Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

Начало

Продолжение

Вокруг зареванной Жанны собралось немало сочувствующих
дам-сотрудниц. Коллектив, за небольшим исключением, женский. Проще
держать команду в повиновении, но иногда возникают специфические
проблемы. Слухи, сплетни, настроения. Слезы. С операторами,
осветителями и инженерами монтажа проще – мужики. Тоже
проблемы, но другие. Управлять людьми – особое искусство. Дэрриэл
давно привыкла не церемониться. Энергично ступая, она
приближалась к группе в коридоре и уже слышала свое имя,
произносимое с шипением: «… стала невыносима, говорит все, что
приходит в голову. Люди возмущены, пора что-то делать!». Завидев
Дэрриэл, женщины замолчали и начали тихо расходиться.

«И вот так всегда. Хватает только на то, чтобы по углам шептаться»,
– подумала Дэрриэл с неожиданным злорадством. – «Каждый
день. В течение многих лет. Одно и то же.»

– Ну что, Жанна, все рыдаешь? Долго, долго это у тебя. Перед
свадьбой нарыдаешься. Или после. В личной жизни. Ты же пока на
работе, а разницу не понимаешь. – Дэрриэл сменила тон и
добавила, неожиданно мягко: – Иди домой, ты сегодня свободна. Толку
от тебя все равно ноль.

Она вошла в комнату ожидания, ощутила напряженную тишину. Приветливо
улыбнулась, подозвала Терезу и Николь.

– Ну, что сердитесь, подружки? Все у вас будет хорошо. Очень рада с
вами познакомиться, но сегодня запись отменяется. Идемте, я
вас провожу к выходу.

– А когда нам приходить? – спросила Тереза.

– Мы вам сообщим. Позвоним или напишем, не волнуйтесь. – У дверей
она коротко приказала одному из охранников: – Вызови две
машины и проследи, чтобы их доставили по этим адресам.– Она
вручила ему две бумаги. – Это Тереза – адрес не перепутай. А эта,
светленькая – Николь. Лично отвечаешь за доставку обеих
красавиц. – Вы ведь красавицы и умницы, правда? – наклонилась
она к девочкам и потрепала по щечкам заплаканных лиц.
Девчушки улыбнулись, ободренные. – Желаю удачи, – и Дэрриэл
скрылась за стеклянными дверями студии.

Дверь в кабинет Джоанны снова открылась, но вместо стилиста она
увидела здоровяка Бена Рэддла собственной персоной. Красное лицо
любителя выпить расплылось в улыбке, он распростер руки,
будто собирался лететь, как птица и стремительно направился к
Джоанне.

– Джоанна, дорогая, ты восхитительно хороша! – Бен накидывается на
нее с объятиями, неловко тычется носом в ускользающую щеку,
потом с шумом отодвигает стул и садится у стола.

– Я ждала не тебя, а стилиста, меня еще не положено видеть никому.
Так что твои комплименты преждевременны. – Джоанна поправила
волосы и попыталась собраться с мыслями, понимая, что
разговор предстоит сложный. – Сегодня сумасшедший день. Ты почему
без звонка? –

– Да я на минуту. Звонок, кстати, пару дней назад сделал, успеха не
почувствовал, решил лично поговорить, – Бен сразу перешел к
делу. Это его стиль – хватать быка за рога немедленно по
прибытию. – Джоанна, я пришел. И не уйду без твоего согласия.

– Бен, у меня сложная запись. Тебя качество шоу уже не интересует?

– У тебя всегда запись. Много лет. И все благодаря нам с Уорреном.
Иногда нужно проявлять благодарность. Это не самое сильное
качество Джоанны Джойс, я знаю. Меня очень интересует шоу.
Особенно то, которое выйдет в субботу. В прямом эфире и без
всякой записи. Я все организовал. Экстренный, так сказать,
выпуск. У меня тоже есть люди, которым я благодарен. Иначе они
меня не поймут и могут сделать больно всем нам. И я просто
обязан выпустить в эфир пройдоху, пардон, модного писателя
Кеннета. И ты обязана. Ты меня понимаешь?

– Я никому ничего не обязана. Ты меня понимаешь? Никакого Кеннета не
будет, – глаза Джоанны стали почти неживыми от усилия,
которое она вкладывала в этот разговор.

