Литературная критика

Это, конечно, закономерно: весной – авитаминоз, осенью – общий
недосуг (в отвлеченно-философическом смысле). Но сентябрьское
«Знамя» усыпляет какой-то псевдодаосской безвидностью и может
быть рекомендовано исключительно в качестве удовольствия любителям
автоматического чтения, притупленных чувств, камуфляжа и мимикрии
малой кровью. Муха, существо не слишком сложное по сравнению,
например, с Гарри Каспаровым, и та по осени гораздо живее, активнее
и невыносимее иных толстых журналов. Сентябрьским «Знаменем» можно
бить мух. Наружно применяя в виде рулона, либо так, плашмя. Потому
что внутренне номер 9 – едва живой, практически не активный и
выносимый до полной незаметности. Может, я круто взял, может,
у редакции есть веские причины, какие-нибудь сугубо профессиональные
термины, вроде «поток, ток, чёс, холостой перепрогон» и т.п.,
может, спустили с верхних стапелей Указание «фитилёк притушить»,
может, круг авторов сложился прочно и неудачно, а может журнал
переживает не лучшую свою осеннюю пору, но – готовый продукт в
любом из случаев не должен быть таким отмороженным, настолько
без особых примет. Не по сердцу, как нынешняя глянцевая цыганщина
изгаляется – раздувайте знамя вспять, как телеканал «Ностальгия»
или даже лучше и глубже. Наймите «охотников за головами». Пригласите
регулярного адепта сарказма, который будет безжалостно и несправедливо,
зато блестяще и красиво нападать на конкурентов или на жизнь в
целом (в виду имею не себя). Разумеется, есть разного рода «дотации,
ограничители скорости, безумная любовь с Государством, график
на вечность вперед, консенсусы, узы, вилы» и т.п., но ведь надо
же как-то дело делать. И в пафосе данного момента очень хочется
мощно обобщить всех наших известных «толстяков» и предсказуемо
наградить их давно известной всем тенденцией к скуке, неповоротливости,
опасливости. Хочется, но уж ладно. Пусть живут своей странной
жизнью в ежемесячной бесконечности. Потому что в «Комеди клабе»
шутят только про Москву ради потехи каких-то поп-V.I.P.ов, в райски
качественных многоцветных журналах если рецензируют книги, то
дорогие и про то, как мы уже низко пали, а миллионам провинциальных
учительниц, завучей, преподавателей религиоведения и культурологии
(но главное – библиотекаршам) все это непонятно и недоступно,
и спасает их от всей этой дичи и жути только «толстяк» – перманентный
клочок неизменности, утлая пристань как бы классицизма, приют
поэтов и поэтесс полета высокого и старинного, маленький маяк
духовности и успокоительной интеллигентности.

А учительницы, особенно начальных классов – это крайне важно;
стратегический момент – не только в том, чему они учат, но и что
излучают. Учительница начальных классов, она всегда особенная
(если видеть ее из-за парты), она вся – гештальт. И это не шибко
тонкая, но обкатанная на многих поколениях политика – что читает
Гештальт.

«Знамя», номер 9. Маленький маяк, почти погасший в океане страстей.
Утлая пристань на краю суматох и переполохов. Об актуальном пишет
Ольга Бугославская. «Вот моя деревня...» – анализ феномена Оксаны
Робски. На примере пары книг: «Casual. Повседневное» и
«День счастья – завтра». Робски – это такой Рублево-Успенско-шоссейный
дебют. Частности жизни российской буржуазии и внутренние хроники
высшего постсоветского общества. Сходу в статье открывается, что
романы, скорее всего – продукт целой фабрики лит-негров и посему
«ручная выделка» прозы исключена. Далее хвалятся реалистичность
текстов, родственность тв-сериалам о «шике» с «бомондом», даже
некая диковинная наша поп-артовость, но зато – честная, от имени
восстановленного класса. Ну, это когда беззастенчивая цыганщина
без напряжения сочетается с идеями типа «Отсеять лишних», «Наверху
должно быть семь семей, не больше» и прочими концептами аристократического
духа. А так, вообще, феномен этот «имеет детективную основу,
его центром является красивая молодая героиня. Сначала, в соответствии
с «Морфологией волшебной сказки», эту героиню преследуют всевозможные
неприятности и испытания, которые почти выталкивают ее на «обочину
жизни». Но потом она все это успешно преодолевает, встречает принца,
и наступает хеппи энд». Ну и славно. Разве что рецензент
ближе к завершению своих рассуждений сводит (не жестко, но резко)
всё к российской провинциальности, к азиатщине. И оказывается,
что книги Робски – уж точно не тянут на настоящий «феномен», да
и в остальном – не Бог весть какая цаца. Ну и зачем, спрашивается,
так мило длить «культурный резонанс» вокруг откровений Оксаны
Робски? Чтобы был повод еще разок резануть: «Некоторые
с надеждой вглядываются, не проступит ли в облике современной
буржуазии былое благородство высшего дворянского общества? «Увы,
мой друг, этот луч не блеснет»». Супер.

