Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

Начало

Продолжение

Саймон отвез ее к зданию студии. По дороге они оживленно болтали,
обсуждая общих знакомых. Они это очень любили. Возникало
ощущение, что они говорят не о живых людях, а о куклах театра
марионеток. О персонажах шоу-бизнеса, в котором они оба
трудились, не покладая рук и не щадя живота своего. И не только
живота. Стоп, об этом не надо. Джоанна вдруг подумала, что
сейчас кто-то так же оживленно обсуждает ее или Саймона. Или их
обоих. Несомненно.

Войдя в кабинет, она не почувствовала желания снова рыться в
биографии Кеннета Томпсона. Довольно на сегодня. Устала. Завтра с
утра она просмотрит для памяти какие-то имена и названия, а в
целом все и так понятно. Более, чем понятно.

Джоанна наскоро умылась, разделась, но не осталось сил даже принять
душ. Прошла в соседнюю с кабинетом спальню – достаточно
только нажать кнопку на дне стола и шкаф с книгами превращается
в открывающуюся дверь. Впервые она это увидела давно, в
кабинете бывшего, первого для нее в Нью-Йорке босса. Как его
звали? Неважно, – подумала она, натягивая пижаму и почти сразу
проваливаясь в сон. Очень удобно – дверь в стене. И еще
очень хорошо, что Саймон придет на ее юбилей. В хорошем
настроении. И это нормально, что сейчас кто-то с оживлением
обсуждает ее или Саймона. Или их обоих.

V.

Ночью ей снились кошмары. Даже не кошмары – один сплошной
невразумительный сон. Все происшедшее за день сплелось в клубок
неясных образов. На нее смотрела изумленная Дэрриэл, а из-за ее
плеча выглядывал Роберто Санчес, только его лицо выражало не
почтение, а издевку. Люди, с которыми она много лет работала
и которым привыкла доверять, смотрели на нее искоса, как-то
все время поворачиваясь к ней боком и избегая прямого
взгляда. Джоанна привыкла смотреть им в глаза. Но они
отворачивались. Те, к кому она обращалась – ссылались на занятость и тут
же уходили от нее. Мимо нее проходили люди, будто не
замечая. Она металась по коридору в полном одиночестве. А вокруг
деловито сновали сотрудники «ДД-студио». Когда она пыталась
уединиться в кабинете – кто-то тут же стучал в дверь. Ей
задавали вопросы, опять не глядя в глаза, будто подчеркивая, что
общаются с ней просто по необходимости. Нужно получить
деловой ответ и уйти. По делу. «Но это же моя студия, вы для
меня работаете!», – хотелось прокричать, но она не могла,
что-то мешало говорить. Только неясное сипение выдыхалось из
горла.

Она открыла глаза, с трудом приходя в себя. Поняла, что ночь не
помогла снять усталость и расслабиться – голова нещадно болела
где-то глубоко внутри. А вокруг – просто ватная гулкость.
Джоанна поискала таблетки в ночном столике, выпила сразу две.
Боль слабела понемногу, потом утихла вовсе. Она мгновенно
провалилась в сон – как забылась. Видения исчезли.

Звуки, звуки, они усиливались. «Джоанна, Джоанна, вставай, уже
десять часов! Ты же опоздаешь!», – кто-то тряс ее за плечо. Ей
это не понравилось, она только поморщилась и продолжала лежать
с закрытыми глазами. «Джоанна, проснись, у тебя запись шоу
через два часа!» – она различила голос Зельмы. Та стояла над
кроватью – Джоанна увидела почти сквозь сон ее лицо. Зельма
наклонялась так близко, почти к самому уху. «Почему она
здесь? Почему мне всегда кто-то мешает делать то, что я хочу? Я
не хочу просыпаться, мне так хорошо, пусть меня оставят в
покое»,– мысли медленно шевелились в почти неработающем мозгу
Джоанны. Мгновение спустя сознание вернулось к ней,
завертелись слова: – «Работа, шоу, запись – да, сложная запись
сегодня. Какая? Не помню ничего. Не помню. Ах, да – Кеннет
Томпсон прибудет. Баловень судьбы. Собственной персоной.» – Она
внутренне засмеялась, поняла, что уже поздно, что Зельма
привезла завтрак, ждала – а теперь просто пытается ее разбудить.
«Как хорошо. Все ерунда. Милая Зельма, как я тебя люблю!» –
подумала Джоанна и открыла глаза окончательно. И
улыбнулась. Зельма затараторила, практически сразу, увидев признаки
жизни в постепенно проясняющихся глазах Джоанны.