– Будет, Джоанна. В субботу. На этой неделе. И тогда твой юбилей
пройдет отлично. И тогда не будет ничего, что тебе может не
понравиться. Я скажу Дэрриэл, чтобы к субботе она все
подготовила. Это не первое интервью, которое ты делаешь не потому,
что собеседник – душка, а потому, что так надо. Для дела. Я
уже говорил, парень рвется в президенты, а выборы не за
горами. И те, кто ему помогает – тоже. У него хорошо подвешенный
язык, он обаятелен – он им нужен, удобен и они его продвинут.
Вот посмотришь.

– Пусть становится кем угодно, я тут ни при чем. Нет. Никогда.– Она
говорила очень твердо, решившись стоять на своем.

– Джоанна, не упрямься, это станет сенсацией. Он сейчас очень
популярен, наши рейтинги только вырастут. Твои симпатии, в конце
концов, никого не интересуют. Дело важнее всего. Много
симпатии у тебя вызывают сумасшедшие тетки, которые приезжают на
шоу?

– Какая разница? Это работа. Полезная, кстати, теткам только во
вторую очередь. В первую очередь, тебе. А этот парень… Я слишком
хорошо его знаю. Он не так прост, как кажется. И в
президенты ему не надо. И те, кому он кажется удобным – должны это
понять. Объясни им. Предупреди. Чтобы потом не пожалели.

– Джоанна, вот ты и предупредишь. В конце концов, эфир прямой, что
хочешь, то и делай. Только он должен появиться в шоу. Пойми
меня правильно.

– Тебя очень трудно понять неправильно, Бен. Я подумаю, – добавила
она очень тихо и отвернулась к окну. – До скорого, Бен. И
сделай одолжение, попроси стилиста войти. Будь так добр.

– Пока, Джоанна. Надеюсь, мы договорились.– В дверях Бен почти лоб в
лоб столкнулся с Марком, стилистом, парикмахером и гримером
Джоанны Джойс.– Привет, Марк. Проходи, проходи, – они на
миг почти застряли в дверях. Марк остановился, а Бен похлопал
его по плечу и проявил неожиданную для большого
неповоротливого тела гибкость, продолжая боком протискиваться в дверном
проеме, – она тебя ждет.

Лусинда примеряла уже третье платье. Ее постригли, необычно
причесали, оставив половину прядей стильно растрепанными, подкрасили
и напудрили сверх меры, ссылаясь на мощный свет, который
требует особого макияжа. И особого приподнятого настроения, и
улыбки на лице. Ей подобрали наряд. Она заупрямилась, в
итоге предназначенное для нее розовое платье согласились
заменить зеленым, с глубоким вырезом на груди и оборками по подолу.

– К черту этот ваш свет, – заявила она.– У меня зеленые глаза. Это
платье лучше.

Зеленый определенно идет ей гораздо больше. Костюмерша махнула рукой
и согласилась. Мол, если спросят – скажешь, что размер не
подошел.

Из зеркала на Лусинду смотрела молодая женщина, которую она не
знала. Кокетливая, спокойная, уверенная. «Дерек умрет от
восхищения, а Эстер – от зависти».

– А мне дадут сценарий шоу почитать?– спросила она у толстой
уставшей дамы средних лет, сопровождавшей участниц в студию.

– Да какой сценарий! – отмахнулась та. – Джоанна импровизирует на
ходу, она же творческая личность. Непредсказуемая и
неповторимая, – сказала она с благоговением в голосе. – Тебя спросят,
ты ответишь. Главное – ничему не удивляйся и сохраняй на
лице спокойствие. И глаза пусть сверкают. У тебя они как
изумруды. Вот и сверкай ими на здоровье, остальное – наша забота.

Лусинда удивилась, но вокруг столько людей. Операторы настраивают
камеры, громкие команды откуда-то сверху, масса народу ставит
этот самый свет. Они знают, что делают. Она вдруг
почувствовала себя песчинкой, попавшей в колесо шоу-бизнеса. И каким
только ветром занесло. Лусинда захотела домой, в Чикаго.
Что-то все не так празднично, как представлялось. И никому до
нее нет дела. Она же думала, что с ней будут репетировать. Но
после репетиции с Николь и Терезой больше никто и никого не
спрашивал. Только имена собравшихся сверяли по списку
несколько раз. Наверное, праздник начнется потом, во время записи.
Она ведь столько раз видела участниц, которые говорили с
телеэкрана, как стали счастливы, благодаря шоу. Что девиз
«Королева на один день» только шутка. На самом деле остаешься
королевой на всю жизнь. Она мечтательно закрыла глаза.
Конечно. Все правильно. Почему она должна мешать людям, которые
заняты? Это у нее, Лусинды, нет опыта в этом деле. А у них
есть. Ей просто повезло, что она здесь.

