Литературная критика

Тут, недавно, мне одна продвинутая славистка жаловалась, что с большим трудом
смогла отыскать в Москве нужные ей номера
"Нового мира", что из последних.
Нет, типа, такого места в столице, где простой читатель, мог легко, без
особого напряга, свежую журнальную книжицу раздобыть.

Именно что "простой читатель", а не завзятый интеллектуал, знающий про
грибницу литературных лавочек и салончиков, в которых время от времени свежие
журнальные книжки выкладываются. Может быть, и не совсем к месту, потому что
во всех этих "ОГИ" и "Маргинумах" публика подбирается весьма специфическая и
много чего там просто пылится на задворках книжной империи.

Вот и слависточке моей, если бы ново-умные друзья не посоветовали бы парочку
таких точек, так она бы в свой родной Амстердам с пустыми руками уехала.

Это я к тому, что минимальные тиражи литературных ежемесячников - дело рук
самих утопающих. Каждый раз, открываешь январские и июльские номера не без
внутреннего трепета: самое главное в них - уже давно не тексты, с которыми
всё более или менее понятно, но одна маленькая строчка в выходных данных,
рассказывающая о тираже. С каждым полугодием она становится всё более и более
лапидарной.

Казалось бы, невиданные цифры, которые никогда достичь было нельзя, уже давно
стали реальностью текущего толстожурнального процесса. Многие ежемесячники уже
давно перешагнули (как пишут про курс доллара) "психологически важную" отметку
в пять тысяч. Относительно хорошо (небольшой отрыв) держатся только "новый
мир" и

"Иностранная литература", уже давно пытающая выжить с помощью книжных
приложений.

С этим делом у "Иностранки" всё в порядке: вот и недавно к нескольким более
или менее традиционным, переводным, добавилась неплохая серия современной
русской прозы, в которой вышли изящные томики
Сергея Гандлевского
и Леонида Костюкова. То ли люди в редакции "Иностранки" сидят продвинутые, то ли
сказывается "тлетворное влияние запада", но здесь мы видим хоть какое-то
движение навстречу новым обстоятельствам, в которые ныне попала изящная
словесность.

С другими толстяками всё выглядит как-то совсем уже безнадёжно. Кажется, что
это их медленное падение устраивает, тиражы никак не влияют на финансирование,
на влияние журналов на собственно творческий процесс, кажется, редакторов
вполне устраивает ситуация маленького гетто, в котором ничего не происходит.
Или же секты, печатающей только "своих".

И если, скажем, "Октябрь" активно осваивает новые жанры (путевой дневник) и
новых авторов, "Знамя" продолжает бесконечные распечатки из архива Александра
Твардовского, то есть, худо-бедно, творческая жизнь идёт, с распространением
этих главных заповедников традиционной российской логоцентричности - полный
швах.

Ладно, Москва, тут действительно, при желании, можно и до редакции дойти (хотя
не уверен, что кто-нибудь из "простых", из какой-нибудь технической
интеллигенции сможет совместить в голове покупку журнала и поход к
небожителям). А вот у нас, в Челябинске, такого места точно нет. Не в каждой
библиотеке-то комплект сыщется, а про магазины я со всей ответственностью
заявляю, - нет у нас ни "Звезды" со "Знаменем", ни "Дружбы народов"
с "Октябрем".

Когда-то они, конечно, в магазинах продавались. Но сколько ж с тех времен воды
и привычек мирного времени утекло:


А представляете, сколько таких, вот, незамысловатых городков, у нас по всей
нашей России: Если бы в каждый город хотя бы по десятку экземпляров
договориться распространять, как бы тираж сразу же заволновался бы и в гору
попёр!

Ведь в чём главная сила и смысл толстого ежемесячника, который
(не я утверждаю) - явление сугубо российское и т.д.? В том, что литература -
единственный вид искусства (кроме, разумеется, ещё и тв), которое в провинции
можно потреблять примерно на том же самом качественном уровне, что и в
столицах. Потому что, журналы везде - одинаковые. И огромадные размеры земли
нашей - первейшее условие существования капиллярной сетки
литературно-общественных ежемесячников. Которые, между прочим, столичный рынок
молодым да бойким издательствам уже сдали без боя. Чем же еще пристать, как не
Уралом, да Сибирью, Поволжьем да Дальним Востоком?

Возвращаясь очередной раз домой, и почитывая на верхней полки фирменного
скорого поезда (36 часов идёт, между прочим) последнего
Б. Акунина, вот какой
мыслью я подавился: ведь кто у нас основной читатель?

Ну, конечно, курортник (дачник), да пассажир поездов дальнего следования.
Скажем, я, пока ехал, два романа средних размеров проглотил. И, глядя, как
споро глухонемые продавцы раскидывают по купе пачки глянцевой нечисти,
подумал: а затешись сюда парочка номеров "Знамени", неужто никто бы не
взял?

Взяли бы, конечно. Ведь, они, глухонемые-то эти, как действуют: раскидывают
молча по купе пачки печатной продукции, потом на некоторое время удаляются,
чтобы человек бумажку в руки взял, а потом, через какое-то время появляются
вновь: Не хочешь, а на удочку попадёшь:


Только кто этим заниматься-то станет, региональные связи налаживать. Проще в
кабинетах с высокими потолками о мнимой смерти толсто-журнального мира
рассуждать, да к дядюшке Соросу на поклон хаживать.

С одной стороны, конечно, через интернет журналам смерти пока не выпадает,
можно дух-то перевести, мол, пронесло, вроде: Да и с книжным рынком у нас пока
(временно, небось) не очень.

Однако, обратите внимание: именно сеть, побеждая время и пространство,
работает на формирование единого информационного поля.

То есть, делает ту самую работу, на которой взошли феномены литературных
российских ежемесячников. Только здесь у них потребитель совершенно иного
рода обитает. То есть, можно сказать, что эта ниша, безусловно работающая на
расширение аудитории оказалась занятой, а вот традиционный, провинциальный
читатель так и остался неохваченным.

Но, к слову сказать, уже и в провинции стали появляться книжные магазины,
приблизительно со столичным ассортиментом новинок. Никто не догадывается
заключить договор с провинциальными книготорговцами, чтобы попытаться
продавать эти самые журналы к востоку от Москвы?! Даже в голову никому такая
мысль прийти не может. Литературный истеблишмент всерьез говорит о "сумерках
литературы" и даёт премии монструозным, графоманским опусам.

Если толстые журналы проиграют (конечно, проиграют) ещё и этот рынок, быть им
по-прежнему резервациями "духовности".

Но никто не бьёт тревогу, не звонит в колокола, даже не пишет писем
президенту.

И, неужели тогда, со следующего полугодия мы перейдём к ещё более низким
тиражам, будем пересчитывать журналы поштучно, а в дальнейшем перейдём на
ротапринт, и, наконец, докатимся до самиздатовских времён. Как известно
"Эрика" берёт четыре копии.

Через пару лет и их, четырёх, будет достаточно.