Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

Начало

Продолжение

С Анной дед жил в полном согласии. Впрочем, деда Сильвия помнила не
вполне отчетливо. Он умер, когда ей едва исполнилось восемь
лет, оставив Анну с немаленьким доходом. Даже на смертном
одре умолял жену уберечь накопленное за долгие годы каторжного
труда от двух безумных транжир. Наркотически зависимой
дочери Лили и ее игрока-мужа. Лили стала кошмаром последних лет,
он все время пытался и не мог найти ответ на простой вопрос
– «За что?». За что жизнь так несправедливо обошлась с ним,
наградив странным потомством. Он мучился, изводился. Потом
обнаружился запущенный рак желудка. Впрочем, страдал он
недолго. Анна постоянно находилась у его постели.

Что Джоанна помнила о матери? Что она была истеричка. Громкие сцены,
истошные крики и хлопанье дверей. Казалось, что все двери в
доме хлопали одновременно, когда Лили приезжала ненадолго.
Издерганная, несчастная, с измученным, но всегда прекрасным
белокожим и нежным лицом. Красавица Лили унаследовала от
матери все, что необходимо для счастья. Кроме самого счастья.
Огромные зеленые глаза становились ярко-зелеными, когда она
злилась или плакала. Когда Джоанна думала о ней, в памяти
сразу возникали эти ярко-зеленые глаза, все время ярко-зеленые.
Она постоянно злилась или рыдала. В остальное время спала,
вырубившись от лошадиной дозы снотворного. Меньшие порции ее
только возбуждали. Года через три после смерти деда, в
дверь позвонили поздним воскресным вечером. Бабушка Анна
открыла, прочла телеграмму – и упала, как подкошенная. Или от
выстрела так падают – Сильвия это видела по телевизору. Сильвия
тогда ничего не поняла, прислуга вызвала доктора по телефону.
Бабушку положили на просторный диван в гостиной, сделали
укол. Как все это запомнилось! Потом врач, средних лет
худощавый мужчина в круглых очках, прошел к двери, надел серый
плащ, а потом посмотрел на Сильвию, присел и почему-то обнял ее.
« Ты веди себя тихо, бабушке нужен покой, чтобы не
заболеть. А тебе нужна бабушка здоровая и живая.» Сильвия
согласилась. Странно, почему вообще доктор об этом заговорил. Конечно,
живая. «Не волнуйтесь, я бабушку очень люблю! Я себя хорошо
вела, правда, это не из-за меня!». Глаза доктора вдруг
стали влажными и Сильвия тоже обняла его, чтобы успокоить.
Доктор встал, достал платок, сначала громко высморкался, потом
протер очки, надел их снова и вышел. Сильвия не знала, что
делать. Она подошла к бабушке Анне. Та молча взяла Сильвия за
руку. Притянула, усадив на краешек дивана и прошептала:
«Теперь у меня никого нет, кроме тебя. А у тебя никого нет, кроме
меня.» Сильвия прильнула к ней и они долго продолжали
молчать: Анна лежала на спине с закрытыми глазами, удерживая
руку, а Сильвия застыла в неудобной и неловкой позе, не пытаясь
высвободить затекшую ладошку.

Потом Сильвия узнала, что мать умерла в Лос-Анжелесе от
передозировки наркотиков. Подслушала разговор соседей на похоронах.
Ей-то сказали, что Лили попала под машину. Похороны Сильвия
помнила слабо. Шум однообразного дождя, гроб с телом матери,
какие-то люди. Бабушка, которая плакала все время и просила
Сильвию молчать и ничего не говорить. Неприятные события
Сильвия никогда не запоминала в деталях. Помнила только ощущения.
Ощущение от похорон матери осталось мокрое. Струящийся
дождь, текущие по щекам слезы, грязь на кладбище – все мокрые,
слякотное. Она знала о матери только то, что она актриса одной
из студий Голливуда. Снимается в кино. Что они работают
вместе с отцом – Джимми Трентоном, которого Сильвия видела
всего дважды в жизни. Они оба очень заняты, поэтому Сильвия
живет у бабушки с дедушкой. Правда, фильм с участием Лили
Трентон она видела только один раз. Лили появилась в нем только на
две минуты – играла девушку на reception в отеле. Бабушка
говорила, что есть много других фильмов, просто в Болдере их
не показывают. Сильвия верила, но впрочем, не очень и
задумывалась. Родители ею не интересовались – это все, что она
поняла. Как ощущение. Когда Лили приезжала, то занималась
только тупым рассматриванием собственным ногтей и язвительными
перепалками с матерью. В свободное от криков, слез и
бессмысленной беготни по дому время. А папаша Джимми и вовсе появился
дважды, вконец переругался с Джорджем и больше не
появлялся. Оба родителя ограничивались штампованным: «Привет, как
дела?» – при виде Сильвии. Это хорошо, что они жили далеко.
Хуже, если равнодушные мама и папа близко. Это бы причиняло
боль. А отсутствие боли не причиняло.