Джоанна и Дэрриэл вместе спускались в студию. Джоанна, в белой
кофточке и черной бархатной юбке казалась очень стройной и юной.
Она о чем-то думала и никак не могла сосредоточиться на том,
что рассказывала Дэрриэл.

– Дэрриэл, я все увижу на суфлере – и кто в каком платье, и как кого
зовут. Главные героини – дочь, которая заставила мать
уважать свои чувства, они обе из Балтимора. Мать работает в
банке, дочь – тренер по фитнесу. Они мне сами расскажут, что у
них произошло. Дочь счастлива, мать осознала ошибки, которые
делала в течение двадцати лет. Я обращаюсь ко всем матерям и
призываю быть чуткими сегодня, а не двадцать лет спустя.
Мать и дочь обнимаются, аудитория сопереживает и плачет.

– А в коротких перерывах ты знакомишь с двумя антиподами – женщиной,
которая никогда не встречалась с мужчинами и…– начала
Дэрриэл.

– А в коротких перерывах я не стану есть чипсы, а буду вспоминать,
что у нас дальше. Или буду есть и вспоминать одновременно, –
улыбнулась она. – Неважно. И смогу сосредоточенно слушать,
как и кого зовут, кто и откуда приехал, а также, какое и на
ком платье. Я в курсе. Уже двадцать пять лет одно и тоже. –
Они в два голоса произнесли молитву «ДД– студио»: «И каждый
человек – это целый мир, в который мы готовы всматриваться и
изучать его, не уставая». Джоанна на последних звуках
расхохоталась и долго не могла остановиться.

– Дэрриэл, – наконец, проговорила Джоанна, почти всхлипывая от
смеха, – только вечный двигатель может что-то делать, не уставая.
Я не вечный двигатель, я женщина. Если кто-то помнит. – Она
вдруг резко перестала улыбаться. Стала серьезной и, четко
выговаривая слова, сказала, взяв Дэрриэл за руку и глядя
прямо в глаза. – Мне нужна информация о Кеннете Томпсоне. Все,
что можно собрать, включая факты личной жизни, которые
кажутся сплетнями. Завтра. Ты меня понимаешь. Просто прошу тебя
помочь. Но это срочно и очень важно. В субботу Томпсон будет
нашим гостем.

«Я ему устрою интервью в живом эфире,– подумала она. – Пусть
приходит. Я его в порошок разотру. А потом объясню, что это
непреднамеренно, как убийство. И неожиданно. Как любовь».– Шум
аплодисментов отвлек ее от мыслей, которые не давали покоя и
мешали сосредоточиться.

Когда Джоанна появилась в студии, собравшиеся зааплодировали. Потом
аплодисменты перешли в никем неотрежиссированную овацию.
Люди действительно счастливы ее видеть. Она приветственно
скрестила обе руки над головой, улыбаясь дамам, заполнившим
аудиторию:

– Привет, красавицы! Как я рада вас видеть! Сияете ярче прожекторов.
Понятно, мужья не могут оставить вас без присмотра, мало
ли, кто у нас за камерой стоит. Не доверяете моей команде? И
правильно делаете, наездники. Жену и коня не доверяй никому!–
заодно поддела нескольких мужчин, встречавшихся то там, то
сям.

– Ну что, готовы исповедоваться, девочки? А что, без меня некому? –
грубовато подмигнула она, а в зале засмеялись, из верхнего
ряда тут же раздался чей-то звонкий голос:

– Так никто не интересуется!

Смешливая полная женщина в центре подхватила: – Они интересуются,
только сказать не могут.

Ее соседка тут же присоединилась: – Ох, Джоанна, только с тобой и
можно по душам поговорить!

– Оно и спокойней, когда никто не тревожит. Шучу, девочки, шучу. Вы
знаете – все время шучу. Где наши героини из Балтимора? –
спросила она деловым голосом, обращаясь к толстой
администраторше, которая сопровождала Лусинду в студию.