– Я приехала, все приготовила, столик маленький накрыла, думала, ты
в спортивном зале, туда побежала – никого. Марк ждет –
причесывать и одевать. Все вокруг нервные такие, дергаются,
звонят, ищут. А я поняла, что в спальне надо посмотреть – слава
богу, я про нее знаю. И что? Ты спишь, как ангел, я и будить
не хотела, думаю, тебе главное не чувствовать усталости,
поспи. Но уже пора, золотая моя, и правда, пора. Они тут прямо
с ума сходят, будто не знают, что тебе много времени не
надо.

Джоанна медленно села на постели, потрясла головой, несколько раз
открыла и закрыла глаза.

– Вчера такой день получился трудный. Это счастье – увидеть тебя,
как первое новое впечатление. Все. Бегу умываться. Душ, кофе с
тостами…

– Да какие тосты, у меня все готово. Понемногу всего, что ты любишь.
Омлет с овощами и креветками по моему рецепту, специальный
йогурт для придания бодрости, фруктовый салат, кофе просто
потрясающий – я привезу, все на столике с колесиками.

– Уже хочется жить, Зельма. Ты просто чудо! И там папка на столе,
раскрытая – ее тоже прихвати, хоть несколько строк, но
прочитаю. В теме сегодня надо быть, а я проспала, – Джоанна уже
впрыгнула в душ, струи воды с шумом хлестали ее крепкое тело.
«Жаль, нельзя час так постоять. Лучше два», – взохнула она,
поднимая ручку крана. Обернутая в полотенце она вернулась в
спальню, где завтрак уже ждал. Зельма искала место для
кожаной папки с материалами о Кеннете. В конце концов, положила на
ночной столик и присела рядом на кровати.

– Джоанна, не волнуйся. С твоим талантом, именем и опытом – тебе
надо только знать, с кем говоришь, а это на мониторе пусть
напишут.

– На мониторе знаешь, какие вещи замечательные иногда пишут! Если им
верить – ни имени не останется, ни опыта. Один талант.
Совсем недавно такое приключилось! Раз в жизни решила имена
считывать. Нет, спасибо, всегда памяти доверяла, а все эти новые
хитрости пусть будут, конечно. Для молодых. Они читать
умеют. А мы помнить, – она засмеялась. Весело, заливисто, как
давно уже не умела. Когда-то так смеялась Сильвия. «Что-то не
к добру я так радуюсь и Сильвия тут ни при чем. Все это
мешает. Сентиментальность, воспоминания. Хотя, конечно, сегодня
случай особый. Без эмоций не обойтись. Не обойтись, но надо
обойти. Каламбур замечательный. Надо, надо. Ну, почему надо?
Почему сегодня я должна чувствовать себя не в своей
тарелке, придумывать, напрягаться, дурочку играть, подчиняться
кому-то? У меня завтра юбилей, я вообще не хочу ни о чем думать!
Хочу радоваться, ну хоть раз в жизни! А не работать, как
механизм. Я живая женщина! Ладно, не буду вспоминать сначала.
Уже случилось. Вот так случилось. Соберись. Хватит
рассматривать фотографии. Надо что-то из его книги, какие-то цитаты,
еще успеешь», – лицо Джоанны стало серьезным:

– Спасибо, дорогая моя. Я должна побыть одна – хоть немного. И
съесть что-то, и оклематься и посмотреть эту папку, хоть пару
минут. Возвращайся в Хэмптон, а коллегам моим скажи, что я
здесь, все в порядке и пусть не расслабляются. Готовить студию и
зрителей я им не нужна. Они на работе – пусть работают.
Марку привет – передай, я уже иду.