Уже потом, в год окончания школы, Сильвия узнала подлинную историю
Лили Трентон, которую рассказала бабушка Анна, предпочтя
объяснить недомолвки и предвосхитить нежелательные версии
посторонних людей. Хотя, какие-то намеки и многозначительные
взгляды преследовали Сильвию на протяжении детской жизни, но она
научилась не слушать или просто грубо обрывать
доброжелателей, желающих посудачить. Жестко прекратить любую дискуссию
она умела всегда. В маленькой Сильвии трепетная неуверенность
уживалась с еще неосознанной внутренней силой. При этом, она
всегда стремилась находиться в центре внимания окружающих
людей – неважно, каких и неважно даже, зачем.

Лили с самого детства хотела стать актрисой. Она читала несметное
количество книг о режиссерах и артистах – кумирах публики.
Смотрела все фильмы подряд, заучивала наизусть целые куски из
любимых картин, декламировала перед изумленными родителями
монологи из шекспировских пьес. Джозеф только посмеивался,
рассеянно глядя на дочь и, как всегда, – думая о клиентах, о
цифрах доходов и расходов. Анна реагировала восторженно,
безоговорочно веря в успешную карьеру и блестящее будущее дочери.
Она хотела учить ее музыке – но та оказалась слишком
ленивой. В конце концов, Анна отступила, не выдержав почти
ежедневных скандалов с активно протестующей Лили. «Оставь меня в
покое! Я знаю, что нужно делать и всего добьюсь!» – повторяла
та, в ответ на резонные увещевания матери, что музыка
необходима для работы в кино. Да, она умела добиваться своего. Во
всяком случае, от Анны. В восемнадцать лет, простившись с
плачущей матерью и растерянным отцом, Лили села в поезд и
уехала в Лос-Анжелес с крупной суммой денег, выделенной
родителями для обустройства на первое время. Полгода от нее ничего
не было слышно – только на телефонные звонки она отвечала
односложным «Все хорошо, мамочка, не волнуйся.» Потом написала,
что срочно нужны деньги – и получила их незамедлительно.
Потом – еще дважды или трижды, высылались деньги в ответ на
отчаянные письма Лили. Потом наступило молчание длиною в год.
Анна места себе не находила. Наконец, Джозеф отправился в
Лос-Анжелес на поиски дочери. Вернулся он мрачный, подавленный
и долго отвечал на расспросы жены коротко: «У нее все в
порядке, она много снимается, сейчас работает над фильмом о
жизни ковбоев, уехала в Техас. Когда закончатся съемки –
приедет.» Через год Лили действительно приехала. И не одна, а с
мужем Джимми и маленькой Сильвией. Кудрявая Сильвия выглядела
нормальной трехмесячной девочкой с очень смышлеными глазами.
Похожа на папу, Джимми Трентона. Тот, несмотря на
молодость, выглядел достаточно потрепанным и утомленным, хотя и
привлекательным повесой. Ловелас и прохиндей. С первого взгляда
читалось, что он привык мгновенно покорять женские сердца,
несмотря на раннее облысение макушки. Редкие напомаженные
волосы, как ни странно, усиливали его неотразимость в глазах
провинциальных дурочек. Одной из таких дурочек оказалась
бедняжка Лили. Теперь она расплачивалась за самоуверенность –
причину всех бедствий. Выглядела Лили изможденной и, не успев
повзрослеть – стареющей. Темные круги под глазами выдавали
бессонные ночи, проведенные вовсе не у постели малютки-дочери и
дурные наклонности, вошедшие в привычку. За очень короткое
время Лили умудрилась стать наркоманкой и нуждалась в
наркотиках постоянно. Джимми нашелся быстро, почти одновременно с
появлением в Голливуде. Ей предложили небольшую роль, она с
увлечением начала работать. Джимми ставил декорации на
съемках. Опытным глазом сразу приметил юную зеленоглазую красотку
из провинции. Явно не страдающую от безденежья. Остальное
не составило труда. Он поведал Лили совершенно немыслимую
историю страданий за правое дело. Как подвергался
преследованиям со стороны мафиози, как лишился всех денег и возлюбленной.
Она погибла от пули на парковке. Бандиты целились в Джимми,
но тяжело ранили Катрин. Она истекала кровью и, когда
Джимми попытался ее спасти, – бандиты ограбили его до нитки.
Лишили всего, пригрозив, что он повторит судьбу Катрин – если
вздумает сопротивляться. Теперь у него нет ничего, но он
мужественно несет крест и пьет из чаши страданий. Лили прониклась
проблемами Джимми, давала ему деньги – без наркотиков он не
мог уснуть. Через какое-то время она тоже не могла уснуть
без наркотиков. Вскоре она поняла, что беременна. Джимми
подтвердил, что любит и ребенок поможет обоим начать новую
жизнь. Они поженились. Почти тайно, без торжеств, без присутствия
родителей. Совсем не так, как Лили когда-то мечтала. Но
Джимми сказал, что не помнит родителей. Его бросили в раннем
детстве на произвол судьбы и он не хочет волноваться при виде
родителей Лили. И не хочет, чтобы они что-то знали –
поэтому, когда Джозеф появился, – Лили скрыла от него замужество.
Скрыла, что ждет ребенка. Уверила отца, что у нее трудности с
карьерой, что попасть в фильм невозможно, не переспав с
режиссером или продюсером. А она не хочет соглашаться на секс
без любви. Отец не знал про наркотики. Подумал, что Лили
начала пить. И потому не хочет, чтобы отец видел ее по вечерам,
просит ждать в отеле и не приходить в квартиру, которую она
снимает.