– Здесь. Все в порядке, – встрепенулась та и затараторила: – Сейчас
на диван приглашу. Сначала они – с основной историей, потом
женщина в розовом платье, в качестве перебивки, прямо из
зала – расскажет, что она никогда не находилась в одиночестве.
А в зеленом – что никогда ни с кем не встречалась. Просто,
чтобы дать возможность сменить тему на несколько минут.

– А я увяжу это с главной идеей шоу.– Джоанна задумалась. – Поняла,
мы можем начинать. Где моя вода, чипсы?

– Здесь, рядом с диваном, в кадр не попадут, не волнуйтесь.
Выставлено, проверено. Героини: Элизабет – мама и Крис – дочка.
Элизабет и Крис Ларовиц. Из Балтимора.

– Помню. Спасибо, давай отмашку, я готова, – тихо сказала Джоанна и,
уже спустя секунду, ее взгляд засиял и она отчетливо
заговорила, глядя в камеру:

– Это шоу Джоанны Джойс. Я опять похудела, поэтому не хочу вас
расстраивать, но о том, как сбросить вес мы говорить не будем. И
о том, как прогнать надоевшего мужа тоже. – Смех в зале
звучал искренне. Вообще, на шоу люди вели себя естественно не
потому, что об этом просили. Глядя на Джоанну, участницы
невольно становились органичными. Это повторялось в течение
многих лет и нельзя сказать, чтобы Джоанна к этому привыкла.
Подсознательно она каждый раз боялась, что чуда не случится.

– Сегодня мы говорим, как прекрасно, когда любимый есть и как
здорово, когда близкие люди тебя понимают. Неожиданная тема,
правда? Кто бы мог подумать, что когда-нибудь мы будем говорить
об этом серьезно.– Женщины переглядывались между собой,
улыбались понимающе. Джоанна чувствовала, что овладела
настроением аудитории и наслаждалась этим. – Но иногда так хочется
расслабиться. Замурлыкать от счастья. Кто-то в студии умеет
мурлыкать от счастья? Правда? Покажите, я хочу научиться.

В зале мурлыкали, потом хохотали. Шоу началось – и время поплыло над
зрителями, как огромный разноцветный шар. Яркий свет, от
которого мысли в голове плавились. Свет, меняющий лица,
делающий происходящее странным и неестественным. И красивым.
Вопросы, ответы, аплодисменты, смех, рекламные паузы, которые и
не паузы вовсе, а просто фразы для оператора и камеры, а шоу
продолжается – и непонятно, как долго это длится. Лусинда
чувствовала себя счастливой, глядя на то, как Джоанна
разбиралась в отношениях мамы и дочки из Балтимора.

Вдруг она ощутила, что все глаза устремились на нее. Джоанна
произносила ее имя. А потом, глядя в глаза, – спросила: «А почему
вы никогда ни с кем не встречались? Вы не верите в любовь?»

Лусинда неожиданно кивнула, как зачарованная и отчетливо произнесла:
– «Не верю. Поэтому никогда не встречалась ни с кем.»

– Но вам бы хотелось попробовать?

– Возможно.

– Или вы считаете, что уже поздно и ничего не получится?

– Наверное, так. Не знаю, – она замолчала, даже обрадовавшись, когда
снова заговорила Джоанна. Это так трудно – находиться в
центре внимания! И камеры вокруг, и свет этот слепит.
Непонятно, как здесь вообще можно говорить о чем-то сокровенном.

– Такое и со мной происходило целых десять лет. Никому не верила. Но
потом я нашла Саймона и он заставил меня поверить в любовь!
К Лусинде тоже придет счастье! Аплодисменты нашей гостье из
Чикаго!

После аплодисментов Джоанна сидела на диване, пила воду с чипсами.
Перерыв. Лусинда ждала, что на нее снова обратят внимание и
она сможет рассказать о Дереке, об их любви. Но к ней никто
уже не обращался. Ее просто не замечали. Она растерянно
улыбалась, не решаясь подать голос. Наверное, так и должно быть.
Это же шоу. Никто не знает, что и как произойдет. Лучше не
мешать занятым людям. Она сидела и кокетливо таращила зеленые
глаза, надеясь, что они сверкают.

