Проза

Вечерами я хожу по улицам. Бесцельно брожу по городу и замечаю
всякие мелочи. Сегодня я видела кошку с добрыми глазами. Рыжий
цветок, выросший в стороне от чопорной тюльпановой грядки. И уставших
лебедей в пруду, лениво уворачивающихся от летящих хлебных кусочков.

Мне не то чтобы грустно, просто хочется проживать одиночество.
То самое, что бывает только среди людей. Вбирать в себя сумерки
и молчать.

Я иду с работы, пешком. Работаю я в банке, выдаю кредиты на путешествия.
Вот, скажем, просыпается человек с утра и понимает: больше так
нельзя. Просто невозможно. Еще день такой жизни – и врачам Склифосовского
прибавится работы. Тогда человек приходит ко мне: хочу в Таиланд
или там в Грецию. А доехать могу только до Шереметьево, и то на
троллейбусе. Тут я становлюсь для него эдакой феей-крестной с
полным ассортиментом карет и туфелек. Снимаю с него показатели,
гарантирующего материальность и после полуночи. И делаю его чуточку
счастливее.

Недавно наш «верх» придумал новую формулу внешности: мутно-белая
рубашечка торчит из-под шерстяной жилетки, смоделированной ателье
№ 173, которого уже лет десять как не должно было быть. Теперь
клиенты смотрят на меня сочувственно, про кредит не заикаются
и даже предлагают денег...

У меня красивый овал лица, легкая походка и редкое имя – Стася.
Родители хотели мальчика – Станислава, а родилась я. Анастасия.
Но они все равно обрадовались. Больше всего на свете я люблю ничего
не делать и встречать единомышленников. То есть таких же бездельников.
Сейчас я вижу одного из них: высокого, в синей панамке и с темными
волосами «елочкой». Незнайка на Луне. Он идет навстречу, медленно
и немного рассеянно. Я смотрю ему в глаза, пока он не вздрагивает,
останавливаясь.

– Чего? – спрашивает он не слишком любезно.

– Да ничего, – отвечаю.

– Ну тогда привет.

– Привет.

Этого вполне достаточно, чтобы дальше идти в одну сторону. Хотя
направление изменила я.

Незнайку зовут Саша. Он ищет китайские палочки в подарок. Теребит
записную книжку в поисках адреса восточного уголка, затерянного
в огромном торговом комплексе.

– Павильон закрыт, – перегораживает дорогу охранник и тянется
за рацией. Он хочет домой, и ему порядком надоели праздношатающиеся.

– Нам нужны китайские палочки, – уверенно говорю я, и он моментально
открывает нам дверь.

Внутри огромное пространство, заполненное стальными каркасами
и красными коврами. Здесь хорошо снимать трилогию о космических
путешествиях.

Мы поднимаемся по железной лестнице и блуждаем по этажам, не находя
ни восточного магазинчика, ни каких-либо других признаков цивилизации.
В этом пространстве может легко затеряться самолет...

Саша смотрит в огромные стеклянные окна:

– Хотелось бы поселиться в такой квартире. Не чувствовать себя
божьей коровкой в спичечном коробке. Дома я задеваю руками потолок.
А можно было бы жить на разных этажах...

– ...и не встречаться, – добавила я...

Мимо идет уставший человечек и гремит ключами.

– Вам туда, – показывает он в противоположную сторону, – а потом
налево.

Мы послушно идем по указанному направлению и оказываемся на улице.

– Черт с ними, с палочками, – говорит Саша. – Через дорогу – мой
любимый московский дом.

С той стороны дороги на нас смотрит загадочное сооружение: кирпичный
дом с балконами в шахматном порядке. Под руками нет фотоаппарата,
обидно. Потом ведь буду искать этот странный дом, не найду...

– Очень симпатично, – говорю я, пытаясь подстроиться под Сашино
настроение. Произвожу впечатление.

– А впрочем, какое уродство, – негромко говорит он.

Домой не хочется. Ловим машину, долго едем переулками. Еще не
стемнело, но уже прорисовывается луна, и город наполняется ожиданием.

– Серж, – кричит Саша в телефон, – какие планы? Сейчас что-нибудь
придумаем! Ждите.