После отъезда отца Лили пыталась покончить с наркотиками. Даже на
какое-то время смогла победить зависимость. Но Джимми
продолжал упражнения у нее на глазах. Денег стало не хватать – тогда
он увлекся рулеткой. Уезжал в Лас-Вегас на неделю-другую.
Ему везло, он часто выигрывал крупные суммы. Несколько дней
после выигрыша они жили широко, не считая денег и не думая о
завтрашнем дне.

Оставалось совсем недолго до родов, когда Лили узнала, что одни из
источников дохода Джимми – стареющие богатые дамы,
прожигающие в казино время и деньги. Сначала он одалживал у них
крупные суммы, потом возвращал. Позже стал просто спать с ними, а
деньги считал оплатой за услуги жиголо. Одна из дамочек и
призналась, хотела отомстить Джимми. Видно, полюбилась дамочке
игрушка, да Джимми исчез с концами. Как похоже на него!
Небось, истории рассказывал этой старухе. Любит рассказывать. И
про нее, Лили рассказал – иначе, как бы тетка здесь
оказалась? Лили это окончательно доконало, роды начались несколько
раньше. Джимми не успел приехать, да она и не хотела его
видеть. Единственное желание – родить, чтобы ушла эта тяжесть,
распирающая живот. Потом снова можно сделать укол. Заветный
порошок спрятан в надежном месте. И боль кончится,
непереносимая боль – везде, во всем теле. И в том месте, где душа. У
нее, Лили, есть душа. У Джимми нет. И не было никогда.