– Хорошо, Джоанна, я поняла. Ланч в кухне – я оставила. Поставишь в
микроволновку на две минуты – все готово. До вечера. И
удачи.

– Когда говорят: удачи, – я дергаюсь слегка. Подразумевается, что
неудача тоже может быть. Шучу, – Джоанна слегка притянула
Зельму, поцеловала в щеку: Спасибо. Ты мой ангел-хранитель. До
вечера, Зельма.

Зельма бесшумно исчезла. Джоанна неожиданно подумала, что среди тех,
кто на нее работает, только Зельма может найти работу с
такой же оплатой мгновенно и без труда. И постоянно
переманивают, но она не уходит. Поэтому все, что она говорит и делает,
вдвойне приятно. «Все-таки, я умная женщина. В конце концов,
повару проще простого меня отравить. Человека, которому
можно верить, найти сложно. А я нашла. М-да, судя по всему,
сознание вернулось», – отметила она. Совмещать завтрак с
чтением папки оказалось не очень просто, креветки в омлете
рассматривать гораздо интереснее, чем вчитываться в популистские
лозунги «Корпоративного бесчувствия». И чудесный ананасовый
сок, который по утрам просто спасает. «Зачем он все это пишет,
в сотый раз уже? – Джоанна наткнулась на фразу: – «Только
отсутствие лидера может привести коллектив к слепому
повиновению. Не имеется в виду человек, который владеет бизнесом. Я
говорю о лидере, который сможет отстаивать интересы группы
сотрудников. Для истинного лидера нет ничего невозможного. И
ценность кредита доверия, который не получен по должности,
но завоеван, благодаря действенному сочувствию коллег, трудно
переоценить. Рассмотрим только несколько примеров
корпоративного лидерства. Это – истории личностного возмужания и
формирования особых внутренних качеств, позволяющих
воздействовать на ситуацию». Дальше шли истории каких-то людей, очень
подробно излагались случаи практической деятельности фирм.
Азбука запудривания мозгов. Все это она и сама умеет. Если
надо. Джоанна почувствовала, что картинки рассматривать ей
интереснее. С книгой понятно. Жонглирование словами, спекуляция
терминами. Ни к чему не придерешься. Рассчитано на
амбициозных, но малоспособных людей, которым интересно чувствовать
превосходство над другими. А таких немало. Странно, она никогда
или почти никогда над этим не задумывалась. Занятость
чем-то конкретным мешала. Да и зачем ей задумываться? Она шла
вперед. Мучительно, трудно – но вперед. А Кеннет Томпсон, по
сути, просто такой же, как его потенциальные читатели,
внутренне закомплексованные, а потому озабоченные только свободой
личности в ее внешних проявлениях. У него нет переживаний.
Многие с течением времени становятся толстокожими, изживают
эмоциональность. Но Кеннет – будто лишен чувств от рождения.
Она вспомнила молодого развозчика пиццы. Такой искренний на
вид. Искренность, как совершенная форма жестокости.
Изощренная форма. И этот человек называет книгу «Корпоративное
бесчувствие»! Интересно, это совершенная форма цинизма – или
изощренная? Нет, она не может сосредоточиться на самом материале.
Нечего и пытаться. Ее постоянно заносит куда-то в сторону
от предстоящей записи. Судя по всему, сконцентрировать
внимание во время интервью, тоже не удастся. Поэтому она так не
хотела этой встречи! Интуиция не подводила никогда. Интуиция
это – или трезвое понимание возможностей, неважно. Она
никогда не бралась за то, что казалось невыполнимым. По ее
критериям. Легко делала вещи, которые казались невыполнимыми
другим, но никогда – то, что внушало подозрения ей лично. Вызывало
внутренние сомнения. И вот – взялась. Зачем? Ладно, не надо
так драматизировать. Все перемешалось в этой истории. Она
слишком усложняет. «Ничего тут нет особенного, – пыталась
отогнать лишние мысли Джоанна, – ровным счетом ничего. Я
справлюсь, как всегда». Но внутреннего спокойствия не прибавилось.
Она с усилием улыбнулась, отгоняя мысли о Кеннете.
Перестала о нем думать. «Кофе замечательный. Превосходный салат. И
настроение тоже», – Джоанна закольцевала сознание на этот
незатейливый внутренний монолог и направилась к Марку, широко
улыбаясь и излучая радость. Она умела это, когда необходимо.
Получалось настолько достоверно, что она невольно начинала
ощущать себя счастливой».

