всего я не знаю, а она
не обо всем рассказывает. Когда бомбили Ирак, я видел ее у
американского консульства.

А буквально на днях… Лиговский. Черные платки на лицах. Сирена
воздушной тревоги. Туули в первых рядах. Барабанный бой. Свистки.
Ирокезы. Иномарки, опасливо прижались к обочинам. «Наша
Родина – Человечество!», «Мир цветной, а не коричневый!»,
«Выйдем на улицы, вернем себе город!» – скандирует молодежь.
Вдоль обочины медленно едут 6 милицейских фургонов.

– Мы громко и весело сообщали, чего хотим. Мы – это «Иностранные
Студенты Против Фашизма». А хотим мы, чтобы люди с другим
цветом кожи, с другой прической или без прописки чувствовали себя
спокойно. Я и сама такой человек, у меня ирокез и никакой
регистрации. Я не понимаю этого маразма с регистрациями и
прописками.

Туули сквотерствует. О действующих сквотах трудно, почти невозможно
говорить открыто, иначе у всех живущих там могут начаться
проблемы. Жить в сквоте – все равно что в осажденной крепости.
А сейчас стало еще сложнее: центр Питера активно
восстанавливается, бесхозных домов все меньше.

– Я люблю жить в сквоте не от нужды, не потому, что нет денег. Это
наш образ мысли. Это политическое решение нескольких человек.
Это жизнь, независимая ни от кого. В сквотах живут
единомышленники, а не обыватели. Сквот – это всегда некоммерческий
культурный центр. В любой момент можно устроить выставку,
концерт. Пушкинская, 10 – смехотворно даже думать, что это
сквот. Это питомцы западных грантов. Они наживаются, а для
отчетов делают какие-то мероприятия. Живого творчества, как и
сквотерского духа, там давно нет.

Она все время ходит с фотоаппаратом. Старым, механическим. Наверное,
может позволить себе хороший цифровик, но предпочитает
архаику.

– Прогресс дошел до идиотизма. Живем в одном городе, а общаемся –
имейл, эсемес, айсикью. Уже звонить друг другу перестали, не
то что в гости ходить.

Я познакомился с Туули в августе 99-го, в международном антиядерном
лагере под Воронежем. Теплые южные ночи,
романтически-шпионские вылазки на атомную станцию, купание в гигантском
пруде-охладителе...

– Ты по-прежнему гнешь экологическую линию?

– Я вообще не хочу гнать никакие линии.

– Не гнать, а гнуть.

– Да, спасибо, мне это полезно как учителю русского языка.

Туули – учитель русского языка для иностранцев. Именно такое
образование она как-то незаметно для себя получила в Педагогическом
Университете имени Герцена. Но этого ей показалось мало.
Сейчас в Невском Институте Туули получает второе образование,
Паблик Релейшнз.

У нее нет пальцев. Ее руки похожи на клешни. Это врожденное.
Удивительно, но я заметил это только на десятый день нашего
знакомства. Да и как было это заметить? Она писала, жонглировала,
рубила дрова, заряжала пленку, фотографировала.

– Я видела множество инвалидов, и в России, и в Финляндии. По моему,
«инвалидность» – это вопрос самооценки. Еще от воспитания
зависит. Если с рождения все близкие будут акцентировать
внимание на этом, делать какую-то скидку, то человеку ничего не
остается, как стать инвалидом. Особенно эта система –
инвалид первой, второй, третей группы, все эти красные книжечки,
очень сильно укореняют в сознании мысль: «Я инвалид». Я
никогда не считала себя инвалидом. Нет ничего, что может обычный
человек и с чем бы я не справилась.

– Ну, может, кроме игры на пианино?

– Почему? Я семь лет играла на пианино. Просто сейчас уже бросила.

Совсем недавно Туули играла в русской панк-группе. Правда, не на
пианино, а на пружинах. Внешне Туули вообще похожа на панка. И
на парня. Короткие волосы, ирокез, унисекс в одежде. Однажды
по ошибке с ней даже пытались подраться.

– Недавно я впервые в жизни попробовала носить юбку. Нашла ее на
улице, надела прямо на штаны и гуляла так весь оставшийся день.
А потом попробовала носить юбку без брюк. Оказалось,
ничего, жить можно, даже прикольно.