Лили родила девочку, назвала Сильвией, – имя для дочки она придумала
давно. Вернулась домой – и незамедлительно вколола в вену
героин. Потом объявился Джимми. Непролазная грязь в доме,
вечно обдолбанная отрешенная Лили, орущая от голода Сильвия. Он
приехал с деньгами, пытался даже наладить быт. Но и сам
выдерживал правильный образ жизни недолго. Оба не хотели
вернуться к реальности, оба не хотели жертвовать ничем. Даже ради
ребенка, у которого уже есть имя. В конце концов, к Лили на
какое-то время вернулось сознание, она вспомнила о мечтах
юности. Решила расстаться с Джимми и начать все сначала.
Ребенка она оставит у родителей. Но появиться там с ребенком и
без мужа – неправильно. Поэтому она приехала с Джимми. Как
нормальная семья творческих людей, которые заняты и просят
присмотреть за ребенком. Это единственное, что сбылось. Из всех
желаний. Она смогла оставить Сильвию. Джозеф согласился.
Чтобы избавить девочку от кошмара делить кров с
родителями-наркоманами. Но денег дать отказался – понимая, что Джимми
способен истратить любую сумму и всегда найдет способ подчинить
безвольную Лили. Он предложил Лили жить в Болдере – без
Джимми, разумеется. В этом случае Джозеф согласен оплачивать
содержание, лечение, оплату медицинской сиделки на время
кризисных состояний Лили. Она отказалась, будучи твердо убежденной,
что ее призвание – кинематограф. Она ухала снова – и
никогда больше не видела отца живым, появившись в родительском
доме только год спустя после его смерти. Она прожила там три
месяца, но девятилетняя Сильвия не слышала от нее колыбельных
или сказок по вечерам. Когда становилось тихо – мать сидела,
запершись в комнате. Потом гуляла в саду, занятая только
своими мыслями. Занятая собой. Всегда только собой. Она
уехала, через полгода появилась снова. И, проведя в доме три
недели, окончательно исчезла из жизни Сильвии.

Кстати, обычно за два-три дня до отъезда Лили появлялся папаша
Джимми, – щеголеватый и подтянутый, только припухлости под
глазами и странно стекленеющий взгляд выдавали не совсем
правильный образ жизни. Взгляд его останавливался посреди разговора и
даже короткое общение превращалось в пытку для Сильвии. Это
главное, что осталось в памяти. Говорить с ним невозможно,
лучше избегать встреч. Все так фальшиво! Джимми с
неизменными цветами для Анны и куклой для Сильвии. Неважно, что
Сильвия давно не играла в куклы, она говорила «Спасибо, папа».
Откуда ему знать, чем она занималась! Он приезжал за Лили и
очередной порцией денег, которые Анна, в конце концов, выдавала
– в обмен на обещания начать новую жизнь и вылечить жену.
Они уезжали вместе, причем Сильвию поражала радость в глазах
матери. Лили смотрела на Джимми и прямо светилась от
счастья!

До сих пор Джоанна не могла понять этого. Странности любви? Как
хорошо, что ей удалось подавить этот наследственый вирус,
вылечиться от желания любить. Джимми превратил жизнь матери в
кошмар, загубил талант, лишил здоровья, превратил в психопатку,
– а она продолжала верить и смотрела на него с любовью! Да
что мать, впечатлительная и часто невменяемая! Бабушка Анна,
строгая и высоконравственная, всегда сдержанная и прекрасно
владеющая собой – после смерти мужа умудрилась по частям
выдать Джимми почти все состояние деда Джозефа! Конечно, она
пыталась помочь Лили – но действовала, как
загипнотизированная. Джимми пробуждал в ней сентиментальное желание жертвовать
всем. Наверное, он обладал уникальным талантом
парализовывать волю встречающихся на пути женщин. «Это хорошо», –
подумала Джоанна. Как хорошо, что она знает, как это происходит.
Никто не смог парализовать ее мысли, подчинить полностью. Она
не держит обиды на бабушку, так сильно любившую дочь. И то,
что деньги промотаны папашей Джимми – в конце концов, к
лучшему. Все обернулось к лучшему. Она пробивалась сама – шаг за
шагом. Да, у нее нет детей. Но не потому, что, как везде
пишут, она не хочет ответственности. Она не хочет потерять
разум от безвыходной, иначе не скажешь, любви к собственным
детям. И любишь только на том основании, что они твои.

