Онтологические прогулки

В ожидании…

Многие из нас, если не большинство, страдают от дискомфорта. Чаще всего мы испытываем более или менее сильное чувство ожидания чего-то важного, существенного. Как бы интенсивно ни жили, чем бы ни занимались, на дне сознания пребывает застывшее оцепенение и созерцание тщетности отвлечения суеты. Спешка есть завуалированное ожидание. Какой-то судья безжалостно внутри нас твердит одно и то же: "нет, не то", как будто проверяется наше терпение очередника, разлученного, узника. Сколько нас прождало в этом мире? Надежды здесь не причем. В надежде мы знаем, что хотим, и поэтому свершения всегда опаздывают. Заранее выстраданное отнимает у счастья чудо. То, что мы ждем – иного уровня. Может быть, это встреча с Богом, чистая любовь, истина.

Совершенно то, к чему нельзя прибавить. Такого в нашей жизни нет. Она всегда несовершенна и потому пошла. Наш разум не знает достойной цели и занят лишь приближениями. Ни одна радость для нас не смертельна; мы в оцепенении. Кого Бог наделил разумом? Животное, пребывающее во власти слепых страстей. Глыбу мяса и костей, убивающую и поедающую живое. Циничное, спесивое уродство, презирающее, завидующее, неверующее, страдающее от боли и страха. Это – в каждом, даже в лучшем из нас. Мы – честные рабы проживания в теле – идем сквозь горнило, несем свое оцепенение. Что же ждем? Христиане – конца света, иудеи – мессии, буддисты – нирваны, а каждый в отдельности – смерти. Трудно жить слепому. Мы не видим ни свое лицо, ни лицо мира, а лишь – рентгеновский снимок, где отпечатан зубастый скелет с пустыми глазницами. Мир обезображен овеществлением. Мы не видим его уравновешивающих грузов, и свою безграмотную слепую обиду выносим на полотна холстов, на страницы сочинений, в музыку. Какие страшные диссонансы в современной музыке!

Давайте же не забывать, что мир не может быть неуравновешен. Давайте увидим мякоть лица, симметрию узоров. И поймем, что жизнь в каждой капле – та же жизнь. Ожидание – то же заблуждение, уродство – кажущееся, пошлость – кажущаяся. Мы ждем своего Грея. Но и нас ждут, в каждом спит Грей. Давайте проснемся и пойдем к своим возлюбленным. Истина, любовь и царство всегда рядом. Когда одолевают сомнения, когда схватывает оцепенение, явись простая сердечность ко всему живущему.

В идеальном мире живут идеальные люди, которые ведут себя идеально: это мир высочайшей морали, а жители его имеют идеальное органическое устроение. Но мы реальные, обитаем в реальном мире (хотя, вероятно, идеальный мир – это реальность). И вот вечный вопрос: возможно ли (и если да, то как) идеальное поведение реального индивида в реальном мире? Жизнь показывает примеры положительного ответа на него. Ведь личностная основа человека идеальна. У нее две помехи: потребности реального человека, и общество с его моралью и законами.

На пути идеального стоят желания, а изменение желаний невозможно без переоценки ценностей. А зачем менять ценности? Когда они меняются? Это происходит при наличии двух условий: (1) человек разочаровался в старых ценностях, (2) человек осведомлен о существовании новых. Разочарование приходит рано или поздно ко всем. Но далеко не всегда нам становятся известны и очевидны новые ценности. Ведь осознание ценностей – это откровение истины, а истина является от учителей духа. Проблема лишь в том, что наставника нужно увидеть. Пока не созрели, пока еще не разочарованы, мы не будем искать его, мы пройдем мимо, не признаем. Мы вообще не приглядываемся к людям. Но когда созреем, когда обратим свой взор к иному, тогда и наступит наше ожидание, полное сомнений, надежд, и тревоги. А может быть мы слишком щепетильны? Достаточно ли в нас терпения и духовной чуткости? Быть может, рядом стоящий человек и есть наш учитель? Ведь любить человека значит учиться у него.

У подножья Горы Жизни собрались люди, чтобы начать восхождение.
Гора была грандиозная, но настолько пологая, что вершина ее скрывалась
где-то за горизонтом, и люди не знали в каком направлении идти,
реальный подъем был, практически, незаметен для глаза. Однако
у людей был проводник, они его называли Богом. И действительно,
разве не Бог ведет людей в Гору Жизни?

Он не велел им брать с собой ничего, кроме мобильных телефонов
на случай, если кто-то заблудится. Они были почти не знакомы,
и главная мысль, которая их занимала – тайна невидимой тропы,
по которой повел проводник: куда она ведет? Эта была первая
тайна. Тропа оказалась замечательной. Она изгибалась, поднималась
на взгорки, опускалась в ложбины, пересекала ручьи и поляны. Вдоль
нее росли всякие плодовые деревья, кусты, ягоды. Вода в ручьях
была прохладная, вкусная, чистая. Погода стояла теплая, ровная,
приветливая. Люди не испытывали ни голода, ни холода. Ночью они
спали в лесу, днем шли дальше, с любопытством озираясь вокруг.

