Проза

Часто говорят, что учащиеся вечерней школы на уроках протирают
штаны, ничего не делают и ходят туда лишь ради получения аттестата
зрелости. С одной стороны это чистая правда, а с другой ? несправедливый
наговор. Когда, я слышу такое суждение, мне всегда вспоминаются
мои собственные вечера, которые я начал отбывать в двухэтажном
облупленном кирпичном домике, после неудачного поступления в музыкальное
училище. (В девятый класс нормальной школы меня не взяли, потому
что я был двоечником и хулиганом).

Вот я сижу в крохотном классе вечерней школы, а точнее в классике,
слушаю бормотание математички и старательно записываю
непонятные цифры и буквы. Мой сосед по парте, очкастый лохматый
парень по кличке Француз, выводит на клетчатом листке шариковой
ручкой рожи монстров. Это у него выходит здорово. Недавно
Француза изгнали из художественного училища за какие-то
безобразия, и теперь он тоже в вечёрке.

Моя новая школа словно плывет в тягучей дреме непонятно куда.
Видать, неспроста назвали ее таким вязким словом - «вечерняя».
Даже шум улицы, и тот не проникает сквозь кирпичные стены
здания - он тонет в них. Чуднo!

Все мы здесь ненормальные, словно слепленные из одного теста:
неблагополучные, подростки - дети алкоголиков, лимитчики,
приехавшие в столицу за счастьем, странные домохозяйки, не
окончившие десятилетку, задумчивые угрюмые рабочие. Мне очень
интересно. Гораздо интереснее, чем в обычной школе.

Вечерние школьники необычайно ленивы и задумчивы. Они не слушают
учителей, а учителя и не пытаются быть услышанными. И директор,
грузный, похожий на медведя, мужчина в тяжелых роговых
очках, такой же лентяй, как и все остальные. Иногда он,
пошатываясь, появляется в коридоре, хмуро осматривает свои владения
и незаметно исчезает, словно сливается со стеной. А в
гардеробе прихлебывает свой нескончаемый чай старушка - техничка в
ситцевом платке и синем халате. Бабушка сидит на табуретке,
цепко разглядывая в свое квадратное окошко учащихся. Чуть
повыше окошка, в середине гардеробных часов, там, где
когда-то сходились минутная и часовая стрелки, чернеет маленькое
отверстие.

Мои одноклассники во время уроков неотрывно смотрят на улицу. Да и
сама учительница, читая материал, тоже не отводит глаз от
окон.

- Что ты там высматриваешь? - спросил я как-то у Француза.

- А ты сам попробуй, - ответил сосед, хитрo улыбнувшись.

В окне я увидел темноватый отпечаток класса с партами, учениками и доской.

- Останься на ночь, - посоветовал сосед, - ночью, когда не горит свет, виднее.

- Как на ночь? - опешил я. - Ведь пол-одиннадцатого школа закрывается?

Француз снова улыбнулся и попросил его не отвлекать.

В тот же день, после последнего урока, я юркнул под лестницу и
затаился. Около меня сопели в ожидании еще несколько человек.
Наконец, школьный дворник щелкнул замком, и мы незаметно, как
призраки, выбрались из своего укрытия. Я видел, как отовсюду
- из туалета, из гардероба, с чердака, из кладовки завхозихи
- выплывают чуть заметные тени и стекаются в свои классы.
Происходящее не пугало меня, а увлекало. В ту пору мне было
всего пятнадцать лет, я еще не носил очки, почти не читал
книг, водился со шпаной и искал приключения.