Практически точная копия тексту о феноменальной Робски – материал
Галины Юзефович «Литература по имущественному признаку: что читает
средний класс». Манера зачем-то оставлена такая, будто это курсовая
в РГГУ. Что такое наши «майкросерферы», они же «офисная интеллигенция»?
Что хотят купить по части чтива? Вестимо, от Балабанова со Шнуровым
– первым делом к Пелевину, Паланику, Дэну Брауну и Акунину. Ну,
Гришковца не забыть и Гаррос-Евдокимова. Затем автор ссылается
на критерии (5-6 признаков), по которым средний класс наш выбирает
литературу под себя. Автор критериев – бывший главред «Огонька».
Критерии очень тупые и оттого кажутся беспроигрышными и реалистическими.
Вдруг: «И вот тут-то и возникает ключевой вопрос: а есть
ли для всей этой литературы соответствующая аудитория? Обеспечена
ли она не умозрительным, но, как принято говорить у маркетологов,
платежеспособным спросом?» Критерии главреда «Огонька»
рушатся, как карточный ансамбль. Оказывается «уровень
дохода (единственный объективный признак, позволяющий с большей
или меньшей достоверностью выделить «средний класс» из общей массы
респондентов) вообще не является структурообразующим фактором
при описании модели потребления книг.» Итак, это уже
знакомо – выясняется, что все предположения о «среднем классе»
носят столь же обобщенный и умозрительный характер, как и сам
«средний класс». Это ровно тот же супер, что и с Робски.

Ирина Василькова (текст + интервью «Неслучайные сестры») и стихотворная
подборка «Не прощаясь» (Г.Сахаров, Д.Файзов, Е.Лесин, П.Виноградов,
И.Волков) отдают дань памяти ушедшей Татьяне Бек. Стоит читать
интервью поэтессы и стихотворения Ивана Волкова, и, разумеется,
Евгения Лесина, у которого вот так сказывается всегда как-то:

Всё на бегу да на снегу.
Мелькают люди, годы, лица.
Никак побриться не могу
И не могу остановиться…

Проза имеется загадочного свойства. Николай Якимчук с «конспектом
романов» «Элизиум теней, или Сны о чем-то большем...». Оставим
БГ в покое с его «зумами», он здесь не при чем. «Елена
Гуро, Джордж Харрисон и другие в снах о чем-то большем» –
автор, будучи виртуально знаком с И.Тургеневым, Л.Андреевым, К.Бальмонтом,
И.Буниным, венценосной семьей Романовых, Гурджиевым, Джойсом,
М.Волошиным, отчего-то Еленой Гуро, Брехтом, Шагалом, Аполлинером,
Джорджем Харрисоном, Вампиловым, ну и наверняка вообще со всеми,
с кем надо, включая капитана Кука, Мэрилин Мэнсона, Понтифика
и Бога-Отца, – автор дает эдакие смелые зарисовки «под мемуаристику».
Видно, что прозаик «знает и умеет» свой стиль, но – несет его
именно в сны о больших, нежели он. Списка друзей Н.Якимчука, полагаю,
достаточно, чтобы оценить всю затею как Полный Супер. Нечеловеческая,
как говорится, сила.

Другая проза – «маленький роман» Леонида Зорина «Обида». Никаких
загадок. Кондово. Олд скул. Так пишут в разнокалиберных кабинетах
настоящие провинциальные динозавры человеческих душ, пишут до
сих пор. Что-то такое себе думают про отечество и славу, и чуть-чуть
– про искусство. Слово автору многотрудных придумок, романисту
Л.Зорину: «роман «Обида» — заключительная книга трилогии
«Национальная идея», начатой «Странником» («Советский писатель»,
1987), а также в двухтомнике «Покровские ворота» («Дрофа», 1993)
и продолженной «Злобой дня» («Слово», 1991; «Дрофа», 1993, и в
двухтомнике «Проза» в издательстве «Время», 2004)». Хорошие
названия. Уверен, свои любят, знают, завидуют и гордятся. В остальном
– sapienti sat. Да, национальная идея. Молоденький, но мудрый
репортер едет за этой идеей по наводке своего старого и совершенного
журналистского гуру в русский провинциальный город О. Описания
погод, природ, психических состояний, диалектических идей и реалистических
пластов, населенных нарочитыми персонажами – всё, как в плохом
романе. Кажется, это он и есть. «Что ж, называйте их тупицами,
троечниками, серой скотинкой, черной сотней — сколько вам влезет!
Каждое слово такого сорта будет вербовать нам сторонников. Закон
больших чисел неотменим. Мир этот состоит из троечников — их больше
отличников, вундеркиндов, в тысячи, в миллионы раз.»
Во всяком случае, такое бы я в больших количествах строго не рекомендовал:
«Командировка не из простых. Но я не вздыхаю над Женечкой
Грековым, ибо предвижу его судьбу. Знаю, что скоро, совсем уже
скоро, он, с его норовом, с тем же азартом, ринется штурмовать
словесность…» Не дай Бог.

Рекомендовать все же можно скорый рассказ Натальи Червинской «Старые
книжки про будущее». Вступление Людмилы Улицкой, думаю, привлечет
немалую часть вероятной аудитории сразу же. Иную часть можно заверить,
что Улицкая Улицкой, а «Старые книжки» – они сами по себе хороши.
Просты, умны, без отягощений, с юмором. Ироничны и как будто не
озабочены оригинальностями, кажется, что все понятно с полуслова,
знакомо с детства, а на самом деле написано правильно. «Все
потихонечку бунтовали, хотя это был сплошной Эдипов комплекс.
Все мои знакомые хотели спасать родину-маму от государства-папы.
Конечно, никто не предвидел возможности каких-либо на самом деле
изменений, а уж тем более что от изменений тоже особенно лучше
не станет. Кто мог предвидеть, что мама начнет кричать: «Где папа?
Где мой папа? Что вы, подлецы, с папой сделали?»» Маленький
рассказик с отсутствующей сверхзадачей и т.п. барахлом спасает
сентябрьское «Знамя» от почетного титула свежепечатаемой макулатуры.
«Ну, и мы улетели. Как говорил инженер Лось в «Аэлите»
— через несколько лет перелет из Москвы в Нью-Йорк будет не более
сложен, чем путешествие на Марс.»