К отцу она не испытывала никаких чувств. После смерти и похорон Лили
он в Денвере больше не появлялся. Анна прокляла его,
обвинив в смерти дочери. Джимми исчез – не безвозмездно, конечно.
Отказ от претензий на регулярное общение с дочерью Анне тоже
пришлось оплатить. Джимми, в конце концов, остепенился,
снова женился. На состоятельной вдове торговца недвижимостью.
Перестал играть, стал примерным семьянином, отцом двоих детей
– Марта и Леон учились в университете Лос-Анжелеса.
Настойчиво добивался встречи, когда понял, что является отцом
миллиардерши. Но безрезультатно – Джоанна передала через
адвоката, что встреча не состоится. Понимала, что вновь обретенный
папаша будет стоить дорого. Да и не это главное. Она просто
не хочет его видеть. Никогда.

И дело даже не в деньгах – она их никогда не жалела. Чтобы
подчеркнуть это, она даже учредила стипендиальный фонд для наиболее
успешных студентов университета, где учились Леон и Марта.
Стипендия вручалась ежегодно и помогала одаренным, но неимущим
студентам продолжать обучение и не заниматься глупостями.
Раз в год одно из шоу Джоанны Джойс посвящалось судьбам
лауреатов. Имена детей Джимми Трентона, кстати, в списках никогда
не значились. Так что, при чем тут деньги? Дело в той
внутренней неприкаянности, которую Сильвия, унаследовали по его
милости. От которой невозможно избавиться. Хотя, если бы
Джимми не встретил Лили на съемочной площадке – Сильвия бы не
появилась на свет. Наверное, она должна чувствовать
благодарность. Странно, но благодарности не возникало.

Зато она всегда чувствовала, что благодарна бабушке Анне, рожденной
в сибирской глуши, где-то далеко в России. Бабушке, до
последнего момента жизни вспоминавшей давнюю историю о русском
царе и царевнах, с которыми играла в детстве. Они делали
игрушки из золотых украшений – куклы с незатейливыми кольцами и
браслетами ходили друг другу в гости, пили чай, танцевали.
Маленькая Анна не относилась к игрушкам, как к ценностям и,
повзрослев, не воспринимала золото, как нечто заслуживающее
внимания. Вечная суета вокруг золота казалась нелепостью. К
драгоценностям и деньгам она относилась легко. И легко с ними
расставалась. Школа Анны Крайсман пользовалась уважением в
городе, бабушка неплохо зарабатывала, занимаясь с учениками
музыкой. Она обеспечивала себя и Сильвию всем необходимым.
Тяжело пережив смерть дочери, она никогда больше не теряла
самообладания и находилась в прекрасном настроении в любое
время года. Анна посвятила себя внучке, стараясь подготовить к
жизни, сделать сильной. Внушая ежедневно, что все зависит
только от нее. Это Сильвия усвоила. Как и пренебрежительное
отношение к деньгам и золотым побрякушкам. С ними лучше, чем
без них, просто денег должно быть много, а жалеть их нельзя.
Иначе на всю жизнь останешься бедным и начнешь завидовать
чужому успеху. Это самый тяжкий грех.

Сильвия никогда никому не завидовала. Она шла по жизни напролом – но
преграды поддавались легко, без особых усилий. Артистичная,
остроумная и всегда смешливая Сильвия не привлекала мужчин
надолго – но всегда притягивала удачу. Внешне ничем не
примечательная, она обладала поразительной жизненной силой и
волей к победе. Небольшого роста, легко двигающаяся, но довольно
плотная, с крепкими полными ногами – тогда длинные ноги
только входили в моду и не стали еще непременным требованием к
красоткам – она, еще в последний школьный год, – победила в
окружном конкурсе красоты «Мисс Денвер». Пухленькая Сильвия,
с непослушными кудряшками и задорными черными глазами,
проявила незаурядный артистизм и остроумие, став любимицей
публики. А на вопрос «Что я сделаю, если выиграю миллион?» –
честно ответила: «Буду тратить, как сумасшедшая!». В зале
сначала воцарилась тишина – а потом раздались крики «Браво!»,
аплодисменты перешли в овацию. Никто не предполагал такого
простого ответа. Другие претендентки старательно перечисляли по
списку добрые дела, которые они мечтают совершить, что не
вызвало ничего, кроме скуки. Сильвия победила. Она получила
ленту «Мисс Денвер» и навсегда усвоила: главное в любом шоу –
делать то, чего никто от тебя не ждет.