Вскоре они стали приглядываться друг к другу, делиться впечатлениями,
обсуждать тайну тропы. Незаметно побежало время – дни, недели,
годы. Они все шли, и общение разнообразило их движение. Так вокруг
перемещения складывался их быт, отношения, жизнь. Они обнаружили
вторую тайну – неисчерпаемую тайну друг
друга. Они открыли в себе любовь, и жизнь их наполнилась содержанием.
На этой удивительной тропе ничего не повторялось, но возникало
нежданно и чудно. И всякая встреча нового в пути, нового для всех,
сопровождалась открытием уникального в каждом из них. Люди поняли,
что должны двигаться, и движение – необходимое условие их счастья.
Они поняли, что другого не требуется, и тайна пути раскрылась
в этой необходимости. Они были здоровы, веселы, простодушны; потеряли
счет времени и даже представление о нем, но хорошо помнили свою
тропу, которая медленно и неуклонно менялась во всех подробностях.
Менялись направление, освещенность, растительность, краски, запахи,
звуки и ничего в совокупности не повторялось. Поэтому, когда они
хотели что-то объяснить друг другу, то привлекали образы тропы,
которые напоминали о пережитом. И не существовало для них более
естественных, рельефных и точных ассоциаций. Тропа во всех ее
деталях стала смысловым стержнем взаимоотношений.

Однажды люди увидели, что на некотором удалении в лесу растут
крупные плоды какого-то необычного растения. Они полюбовались
и пошли дальше. Но один азартный молодой человек уговорил товарищей
задержаться и поближе изучить эти растения, надеясь позже догнать
остальных. Они оставили на тропе заметную вешку, и пошли в лес.
Чем дальше уходили, тем сильнее разгоралось их любопытство. Они
увидели красивые породы, кристаллы, диковинные растения. Много
собрали, и пришло время возвращаться. Но, выяснилось, что заблудились.
День клонился к вечеру, лес был густой, ориентиров не было, и
пришлось заночевать. Проснувшись утром, стали думать-гадать, где
их вешка. Звать помощь по мобильному телефону было бессмысленно:
они не могли объяснить, где находятся. Да и кто пойдет, не зная
дороги. Единственное, что точно знали ушедшие вперед – пройденный
путь, следовательно, оставалось одно – найти вешку и уж потом
вызвать помощь. Впервые им понадобились общие рассуждения о небесных
светилах, сторонах света, направлениях. Они обнаружили, что здесь
прохладнее и плоды сырые, не очень пригодные к употреблению –
требуется обработка. Путь, избранный проводником, оказался оптимальным.
Они еще этого не осознали, но им пришлось заняться тем, что впоследствии
будет названо словом «наука».

Появление науки означало появление новой, третьей тайны
– тайны природы. Науку нам не надо ни хвалить, ни ругать. Ведь
она лишь средство постижения тайны, а желание постичь тайну –
это желание человека. Раскрытие тайн вообще не являются целью
существования людей, оно становится таковым при чрезмерном любопытстве,
причины которого бывают разные. Одной из них явилось желание углубиться
в лес и отыскать нечто необыкновенное. С ним, с этим желанием,
человек потерял свое простодушие и забыл, что наукой занимается
только потому, что, заблудившись, пытается вернуться. Как легко
и просто идти за поводырем, и как тяжко и сложно возвращаться
одним назад к теплу и уюту. Чаще всего человек еще больше запутывался
в тропинках и зарослях. Но иногда он находил свою вешку и обнаруживал,
что отряд ушел вперед. И потом возникал второй отряд – отряд отстающих.
Но и второй – не последний.

К сожалению, всякий отряд порой покидали его граждане. И вот уже
вдоль тропы вытянулась лента разрозненных групп, которые периодически
углублялись в лес, чтобы что-то еще добыть, в чем-то усовершенствоваться.
Блуждая, они попадали на пройденные участки тропы, которые помогали
им ориентироваться, и хорошо, если они поднимались вверх к высшей
метке, но часто возвращались назад. С расползанием по тропе появились
понятия «опережение», «отставание», «ожидание». Появились время
и расстояние, измеряемые усилиями, которые требовались, чтобы
догнать остальных. Вызванный на помощь спасатель мог провести
людей от вешки до места, откуда сам пришел, а дальше он тропу
не знал, и нужен был другой спасатель, чтобы догнать ушедших за
это время. Беда еще в том, что иногда наставник уходил почти ни
с кем, ибо не все заблудившиеся собирались к вешке. Многие не
понимали свое спасение. Отставание отвлекало идущих впереди и
задерживало движение всех.

