Литературная критика

/Петр Мамонов «Птица Зу», М.: Филиал ФГУП «Военное
издательство», 2005/

Мамонов трогательный. Может быть, это не очевидно, но точно ощутимо
в его прозе. И книжечка его трогательная. Не только потому,
что редкая и существует малым тиражом (1000 экз). Маленькая,
тонкая, неприметная и серая, помещающаяся в задний карман
джинсовых брюк. Странный сувенир. Странное название.
Бесконечно трогательно. Узнаваемо для ознакомленных с контекстом.

«Берега реки большими складками лежат по обе стороны от
сильной речной струи, под коркой коровьих лепешек мелкий белый
песок – наступаешь, и проваливается нога…Жесткие волокнистые
листья кукурузы висят неподвижно, и вечером чужой лес…Надо
идти. Пора домой. По-старому август, синий, как твои
штаны.»

Загадочное «Военное издательство», в котором несколько лет назад уже
издавались стихи Мамонова. Никаких «дизайнов» –
«Художественное оформление обложки – И.Мамонов». Проза «Птица Зу» – это
единое произведение, составленное из разнородных, но
однокоренных маленьких глав. Минимум пояснений в тексте, вольная
композиция, и письмо говорит всё само за себя. Если искать
тождественности, то вспомнятся самые дремуче-инертные вещи
Беккета, еще, может быть, что-то из Мамлеева, возможно еще
чьи-нибудь не залакированные потоки сознания, но Мамонов потому
и Мамонов, что затеял и предъявил собственный слог и
оригинальную жестикуляцию.

«Жизнь амфибий», «Шкура неубитого», «Шоколадный Пушкин», «Мыши» –
всё это присутствует в той или иной форме внутри «Птицы Зу».
Декларативно только «закадровое», личностное излучение
авторского присутствия, но никак не само произведение и тем более
не его отдельные части. И это принципиальная черта
творчества ПНМ. В «Птице Зу» велики числом обрывочные флэшбеки из
советского прошлого, и практически нет никаких примет
актуального настоящего. Все держится на оси наблюдения за погодой и
объятой этой погодой природой, с дополнительными наблюдениями
за людьми и собой среди этих людей. Нарратор крепко
держится за все эти плывущие, мелькающие и мельтешащие Времена
Года, успевая наиболее осмысленно описать именно их. Нанизывая
на ось Времен Года будто бы законсервированные в записных
книжках афоризмы и случайно услышанные фрагменты смешных,
абсурдных и диковатых диалогов, Мамонов-писатель словно
перенасыщает свой замысел «редимейдами», рвет ткань ровного изложения
интригующими, но безосновно дрейфующими вставками,
нагружает текст тяжелой невротической рефлексией, словом,
синкопирует вовсю. Но это только на первый взгляд. Поскольку книга
совсем невелика, её можно прочитать за пару часов. В таком
непрерывно-цельном виде она обретает свою особенную гармонию –
между внутренней речью и внешним слухом, между абстрактными
представлениями и увиденной непридуманностью. Эта проза
одинаково далека как от вымысла, так и от документальности и
занимает особое место со своеобразной атмосферой. Эта проза не
референтна, хотя полна фиксациями наблюдений, присущими
дневниковым записям. Мамонов – парадоксалист. В «Птице Зу»
заметна и видна откровенная скрытность и скрытная откровенность
автора. Много деревни, огород, коты, хлопоты. Мало города, где
всё – тоскливые призраки, слом коммуникации, спутанность
сознания, сложные любови. Выплеск внутренних борений,
самоуспокоений и тревог героя в своей артикуляции несет смутно
узнаваемые речевые конструкции из 70-х-80-х годов:

«Должны ли поступки соответствовать уровню?... Вместо успеха
самооправдание. Внутренний облик и минутные преодоления.
Помысел, верный путь и чтоб гладенько. Зарастаю? Нет,
делать!»

Не знаю, стоит ли лишний раз говорить о ритмике в текстах Мамонова?
Но именно на безупречном и уникальном чувстве ритма держатся
все его «месседжи» и на этих ритмических потоках держится
полет «Птицы Зу». Не стоило ожидать от этой книги
ригористических интонаций и яснополянских ноток последних интервью
Мамонова. Этого там нет. Зато есть списки, экспрессивная
миксовка, чистейшие этюды-зарисовки и антикварный соцреалистический
гротеск. Повторю, что ни одна из составных частей этой
прозы не позволяет судить об излучательной способности общего
целого.

«Хорошая моя, когда писатель ровно в стиле вступления
главная на сегодня здесь рваное.»

Именно так. Как кредо. «Всегда». Аффекты, попытка становления и
постоянное растворение в странной музыке всего наговоренного.
Очень слуховая, акустическая проза. Интонации и паузы кажутся
почти такими же, как в спектаклях ПНМ, и все же они
несколько иные. Как всякое письмо становится Иным, пытаясь
дистанцировать вслушивание-всматривание и размышление-думание. И если
образовавшаяся дистанция заполняется ритмическим чувством
слова – выходит «Птица Зу». Или что-то настолько же
магнетическое, но совсем другое и специфическое.

Рассмотренный артефакт не тяготеет ни к Кунсткамере, ни к
Премиальности, ни к Скандалу. Существует, как скромный вид чистого
искусства и в этом качестве нетривиален (как будто не было
деконструкции и анекдотизации культуры). «Самосохранительная
невмогота» – этот оборот из книги Мамонова служит достаточным
девизом для писателя и более-менее приблизительным описанием
авторского общего метода. Но разве мы поверим в то, что этот
ярлык исчерпывающ?

«– Пешки бездвижные! Как все начиналось. Сначала приручили
кошку, и давай думать, чем бы еще заняться. Видют, речка
течет, запрудили речку, построили мельницу. Очень хорошо! Дикие
животные обрусели, мельницу построили, а теперь что? А
теперь давай атомную бомбу. Все помирать будем! Безусловно, раз и
навсегда.»

«Нет, я не спился. Мы – это небольшая группа людей
совершенно разных профессий, нас объединяет только одно: по мере сил.
Мы не ставим никаких задач, наша цель – иначе конец. Многие
из наших, для нас это не важно, некоторые только начали,
однако, мы сохраняем. Мы надеемся создать, кому
надоело.»