Литературная критика

Биография одиночного выстрела

Андрей Курков отвечает на вопросы Дмитрия Бавильского

Часть первая

Главный русский писатель

Впервые я услышал имя Куркова в Париже. Зашел в книжный магазин, а
там – целая россыпь его романов. Не в гетто, куда стыдливо
запихнуты современные русские литераторы, типа Битова или
Буйды, но на самых что ни на есть видных местах. Как самый
ходовой товар. Вернувшись в Москву, из чистого любопытства
попытался навести справки. Никто ничего не знал. Даже самые
продвинутые и просвещенные Поразительно! Решил, что Курков – это
французский автор русского происхождения, типа Андрея Макина,
оттого и не знаем.

А потом познакомился с Андреем на Франкфуртской книжной ярмарке.
Наши агенты придумали нам совместные чтения, одно отделение
должен был выступать Курков, другое – я. С тем мы и поехали в
славный город Марбург, где и выступали в литературном кафе
при значительном скоплении народа. Сказать, что случился
аншлаг – означает ничего не сказать. Причем, совершенно очевидно,
что пришли именно на Куркова, что удачный вечер – всецело
его заслуга.

Вы бы видели, как его принимали. Как слушали. Как подписывали у него
книжки. Настоящая звезда, нобелевский лауреат, не меньше.
Никогда, ни до, ни после я не встречал такого трепетного
отношения ни к одному из ныне живущих писателей. По дороге
обратно, смеясь, Курков рассказывал о совместном выступлении с
Владимиром Сорокиным и Виктором Пелевиным. Где-то в Европе.
Когда известный буддист приревновал Куркова к всеевропейской
славе. Просто так рассказал, к слову пришлось. Андрею не
зачем хвастаться. Все и так понятно. К тому же, он спокойный и
интересный человек. Без каких бы то ни было признаков
звездности или чего-то подобного. Хотя мог бы. Имеет право.

На следующий день он назначил мне встречу на стенде швейцарского
издательства «Диогенес», с которым имеет эксклюзивный контракт
и которое гордится тем, что открыло миру Патрика Зюскинда с
его «Парфюмером» и нашего Андрея. И я снова видел как к нему
(с одной стороны) относятся читатели, и как (с другой)
работники этого одного из престижнейших издательских домов
старого света. Я был просто в шоке, спрашивал Андрея, отчего о
нем ничего не известно в России. Курков лишь пожимал плечами.
Ведь книги его достаточно регулярно выходили у нас. Отчасти
это объясняется его космополитической позицией и нежеланием
играть в политические и литературные игры,
отчасти неудачным позиционированием и временем пришествия
Куркова к русскому читателю. Которое пришлось на развал
книготорговой системы.

– Каким должен быть идеальный современный роман? Можешь ли ты
привести пару примеров?

– Мое главное правило: роман не должен быть похожим на непроходимый
лес, в котором, по замыслу автора, читатель должен
заблудиться и погибнуть. Второе правило: люби своих героев, даже если
они этого не заслуживают. Читатель, замечающий безразличие
автора к своим персонажам, сам становится безразличным и к
этому автору, и к его романам. Ну и главное: надо
рассказывать историю, а не пытаться объяснить собственные идеи. Тем
более, что в хорошей истории всегда найдется место для
интересных идей.

Из идеальных романов моей юности могу назвать «Дело Артамоновых»
Максима Горького и «Мартина Идена» Д. Лондона.

– Какой роман ты считаешь лучшим романом всех времен и народов?

– С твоего позволения я перефразирую этот вопрос: какой роман я бы
навязал всем народам в качестве лучшего? Как демократ, я бы
предложил человечеству выбрать один из трех: «Сто лет
одиночества» Маркеса, «Жизнь и судьба» В. Гроссмана и «Чевенгур» А.
Платонова.

– Андрей, на какие языки переведены твои книги?

– Честно говоря, все не помню, постоянно что-то забываю... Могу
забыть. Но, если на вскидку, то на английский, немецкий,
голландский, иврит, итальянский, португальский, испанский, литовский, турецкий, украинский (!),
китайский, японский, французский. В прошлом и в этом году вышли
первые издания на польском, японском, хорватском, исландском,
датском и сербском языках. Всего же на сегодняшний день
книги переведены на 30 языков.

– Нужно отметить, что все твои книги выходили на западе отнюдь не
пробными тиражами, как это принято в одну-две тысячи
экземпляров. Нередко твои романы становились бестселлерами, каков их
совокупный тираж?

– Точных данных по отдельным тиражам у меня нет, а общий тираж
приблизился к четырем миллионам. Немецкое издание «Пикника на
льду» выдержало одиннадцать тиражей, так что речь идет о
полутора сотнях тысяч экз. Французское издание разошлось на
сегодня тиражом около 90 тысяч. В Японии за прошлый год вышло
восемь тиражей «Пикника на льду» по 10 тыс. экземпляров каждый.
Самые успешные издания – немецкое, английское и французское.

– Как же все это начиналось? Что послужило началом успешного
международного бренда «Курков»?

– Предыстория моя проста. Начиная с 1980 года я писал романы и по
окончании каждого готовил пакет с аннотацией, автобиографией и
несколькими главами из текста (это для зарубежных
издательств), и рассылал по адресам зарубежных издательств.

К 1997 году у меня накопилось около 500 отказов. При этом далеко не
все издательства вообще отвечали. В 1997 я окончил роман
«Пикник на льду» и отправил несколько десятков писем с
описанием романа и двумя главами в пробном английском переводе. Три
издательства захотели прочитать русский вариант.