Она вошла к Марку такая спокойная и кокетливо– уверенная, что он не
задал ни одного вопроса, почему они начинают так поздно. Он
даже не спрашивал, чего она хочет сегодня. Хотя, они же
обсуждали, что это генеральная репетиция перед юбилеем. Без
единого слова, молча стал колдовать над ее волосами. Она
заговорила, демонстрируя отличное настроение. Или просто репетируя
отличное настроение.

– Марк, ничего не спрашивай, все в порядке. Старею – иногда утром не
могу придти в себя, как кукла, у которой батарейки не
заменили вовремя. Возраст, возраст, Марк. И читать пришлось,
чтобы подготовиться. Хотела раньше встать – но…

– Королева, ты разминаешься, а бедный Марк может потерять равновесие
и чувство меры, ошибиться. Сразу перестанешь ворковать, я
тебя знаю. Какой у тебя возраст, дорогая, и к чему тебе надо
готовиться? Если ты поздно легла спать – это не говорит о
возрасте. Это говорит том, что ты проспала. Совсем чуть-чуть.
Только и всего. Это нормально. Вот когда дива во всех
интервью рассказывает, как она ложится в девять вечера, чтобы
сохранить красоту – это про возраст. Или про незанятость, – он
засмеялся. Джоанна тоже расхохоталась, уже не от желания
выглядеть бодрой, а потому, что это правда и Марк очень точно
подметил. Как хорошо, все-таки! День начался, все в порядке,
люди вокруг просто на подбор – что говорит о верном выборе. А
выбирала она сама. Что-то еще в ее власти, слава богу»,–
Джоанна с интересом смотрела на женщину, которая начинала жить
в зеркале. «Это не я, – подумала она сначала. А потом голос
внутри раскачался в мощное и задорное: – Это я!»

– Марк, мне очень нравится. Ты знаешь, как-то особенно удачно
сегодня получилось. Правда? Ты в ударе, похоже.

– Пока ждал тебя – кое-что в голову пришло. Рад, что нравится.
Подожди, еще лицо закончим. Вот такой тон, вывожу в общую гамму.
Все. – Он отошел, осматривая результат работы. – Ты знаешь,
а мне нравится. Больше, чем вчера.

– Мне тоже. Все, не трогай ничего. Так и оставим. Я поняла, что
понятия не имею, как буду выглядеть завтра. Ты же
импровизируешь!

– Как и ты, дорогая. Надеюсь, сегодня мой скромный труд тебе поможет.

– И эта розовая кофточка – ты не считаешь, что слишком романтично?

– Что, коричневая юбка колоколом и легкие серьги. А не шее – ничего.
Только шея. Безукоризненная, кстати. Романтично,
возвышенно. Потрясающе. Ты можешь чувствовать полную уверенность – ты
неотразима. И невинна. Не акула шоу-бизнеса, а мечта юного
поэта.

– Марк, не заставляй меня много смеяться, это ни к чему хорошему не
приводит. Расслаблюсь, не соберусь вовремя. Марк, будь
серьезен!– Джоанна полусмеялась – полуумоляла.