Потом стало проще. После школы она работала в утренней программе
денверского радио. Где однажды появился, – Джоанна усмехнулась,
– выходец из Ливана и бывший миллионер, владелец небольшой
видеокомпании в Цинциннати, Джерри Хамад. Из штата Огайо.
Толстый, невероятно энергичный авантюрист увидел в ней залог
удачи, которую вознамерился вернуть. Он соблазнил Сильвию –
во всех смыслах. Переспал с ней в небольшом номере
второроразрядного денверского отеля, беспрерывно рассказывая о
блестящих перспективах совместной работы в его фирме, явно пытаясь
отвлечь внимание от собственной толстомясости и
неповоротливости. Сильвия станет звездой телевидения, а в его карьере
начнется новый виток. Он вернет утерянное по глупости
состояние. Вместе они смогут многое!

Сильвия действительно уехала с ним в штат Огайо, чему предшествовало
невыносимо тяжелое прощание с бабушкой Анной

– Бабушка, я люблю тебя больше всех на свете, но мне пора стать
самостоятельной. Я просто должна уехать. Поверь, я не стану
наркоманкой, я помню, что случилось с матерью. Я не могу жить
здесь дольше. Мне все время кажется, что история повторится.
Но уже со мной. Я уеду и добьюсь успеха. Ты будешь мной
гордиться, обещаю.

Анна вначале энергично возражала, даже плакала. А потом успокоилась.
Помолчала. Взяла Сильвию за руку и медленно, тщательно
подбирая слова, произнесла:

– Хорошо, девочка. Но ты всегда можешь на меня рассчитывать. Если
нужно, я приду на помощь, запомни это. У тебя есть дом, где
тебя ждут. Прости, что не могу дать тебе больше денег, только
совсем небольшую сумму. Но на первое время хватит.

– Бабушка, ты дала мне главное – уверенность в своих силах. Это
стоит дороже. И дом, где меня ждут. Я сама хочу тебе помогать. И
добьюсь того, что смогу это делать.

– Я в тебя верю, Сильвия. – Анна говорила медленно, тщательно
выбирая слова. – Запомни – никогда не поддавайся отчаянию. Это
грех. Не перед богом – перед собой. Сила – внутри тебя.

Сильвия мало что поняла, но постаралась запомнить. Она уехала в
Цинциннати – город опрятных строений, преимущественно в немецком
стиле. Какое-то время жила в огромном доме Джерри.
Причудливо задуманный – совсем без дверей, чтобы сохранить ощущение
внутреннего пространства, с высоченными потолками. Картины
из Франции, Италии, России и мебель, по крупицам отобранная
по всему миру. Джерри, как ценитель прекрасного, во многом
сформировал ее вкусы. Вернее, она поняла, что есть некие
правила. Хорошо известные профессионалам. Его небольшая компания
оказалась прекрасно оснащенной технически. Он учил Сильвию
секретам видеосъемок, объяснял законы освещения, монтажа.
Рассказал, как делаются сценарии рекламных роликов – хотя при
огромном количестве знакомых в городе, заказы он получал
редко. Джерри очень много говорил, особенно о будущем, на
которое возлагал надежды. Компания разрастется, обретет былую
мощь, он больше никогда не стает вкладывать деньги в
сомнительные проекты. Они придумают программу, которая принесет
миллионы, потому, что многие телекомпании захотят ее купить.
Сильвия станет знаменитой. Он познакомил Сильвию с владельцем
местного телеканала, активно велись переговоры. Наделенный
изрядным творческим нюхом, Джерри все-таки являлся законченным
лузером – просто в силу характера. Он оказался истериком.
Слишком много говорил, слишком много времени тратил попусту.

