Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

Начало

Окончание

14.

Перила были широкими, Линда уцепилась за них и держалась крепко –
все время, пока спускалась по лестнице. У нее кружилась
голова. Она чувствовала, что вот– вот потеряет равновесие. Если
отпустит перила. Онемело двигаясь, как-то особенно плоско
передвигая босые ступни, Линда почти скользила со ступеньки на
ступеньку. Она совершенно не отдавала себе отчета в том, что
случилось.

Она говорила с Джоном, который шел вместе с ней. Он был чуть позади,
она слегка поворачивала голову, когда обращалась к нему.

– Джон, он меня предал,– говорила она.

– Да, моя девочка. Я всегда говорил, что никто не будет тебя любить,
как я. И что мне за тебя страшно.

– Почему страшно, папа. Мы же вместе. Ты меня любишь. И я умею
слышать музыку. Я научилась.

– Я всегда знал, что ты научишься.

– Хочешь, я покажу тебе, как я умею?

– Конечно, хочу.

– Правда? Я поставлю диск. Наш любимый. И мы вместе будем играть. Я
могу играть на всех инструментах. Даже если это просто
посуда – ложки, кастрюли – ты же знаешь.

– Да, знаю. Ты все умеешь. Музыка – это самое прекрасное в жизни.
Единственное, ради чего стоит жить.

Линда нашла знакомый диск на стойке, включила музыкальный центр. На
полную громкость. Достала пару металлических ножей,
тарелок...

«Love, love me do,
 You know I love you,
 I’ll always be true.
 So, please, love me do…» 

– зазвучала знакомая с детства мелодия, заполняя дом сверху донизу.

Линда входила в ритм, постепенно проникаясь музыкой, ее глаза
загорались. Она доставала все новые и новые тарелки, кастрюли,
половники, миксеры; все, что могла найти – и ее инструменты
выдавали фантастические ритмы. Сначала неуверенно, а потом все
более и более увлекаясь и входя в раж, она творила свое шоу
на кухне родительского дома. Деревянный пол передавал ей
мелодические изменения басов. Шея, щеки и лоб ловили верхние
звуки. Ритм Линды переливами то вторгался в мелодическую
ткань, то существовал параллельно – в иной, дразняще
перекликающейся плоскости.

Перкуссионистка Линда Макдорманд была феноменальна.

– Папа, ты слышишь?– кричала она с восторгом.– У меня получается! Получается!

– Да, дочка. У тебя получается. Я горжусь тобой. Я люблю тебя,–
слышала она слова Джона в ответ.

Она продолжала свой неистовый домашний концерт, когда к вечеру
следующего дня Жакоб, изнемогший от волнения и дурных
предчувствий, нашел ее в доме. Совершенно безумную, босую, окруженную
осколками посуды, бьющую по всем поверхностям кухонных столов
и плит, пытаясь попадать в такт ревущим записям «The
Beatles». Грохот стоял невероятный. С торжествующим блеском в
глазах, Линда постоянно и очень громко обращалась к
воображаемому ею отцу, беседуя с ним и только с ним.

Жакоб попытался приблизиться к Линде, говорить с ней, но все усилия
привлечь ее внимание остались безуспешными. Она даже не
смотрела в его сторону.

Ему стало страшно. Он все понял, когда, обойдя дом, нашел два
окровавленных обнаженных тела в спальне наверху.

Полиция приехала быстро. Линду пытались спрашивать, но она никого и
ничего не узнавала. Она продолжала говорить со своим отцом.

Линду увезли на специальной машине скорой помощи. Очень скоро она
была признана невменяемой.

Жакоб, в отсутствие прямых наследников, сделавшийся единственным и
полноправным опекуном Линды Макдорманд, выхлопотал, чтобы
лечебница для умалишенных, в которую ее направили из тюремного
больничного изолятора, была более или менее приличной.

15.

Джулия Гранет подвинула телефон ближе, быстро нажала кнопки цифр номера.

– И какие последние новости? – спросила она.

– Он, судя по всему будет оправдан, – голос Джека Харрисона,
ведущего колонку светской хроники в «Нью-Йорк Таймс», звучал
приглушенно. – Неопровержимых улик нет, история запутанная,
потерпевшая признана недееспособной. Бриллианты-то у него нашли,
но ему удалось доказать, что в доме он впервые появился
практически вместе с полицией. Не очень убедительно, но... Выйдет
сухим из воды и отделается легким испугом, как говорят в
таких случаях.

– Ну, легким испугом вряд ли. Большие скандалы плохо отражаются на
карьере. Столько всего пишут о нем сейчас. Письма эти
дурацкие, постоянные романы, сейчас все всплыло... – Джулия
помолчала, улыбнувшись про себя. – Думаю, блистательный Дэвид Луччи
в Нью-Йорке сможет дирижировать очень нескоро. Если вообще
будет теперь дирижировать. Музыканты, в доме которых находят
драгоценности в пять миллионов долларов при столь
сомнительных обстоятельствах – это знаешь ли... К счастью, они не так
часто встречаются. Угораздило его, конечно. Но – поделом,
нельзя так легко относиться к женщинам.

– Где мы сегодня пьем кофе?

– Закончу текст и позвоню сразу же. Я думаю, как обычно – в «Опии»,
на углу Лексингтон и Пятьдесят седьмой, ОК?

Джулия положила трубку и встала из-за стола. Посмотрела в окно,
задумчиво теребя тонкую золотую цепочку на шее. Вид из ее
кабинета открывался замечательный. Привычная жизнь Манхэттена
действовала бодряще. Она слегка взъерошила короткие волосы и
снова села за стол. Она поняла, какой должна быть эта статья.
Пальцы привычно забегали по клавиатуре компьютера, на экране
появился заголовок