– Я серьезен, как никогда! Ты совершенство! – торжественно прибавил
он и дал понять, что работа закончена.– Чудный «Cartier» у
тебя, кстати. Я понял, что меня так вдохновило. Простой и
изысканный дизайн часов подсказал изысканную простоту твоего
стиля в целом. – Тут Джоанна тоже бросила взгляд на часы и
мгновенно вскочила с кресла:

– Пора, до такой степени пора! Нет даже минуты – обсудить, как мне
нравится. Все остальное на сегодня мне не нравится. Секрет
открыть? – Не хочу я в студию. Первый раз в жизни не хочу.

– Джоанна, не относись к этому так легко. Мой совет – прими какую-то
таблетку. Для бодрости. Мы шутим, а ты, по-моему, всерьез
говоришь.

– Да приняла уже. Посреди ночи. Целых две. Потому и проспала. От
приступа бодрости.

Джоанна вернулась в кабинет. Просмотрела еще раз план программы –
хоть и наскоро, но он составлен загодя. Успела ли Дэрриэл
обеспечить приглашенных на сегодня? Ее волновало не присутствие
Кеннета, вовсе нет. Об этом можно не волноваться, появится
несмотря ни на что. А вот пришла ли маленькая Карлотта
Талман, оставшаяся без работы, сидящая с двумя детьми на пособии?
Она давно планировалась как участница одного из шоу. Одна из
последних идей Дэрриэл – соединить эти две истории.
Пожалуй, можно не беспокоиться. Если Дэрриэл обещала – то делала
непременно. Но сегодня. Как ни трудно это – но с ней нужно
поговорить. Что-то неправильное случилось. Нет, она это
исправит, все чушь, вчерашний день – просто глупость, от начала до
конца. Потом, потом. Она придумает, как снова подчинить
ситуацию. А сейчас…

– Женни, соедини меня с Дэрриэл, срочно, – Джоанна распорядилась
уверенно и властно. Но нет – это только видимость. Не уверенно
и не властно. Она боялась звонить сама. Это чудо, если она
ответит и все в порядке.

– Джоанна, у нас все в порядке, – раздался голос Дэрриэл. Спокойный
и невозмутимый. Надежный голос. У Джоанны отлегло от сердца.
Она заговорила, как ни в чем не бывало, понимая, что это
единственное соответствующее случаю поведение:

– Карлотта Талман прибыла?

– Да, не волнуйся, она ждет. Нарядили в очень простое, но элегантное
серое платье, которое ей очень идет.

– А те двое, которые на всякий случай?

– «Двое на всякий случай» тоже одеты и причесаны.

– Спасибо, Дэрриэл.

– Я просто делаю ту работу, которую должна делать. Ты в порядке?

– Скорее да чем, нет. Скорее нет, чем да, – ответила Джоанна,
пытаясь шутить. Но поняла, что получилось слишком серьезно.

– Дорогая моя, меньше философии. Все просто. Что от меня зависит, я
сделаю, – голос отключился, тишина, нависшая в кабинете,
показалась угрожающей.

Дэрриэл, наверное, и правда железная женщина. Хотя, скорее, это
закалка и выучка. Она профи. Когда готовится съемка – эмоции
отключаются. Джоанна это умеет. Раньше умела. «Может, я
перестала быть профи? А, впрочем, что это за мысли и так не
вовремя?» – Второй вопрос ей понравился больше. Она поднялась из-за
стола и отправилась в студию. По дороге мобильный вдруг
разразился мелодией давней доброй подруги Хезер Гауди.
Персональный музыкальный код оставлен для разнообразия – беспокоит
она крайне редко. Джоанна обрадовалась, мгновенно ответила.
Красотка и блондинка Хезер, голливудская прима
неопределенного возраста, ничем кроме поддержания молодости озабочена не
бывает. Это прекрасно, что она звонит.