В темном классе находилось семь учеников. Они молча всматривались в
окна, подперев подбородки ладонями. Я сел на свободное
местечко и замер. Сначала в окошке виднелся один лишь месяц,
бетонный забор и кусты. Но через некоторое время, я стал
замечать, что снаружи, одновременно с этими объектами, почему-то
еще маячат очертания нашего семейного холодильника. Оторопев
от неожиданности, я еще сильнее впился взглядом в заоконную
картину и обнаружил, что рядом с холодильником находятся
знакомая газовая плита, раковина, кухонный стол, стены, пол,
потолок и еще одно окно, в котором виднеется ярко-освещенная
хоккейная коробка с играющими на ней ребятами; на столе
дымится тарелка с пельменями и стакан чая; по телевизору
показывают фильм про милицию. Короче говоря, я видел свою собственную
кухню такой, какая она была по моему возвращению из
вечёрки. И я не просто видел ее, я в ней будто бы находился. И
бабушка, которая вошла на кухню, чтобы налить кипяченой воды на
ночь, была настоящей.

- Ну, как дела в школе? - спросила она. - Как, привык к новой обстановке?

- Да все нормально, - ответил я, - учимся помаленьку.

Бабушка, пожелав спокойной ночи, ушла в свою комнату. А я как ни в
чем ни бывало сел смотреть телевизор.

Глядя на экран, я старался убедить себя в том, что странное
перемещение из вечерки домой - всего лишь сильный импульс моего
обостренного воображения. И чтобы подтвердить это, я крепко
зажмурил глаза и тряхнул головой. Кухня с телевизором исчезли, а
вместо них появились стены темного класса. Запаниковав, я
выскочил в коридор и побежал к выходу из школы. Дверь
оказалась запертой. Я принялся колотить по ней кулаками и дергать
ручку.

- Эй, Длинный, не шуми, - тихо сказал Француз.

- Что это? - спросил я, не помня себя от страха, - что это такое?

- А кто его знает... - сосед по парте пожал плечами. - Но ты не
трепись. Я тебе по-дружески, как хорошему пацану рассказал. Но
ты сам молчи, лады?

- Хорошо, - ответил я, немного успокоившись, - а что там за окнами
происходит? Что там все смотрят?

- Жизнь смотрят. Свою жизнь.

- Ничего себе! Как это, жизнь?! А зачем?

- Так ведь интересно, - улыбаясь, шепнул Француз. Его очки
таинственно блеснули, уловив свет уличного фонаря.

- Интересно...- повторил я, - не понимаю...

- Я тоже.

- Слушай, - попросил я, - можешь меня выпустить? Дома бабушка,
наверно, с ума сходит. Небось, в милицию уже звонила.

- Так ты же там, дома. Где же тебе еще быть? Посмотри в окошко, если не веришь.

Я припал к крохотному дверному оконцу. Очертания дворика быстро
утонули в черном пятне, из которого вдруг выскочила голая
одноклассница на коне. Она приблизилась ко мне и, подмигнув,
кивнула на седло, приглашая прокатиться. Я мотнул головой и снова
оказался в школе:

- Там какая-то баба на лошади...

- Спишь, значит, - уверенно ответил Француз и, зевнув, добавил: -
слушай, ну, я дальше пойду смотреть, а ты, если не хочешь,
посиди здесь тихонечко, утром прейдет дворник и отопрет дверь.
Только не попадайся ему на глаза. Нельзя, чтобы он застукал.

Француз ушел, а я постоял некоторое время в раздумье и отправился
дремать под лестницу. Утром, выбрав момент, когда пришедший
дворник повернулся ко мне спиной, я бесшумно покинул укрытие и
выскользнул на улицу. Вместе со мной из школы вылетели еще
несколько ночных наблюдателей.

Отбежав от вечерки подальше, я посмотрел на часы и понял, что уже
опаздываю к своему репетитору. Время до начала урока
оставалось немного. Сломя голову я рванул к метро и уже через полчаса
сидел в заставленной антиквариатом и дорогой техникой
квартире, за комнатным роялем сонного учителя музыкальных
премудростей.

Прошло очень, очень много времени, а точнее целых полтора месяца,
прежде чем я снова решился провести ночь у окон вечерки. Может
быть, я и не стал бы этого делать никогда, потому что
наблюдение жизни из окон вечерки казалось мне чем-то
жутко-опасным, запретным и преступным, вроде приема наркотиков, но...