Людей в жизни объединяют общие друзья и общие враги. Так уж получилось,
что человек стал враждовать с природой, он пожелал от нее много
«милостей», он изобрел «борьбу» со стихией. Тайна тропы оказалась
между двумя другими тайнами, она явилась основой для них обоих.
Но лишь в тайне человека опора любви и дружбы, и только в ней
тропа обретает свое истинное назначение: люди уверены, что в глубине
своей хранят такие общие переживания, которые не зависят от внешних
обстоятельств, они надеются, что их поймут.

Однако, чем меньше путь, пройденный по тропе, тем скуднее познания.
Ибо тропа отражает свойства становления всех знаний, это тропа
нерукотворная, она проложена Самим Богом. Движение по ней быстрее
всего доставляет человеку то, что он, по большому счету, ищет
в науке. Тайна науки – и есть тайна невидимой тропы, но она замаскирована
нашими неуемными плотскими желаниями. Именно желания, а не наука
вышли на передний план жизни отставшего человека. Люди потеряли
интерес и к восхождению, и друг к другу, познали боль, страдания,
разрушения. Они стали озабоченными и грустными.

История восхождения каждого содержала уникальные, одному ему присущие
блуждания. В составе разных групп он и поднимался, и возвращался,
проделывая своеобразные петли своей жизни. И уже не стало однородных
групп. Каждая группа объединяла людей разного опыта. Многие из
тех, кто хорошо знали толк в вещах, информации, технике, были
совершенно безучастны к человеку. Почти не зная тропы, они не
понимали важные смыслы движения, с ними трудно было общаться,
тайна личности не была предметом их познания. Общими оставались
лишь самые примитивные темы.

Люди потом создадут новые религии, искусство, науки, но далеко
не все осознают, что стержнем этих творений является пройденная
тропа. Именно ее перипетии они будут отражать и комментировать
в делах, далеких от ее живых картин. Блажен тот, кто остался в
отряде Бога. Но, если кто отстал, то спасен тот, кто оказался
в отряде учителя. Если же кто-то отстал от учителя, то праведен
тот, кто терпеливо ждет своего наставника на тропе у вешки. Ибо
никто сам тропу не найдет. Подъем в Гору требует многих жизней
личности.

Прибавление

Как-то раз небольшой отряд после долгих блужданий вышел к своей
вешке и запросил помощь. К ним на зов пришел ни кто иной, как
Сам Бог, оставивший на время авангард, прервавший продвижение
вперед. Чем-то привлек его этот отряд. Он выбрал старшего и продиктовал
ему книгу, в которой изложил основные сведения о Горе и правила
поведения на ней. Книга была написана языком, понятным для тех
людей, но текст ее был многозначным, содержащим информацию для
будущего. Каждое новое значение опиралось на образ соответствующего
участка тропы, который еще предстояло пройти.

Мне запомнился один, на вид пустяшный, но характерный пример понимания
текста. В книге есть такая странная фраза: «Сомножители произведения
неперестановочны» (АБ не то же самое, что БА). Люди поняли так:
«Если два дня на жертвеннике убивать по три голубя, то это не
то же самое, что три дня – по два голубя». Это утверждение было
названо правилом неперестановочности.

Много времени прошло с тех пор, они успели отстать от проводника.
Но, так или иначе, с помощью других наставников, отряд переместился
по тропе и вышел на участок, который вдохновил их на создание
основ арифметики. И тут они увидели, что сомножители перестановочны.
Произошел спор, приведший к расколу: одни отвергли книгу, другие
все равно настаивали на том, что АБ не то же самое, что БА, объясняя
так: «верим, хоть и абсурдно».

Они так и не дошли до следующего участка тропы, который позволял
открыть науку о матричном исчислении, где, действительно, имеет
место правило неперестановочности. После этого они смешались с
теми, кто это знал. Поскольку книгу проводника все читали, то
возникла острая дискуссия. Те, кто был среди отставших, утверждали,
что в книге говорится о числах. Их не смущала абсурдность, наоборот,
именно абсурдность, полагали они, требует настоящей веры. Другие,
более продвинутые, говорили, что речь идет о матрицах, и это снимало
абсурд. Мне кажется, они спорят до сих пор.

Были еще те, кто отверг книгу. Им показалось самодостаточным знание
о числах и матрицах, а правило неперестановочности их совершенно
не интересовало. В их представлении это странное искусственное
правило старой книги придумано вместе с легендой о Боге, который
будто вел людей по какой-то тропе. Но тропа иногда напоминала
им о себе своими голосами. Тогда они открывали книгу, и что-то
просыпалось в их душе.