К тому времени книга уже вышла, и я ее отправил почтой в три
издательства: в Швецию, Австрию и Швейцарию. Через две недели
швейцарское издательство «Диогенес» прислало мне факсом контракт.
Год спустя «Диогенес» купил у меня мировые права на все,
что я написал, за исключением издания на русском и украинском
языках. С тех пор они издают каждый год мою новую книгу в
переводе на немецкий и успешно продают права на книги другим
зарубежным издательствам. На сегодняшний день в переводе на немецкий вышло
шесть книг, и уже подготовлены две следующие.

– Скажи, вот эта рассылка синопсисов своих романов, которая привела
к успеху... Ты бы мог посоветовать начинающим авторам идти
тем же путем? Насколько такая технология может быть типичной?

– Эта технология, возможно, и не типична, но очень эффективна.
Каждый автор ждет, что однажды его возьмут за руку и поведут к
всемирной славе. Но обычно никто не приходит. Если же автор
регулярно навязывает всем новости о своем творчестве, то его
ожидание успеха более оправдано. Ведь даже получение
письменного отказа уже есть предзнаменование будущего успеха. Как
это ни странно, но письменные отказы только закаляли меня,
доказывая, что на мои тексты есть реакция, но пока что она
отрицательная. Было бы хуже, если бы не было никакой реакции.

Все эти синопсисы и рукописи я рассылал более 15 лет, так что, в
конце концов, так закалился, как герой Николая Островского.
Помню, что когда мне прислали по факсу первый контракт, я был
отчасти в растерянности, осознавая, что борьба за собственное
имя в литературе, к которой я так привык за долгие годы,
закончилась. В принципе, я бы посоветовал молодым прозаикам
попробовать повторить мой опыт. Как минимум они станут менее
ранимыми и более самоуверенными, а эти качества прозаику
просто необходимы для творческого выживания и психологического
иммунитета.

– И что бы ты вообще мог порекомендовать начинающим литераторам? Что
им следует делать для продвижения своих текстов?

Не ограничиваться наведением мостов с издательствами и журналами, а
выходить на живых читателей. Убеждать директоров библиотек,
чтобы те давали возможность им выступить и почитать свои
лучшие тексты перед обычными читателями. Вступать в газетные и
журнальные дискуссии, дружить, враждовать и общаться со
своими коллегами, пробовать себя в «прикладных» жанрах –
телесценариях, драматургии, радиопередачах. Быть динамичным, не
становиться отшельником и не воспринимать звание литератора как
оправдание богемного образа жизни.

– Швейцарское издательство «Диогенес» открыло не только тебя, но и,
например, Зюскинда с его «Парфюмером». Ваше сотрудничество
продолжается и по сей день?

– С 1998 года ко мне несколько раз обращались американские и
английские литературные агентства (в том числе и те, которые прежде
мне отказали). Предлагали перейти к ним «под крыло». Грубо
говоря, пытались меня перекупить, предлагая большие разовые
выплаты и компенсацию возможных потерь в связи с разрывом
контракта с «Диогенесом». Я отказался. Я вполне доволен нашим
сотрудничеством. Мне нравится, что «Диогенес» зарабатывает
на моих книгах. Это значит, что они могут позволить себе
снова рисковать, издавая какого-нибудь другого никому
неизвестного автора.

– Какими достижениями этого сотрудничества ты гордишься?

– За это время моя французская переводчица Натали Амержье получила
Национальную премию Франции за лучший художественный перевод
книги иностранного автора (Роман «Пингвин» (ориг.название –
«Пикник на льду»), а английское издание этого романа попало
в короткий список претендентов на «Best Foreign Fiction
Independent Prize» (Лондон).

Романы «Пикник на льду» и «Приятель покойника» и «Добрый ангел
смерти» побывали в первых десятках бестселлеров в Австрии,
Германии и Швейцарии. Мой последний изданный роман «Последняя
любовь президента» номинировался в этом году на Премию за лучший
иностранный роман, изданный во Франции.

– Теперь, после начала сотрудничества с питерской «Амфорой»,
ситуация с твоими книгами здесь, в России, должна измениться. Роман
«про президента», с которого они начали, а теперь и книга
«про пингвина» вызвала массу откликов. Да и рекламировать
своих авторов «Амфора» умеет, как никто другой.

Амфора хочет публиковать все романы, но начинает с трех – с «президента», с «пикника» и с «Закона улитки». Кроме этого по «Пикнику на льду»
готовится художественный фильм в Лондоне (Апокалипсис Фильм
Студия), там же – радиопьеса на 90 минут и впоследствии –
аудиовариант на компакте, уже сделан пятиминутный мультик – тоже в Англии. Харьковское «Фолио» начинает
переиздавать все мои детские книги – семь названий. Первая
детская книга за рубежом выйдет в следующем году во Франции –
«Сказки про пылесосика Гошу». С августа 2005 года я побывал
с авторскими выступлениями и презентациями на Эдинбургском
литературном фестивале, В Исландии на литфестивале в
Рейкьявике (вместе с Полом Остером и Ником Хорнби), проездил пять
недель по Германии и Швейцарии, отработав пять дней на
Франкфуртской ярмарке, потом Салон Европейской литературе в городе
Коньяк с углубленным посещением коньячных заводов Хэнесси,
Мартель, Гран Марнье и Меков (это было замечательно, при
встрече расскажу, а если попадешь в Киев – попробуем сувениры),
и Хорватия.

Впереди на начале года – Россия, Сербия, Израиль и Канада. Соответственно, и писать стало труднее.

Через неделю прилетает в Киев моя японская переводчица, которой предстоит работать над «Последней любовью президента». Прилетает для
подробного изучения всех реальных мест, упомянутых в романе, особенно
Киева. Ну, а в пока я пытаюсь писать новый роман – странная
любовная история и одновременно легкая пародия на триллер.
Это чтобы и самому отдохнуть от президента, и читателю дать
передышку.

Окончание следует.