Железная дверь за аркой, офис. Пробираемся какими-то длинными
коридорами. Комнатка; трое склонившихся над компьютерами мужчин
вяло способствуют техническому прогрессу.

– Это Стася, начинающий экономист, – официально представляет Саша.

– Почему начинающий, – оглядывает меня Серж, – по-моему, вполне
сформировавшийся...

За стеной женский смех и дребезжащий звук праздника.

– Это наши тетки, – почти ласково говорит Серж, – второй день
отмечают. У нас под боком балетные костюмерши. Обшивают их и спаивают
нас. Вчера еле ноги унесли...

Костюмерши выпившие, но стойкие и готовые отмечать еще и завтра.
Наливают водку в пластмассовые стаканчики на ножках.

– Ты, вероятно, не будешь? – Сашин голос откуда-то сбоку.

Залпом выпиваю, чудится: я вовсе не одноразовое приспособление,
демонстрирует стаканчик всем своим видом, я – потомственный бокал.
И вообще, привык к шампанскому... Придвигают темную фасоль с сухариками,
замученными в майонезе. Тарелку соленых огурцов и почему-то зефир.
Темнокудрая именинница по мере сил строго следит, чтобы никто
не протрезвел. Раисе Васильевне вот уже сутки исполняется сорок
пять, двадцать из них она провела с «тетками», и все уже настолько
было, что можно расслабиться и вместе изобразить праздник.

Повсюду разбросаны громоздкие платья. На стене – старый плакат,
балету «Москва» – 25, поздравляем. Долго поднимаю стаканчик: гостеприимный
коллектив, очаровательная хозяйка, всех благ. Растроганная Раиса
Васильевна вспоминает, как в молодости играла цыганку.

– Не смотрите на меня так, – неожиданно смущаясь, говорит она,
– я русская…

Мне показалось, я вижу ее бегущей босиком по полю с растрепанными
черными волосами. Зовут ее Дарина. За ней бегут тяжелые, расшитые
бархатом платья…

– Пойдем, – я трогаю Сашу за локоть.

Вечер распадается на множество маленьких кусочков. Точные контуры,
множество огней, беспечная скорость случайных машин. Сосредоточенный
Павел открывает входную дверь. Мы пытаемся понять, как сюда попали;
все трое видим Павла впервые. Он держится так, будто мы – бывшие
одноклассники.

– Проходите, – наконец включат он свет в прихожей, – только не
курите. Обычно здесь живет мой сын – ему четыре года…

Кухня обволакивается клубной музыкой. Дольки лимона со льдом разбавляют
виски. Из обнаруженных в холодильнике продуктов Серж готовит старинное
мексиканское блюдо. Мы изучаем книгу «О вкусной и здоровой пище»
и темпераментно спорим: вместо фотографий – картинки, потому что
этих фруктов не существует в природе.

– Это плод фантазии голодного художника, – Серж вытирает руки
о несвежее полотенце и закуривает.

– Я же просил здесь не курить, – медленно говорит Павел.

– Отвали, – Серж дружелюбно выдыхает колечки.

Чувствуя себя лишней в назревающей драке, я ухожу.

С балкона пятнадцатого этажа видно город, которого не бывает на
картах. В мерцающих точках самолетов люди летят в другую жизнь.
А, может быть, возвращаются. Хочется медленно вдыхать ночной воздух.
Саша держит в руках мое лицо:

– Ну и глазищи ты себе отрастила…

Повышенные кухонные голоса сменяются смехом. Павел приносит еще
одну бутылку и протягивает мне постельное белье.

– Держи, – говорит он загадочно, – ты все-таки женщина.

Мне начинает казаться, все мы живем здесь очень давно. Днем бегаем
по разным углам, а вечерами возвращаемся. У нас все хорошо. Я
стелю постель и иду искать свою любимую пижаму. Должно быть, она
в дальнем шкафу.

– Я поеду, – вдруг говорит Саша, – нужно еще кое-что сделать дома.
И накормить кошку.

Я немного растерялась.

– Да вернусь я, – говорит он чуть насмешливо и проводит рукой
по моему лицу…