Говорить Джерри начинал с раннего утра, когда полуспящая Сильвия
вряд ли могла его толком слышать. Она сделала все, чтобы спать
отдельно и Джерри, демонстрируя широту взглядов, отдал ей
второй этаж дома. Но каждое утро он бесцеремонно являлся. Ни
свет, ни заря. Еще поднимаясь по лестнице, начинал
рассказывать, что именно пришло ему в голову за ночь. Убежденный, что
Сильвия обязана выслушивать его фантазии в любое время
суток. Он нуждался не в любовнице, а в собеседнике. Планы, планы,
планы. Но ему постоянно что-то мешало начать работать. Три
небольших дома, которыми он владел и сдавал жильцам в
аренду, приносили достаточно денег для вполне безбедного
существования. Видеокомпания существовала просто для отвода глаз,
придавая облику владельца некоторый колорит богемности, давая
возможность рассказывать друзьям о творческих перспективах.
Сильвия поняла, что ее пригласили в Цинциннати для
поддержания образа человека, у которого есть будущее. Нет, на это у
нее нет времени.

Джерри и Сильвия отобедали с подавляющим большинством деловых людей
города. С Гарри Симпсоном, владельцем телеканала, она тоже
познакомилась. И однажды позвонила Симпсону сама.
Двадцатилетняя Сильвия уже знала, что говорить нужно коротко и
по-деловому. И ничего не надо объяснять. Симпсон и так все понял. В
утренней программе Сильвия стала вначале корреспондентом, а
потом ведущей раздела происшествий. Проявилась та особая
доверительная интонация, которая потом станет основой успеха.
Она сняла небольшую квартирку и ушла от Джерри. Даже не ушла,
бегом убежала. Больше не будет этих дурацких разговоров по
утрам, рассуждений о том, как он любит поесть, как это
помогает ощущать радость бытия. Как не хочет расставаться с
лишним весом, потому что диета приводит к депрессии. Как хочет
остаться самим собой и любить его нужно таким, какой он есть.

Это невозможно, Джерри. Не-воз-мож-но! И о телевидении она тоже не
собирается рассуждать. Она собирается тяжело работать и стать
звездой, что и обещал Джерри, предлагая переехать в
Цинциннати.

Телевидение – прекрасное место для тех, кто быстро схватывает суть.
Сильвия соображала мгновенно. Каждый день маленькие и
большие открытия. А непредвиденные трудности только раззадоривали.
Но выяснилось, что любой человек, приходя на телевидение,
непоколебимо уверен в звездном будущем. Поэтому жалеть там
никого не принято. Сотрудники телекомпании стали сообщать
Сильвии массу неприятных вещей. У нее слишком широкая улыбка.
Волосы нужно выкрасить в рыжий цвет и сделать перманент. Нет
стиля в одежде. Походку необходимо изменить. Отношение к
сюжетам непрофессиональное, она расстраивается там, где нужно
смеяться и наоборот.

Сильвия постоянно не высыпалась и окончательно перестала понимать,
что хорошо, а что плохо. И личная жизнь не клеилась. Новые
знакомства заканчивались одинаково – молодые люди, едва
познакомившись и переспав с нею, исчезали на следующее утро.
Отчаяние постепенно овладевало Сильвией, она часто думала о том,
чтобы вернуться домой, к доброй и любящей бабушке Анне.
Удерживало только природное упрямство. И желание вернуться
победителем.

Телекомпания предоставила последний шанс – Сильвия заменила
заболевшего ведущего утренних выпусков. Предполагалось, – всего на
неделю. Оказалось, что болезнь ведущего продлится, по меньшей
мере, два, а то и три месяца. Сильвия держалась в прямом
эфире легко, врожденная непосредственность, наконец,
пригодилась. К ней понемногу привыкли. Продюсер программы, Дэрриэл
Кахина, высокая рыжекудрая красавица с тонкой талией и жестким
характером, отметила настойчивость юной ведущей и стала с
ней работать отдельно. Они подружились. У Сильвии появился
сильный и умный наставник. Тридцатилетняя Дэрриэл обладала
достаточным опытом и строила далеко идущие планы. Она не
предполагала задерживаться на провинциальной студии и вела
переговоры с одной из ведущих Нью-Йоркских телекомпаний. Дэрриэл
показала запись утреннего выпуска, – заявляя себя как
продюсера, способного работать в новом формате. Свободное общение в
прямом эфире только входило в моду. Шоу вызвало интерес,
Дэрриэл получила приглашение на встречу для подписания
контракта. Предложение приехать вместе с Сильвией стало
неожиданностью для всех.

(Продолжение следует)