Шоу закончилось. Обе героини, мать и дочь, расчувствовались и
плакали. Может, от умиления, а может, перенапряглись. Перед
камерой непросто отношения выяснять. Джоанна улыбалась и отдельно
снимала стоп-кадры с участницами, потом они войдут в
программу. По внутренней связи она услышала голос Дэрриэл: «Все
отлично, дорогая, просто замечательно. Все плачут.»

– Там я перепутала что-то, по– моему. Девица в зеленом платье явно
смотрела на меня с недоумением.

– Ну и перепутала. Она сама виновата. В другом платье появилась.
Тебе правильный вариант в бумагу вписали. А ты по суфлеру шла.
С кем не бывает. Девица, по-моему, совершенно счастлива.
Уверена, что так и надо. Что это шоу.

– Вообще-то, это действительно шоу. Только не вполне адекватные
дамочки могут придти к нам решать серьезные проблемы.

– Или очень любопытные. Но благодаря тому, что их много, наше шоу –
просто блеск. Особенно сегодня. Оставь все, как есть, если
разволнуется – я сама с ней поговорю.

– Как-то нехорошо получилось, – Джоанна задумалась на мгновение. И
одновременно не хотела задумываться.– Я не уверена, что мы
правы.

– Джоанна, они приходят сюда не за чудом понимания, а в телевизоре
показаться. Это у нее получилось. Всю жизнь будет помнить. А
у нас через полчаса следующая запись. Готовься. Я поднимусь,
пройдемся по сценарию.

– Только проследи уже, чтобы все совпадало. Пусть платья не путают.

Взлохмаченный Джек, фотограф глянцевого издания, неожиданно возник
откуда-то сзади и обрадовано вцепился в Джоанну, повторяя,
что журналу позарез нужен групповой портрет: « ДД и участницы
шоу».

– Срочно в гримерку поднимись – скажи, чтоб они не переодевались. Я иду следом.

Джек кивнул и убежал, подкручивая объектив аппарата и почти не
глядя, куда именно он двигается – его, как всегда, интересовал
только фокус камеры и правильно выставленный баланс.

– Но для аудитории очень важно, мне кажется, – она медленно
двигалась к выходу, продолжая говорить по внутренней связи.
Вдохнула, собираясь все-же порассуждать об этических нормах. Но
безнадежно махнула рукой и прервала монолог на полуслове. –
Десять минут – и я с тобой, обещаю.

С озабоченным лицом Джоанна вошла в гримуборную. Женщины оживились,
взгляды, как по команде, устремились к ней. Лусинда
заулыбалась, решив, что сейчас ошибка будет исправлена и перед ней
извинятся. Действительно, Джоанна направлялась прямиком к
ней, но обращалась почему-то к фотографу.

– Как ты считаешь, пять человек достаточно? Пусть они меня окружают?
Или беседуют, а я наблюдаю?

– Сделаем оба варианта. Сначала с пятью дамами, потом они как фон –
я хотел бы человек десять даже. Ты можешь сидеть спиной к
зеркалу. Вот так. А гостьи шоу по бокам. А теперь вместе
стоите на фоне этого плаката. Так. Улыбаемся, девушки. Джоанна,
превосходно, спасибо. Всем спасибо! – Джек дал понять, что
съемка закончилась. Джоанна рассеянно скользнула поставленным
взглядом по лицам гостей программы, помахала рукой и, послав
некое подобие воздушного поцелуя, скрылась за дверью. Она
очень устала, а трудиться предстояло еще часов пять. В
гримуборной воцарилось неловкое молчание.

– Ну что, девочки, посмотрели на Джоанну Джойс? А теперь по домам.
Чего внимание отвлекать, понятно же – не до нас ей. Все.
Кончилось телевидение.– четко выговаривая слова, произнесла
после паузы одна из женщин, которые совсем недавно находились в
лучах прожекторов «ДД –студио».

В воздухе витало общее настроение не вполне сбывшихся ожиданий.
Отчасти беспричинное, потому что запись прошла замечательно. Для
подавляющего большинства приглашенных окончание съемок в
студии – это безрадостный финал праздника. Который им никто,
кстати, не обещал.

«Дурища – и чего мчалась сюда? Шоу на телевидении. Господи, что я
Дереку скажу?» – подумала Лусинда грустно, направляясь к
выходу. Молоденький ассистент подошел к ней и вежливо спросил,
куда нужно доставить.Водитель ждет.

– В аэропорт, – Лусинда посмотрела на него кокетливо и попыталась улыбнуться.

(Продолжение следует)