Где-то в начале ноября в нашем классе появилась Лена М., худющая,
высокая, почти с меня ростом, девчонка с огромными пустыми
глазами и беспорядочной копной волос на голове, которую она
сама называла «взрыв на макаронной фабрике». За что ее выгнали
из нормальной школы, я так и не понял, но вероятно ничем
хорошим Лена там не отличилась. Она была малоразговорчивой,
тихой, оторвой из соседнего квартала. Вроде самой обычной. Тем
не менее, Лена почему-то показалась мне особенной, не такой,
как все. По-своему красивой.

Как-то незаметно, само собой, мы познакомились, я пересел за ее
парту и начал развлекать ее все уроки напролет. Рассмешить Лену
было не сложно. Да я и сам, не требовал ни от кого
остроумия. Мы, ученики вечёрки, радовались по всякому пустяшному
поводу.

В общем, Лена мне нравилась. А я нравился ей. Это стало понятно
после того, как она предпочла однажды возвращаться домой со
мной, а не с обивщиком мягкой мебели, положившим на нее глаз.

Правда, я не знал, что с ней делать дальше. Несколько раз я провожал
ее до порога. Между прочим, я воображал, что мы с ней
когда-нибудь поженимся. Да, да! У меня были серьезные намерения.
И вот, боясь наскучить Лене, я решил ее удивить.

- Не хочешь остаться в школе на ночь? - спросил я однажды.

Лена тут же посерьезнела:

- Зачем?

- Увидишь.

Моя подруга закурила сигарету и в раздумьях нахмурила лоб. Видимо
мое предложение ее порядком озадачило.

- А там никого нет?

- Иногда бывают...Но мы найдем местечко, не дрейфь.

- Когда?

- Да хоть сегодня.

После уроков мы спрятались в затянутой паутиной, уставленной
разбитыми склянками лаборантской, которой давным-давно никто не
пользовался. Дождавшись нужного момента, я и Лена,
переместились в пустой класс и сели около окна. Минут через двадцать моя
подруга недовольно поерзала на стуле и тихо спросила:

- Ну, и...?

- Смотри в окошко! - ответил я бодро. - Видишь?

- Длинный, ты что? - рассердилась Лена.- С ума сошел. Зачем ты меня
привел сюда?

- Хотел показать кое-что.

- Вот лох! Ну и сиди здесь сам. Меня-то зачем притащил? В окошко смотреть?!

«Что бы ты понимала!» - ругнулся я про себя.

Лена выбежал из класса, а я остался один. Не знаю, сумела ли она
выбраться из школы или просидела в ней до утра. Ведь мы больше
не разговаривали. Через день я увидел ее сидящей на коленках
у того самого обивщика, который не сводил с нее глаз. Мне
пришлось пересесть обратно к Французу.

- Что, Длинный, - сочувственно спросил он, - девушка кинула. Бывает.
А ты рот не разевай. Коли взялся за грудь, значит, делай
что-нибудь!

Я не замедлил последовать этому дельному совету и следую ему по сей
день. Только в вечёрку я больше никого не вожу. А зачем?
Кому надо тот и без меня найдет туда дорогу. Я и сам-то не
позволяю себе бывать в ней часто. Прихожу лишь тогда, когда
совсем невмоготу и по особым случаям. Сажусь около окошка смотрю
и пишу, пишу...

А в моей вечёрочке хорошо. Тихо. Никто не мешает. Кстати, школьный
дворник стал совсем старым, он почти ничего не видит, не
слышит и иногда забывает запирать школу после уроков. Учителя за
прошедшие с той поры годы тоже не помолодели. Они уже плохо
отличают выпускников пятнадцатилетней давности от нынешних
учащихся. Поэтому я могу приходить в вечёрку
беспрепятственно в любое время суток, хоть днем, хоть ночью.

Многие думают, что если я нахожусь с ними поблизости, то я
действительно рядом. Но это не так! Даже когда я беседую с людьми, я
часто смотрю на них из окон моей любимой вечерней школы. А
порой вообще не смотрю. И понять, где я, невозможно.

Нет, все-таки, чтобы не говорили, а обучение в вечёрке не проходит даром.

22.02.05