– Хезер, твоя мелодия в исполнении моего телефона – красивая и
желанная, как ты. У меня шоу записывается через пять минут, но
принять два слова от тебя – это подарок, – Джоанна искренне
засмеялась в трубку, даже не поздоровавшись. Между ними нет
никаких условностей.

– Милая, подарок завтра, а сегодня только время уточняю. Если я
раньше всех появлюсь – примешь бездомную с мужем?

– Наилучшим образом приму, дождаться бы – я тебе так рада! Устала, как собака.

– Что, кусаться устала? Усмирись, расслабься, у тебя праздник
завтра, а лучше отмени запись – зачем тебе еще одно шоу, у тебя их
тысячи!

– А тебе кино твое зачем? У тебя их-…

– Тише, не считай. Кино не шоу – каждый день не снимается, как про
возраст говоришь. Как там твой Саймон? Он же крестный моей
Салли, мы его обнять не дождемся! Проказник! Такие фото
размещает, весь Голливуд гудит!

– Милая, он же шоумен. Иногда его заносит. Его поведение мы уже
разобрали, Саймон трудом, но понял, что на фото со мной он лучше
выглядит.

– Уверена, он осознал и поверил мастеру, как творить шоу и при этом
лицо не терять. Ты ему скажи, что ему повезло, что ты такая
умная.

– А мне – что он такой красивый. Ладно, пора приниматься за дело, а
тебя завтра расцелую прямо с порога, не сомневайся!

– Пока, несравненная моя. Помни, что ты лучше всех, кто в кадре.

– А кто за кадром?

– Джоанна, кто-то спешит, по-моему, – и это не я. Я кнопку нажимаю,
а то мы с тобой проговорим до завтра, про шоу забудешь! Да,
привет Дэрриэл – ох, мне бы такую, как она, я бы тоже
контору открыла. Завидую тебе! Целую, удачи! – гудки в трубке
прозвучали весело. Не все так просто, но Хезер как-то даже по
телефону заставляет повеселеть. Не напрягается – во всяком
случае, последние лет двадцать уж точно. А в удачу Джоанна
никогда не верила и Хезер это знает. Случайностей не бывает. Но
тут ничего не поделаешь – Голливуд отпечаток откладывает.
Они там ненавидят друг друга так сильно, что от пожеланий
удачи провода гудят.

Но разговор помог войти в студию с крепкой привычной улыбкой на
сияющем счастьем лице. Рукопожатия, приветствия, кого-то она
обняла, кто поближе – расцеловала, группа оживилась, глаза
потихоньку загорались. Как обычно. Она села на диван, вокруг нее
засуетились операторы – по кадру, звуку, свету – Джоанна
уже всерьез ощутила, что счастлива. Раздражение, как рукой
сняло. По громкой связи она попросила Дэрриэл, чтобы Карлотта
вошла в студию прямо сейчас, они отрепетируют вопросы. Треск
телефона, который она просто забыла отключить, заставил ее
поморщиться – Бен Рэддл. Ну, конечно. Контроль над ситуацией.
Хорошо, контролируй, дорогой.

– Да, Бен?

– Джоанна, я звоню пожелать удачи.

– Удача – вещь хрупкая, а если тебя волнует, в порядке ли я – то я
готова. Но ты, наверное, знаешь, что уже время тракта, а я не
люблю, когда меня отвлекают. Во время записи ты тоже
собираешься звонить? Напоминаю, что как профессиональный человек,
я телефон отключаю. Тебе тоже – удачи. Завтра увидимся. –
После этих слов она нажала кнопку и даже проследила, за тем,
как гаснет экран. Все, с пожеланиями удачи разобрались.
Интересно будет, если Бен в конце концов еще и обидится.

Карлотта оказалась небольшого роста моложавой женщиной на вид лет
сорока трех. Она вошла, смущенно улыбаясь и озираясь по
сторонам. Когда увидела Джоанну – направилась прямо к ней. Джоанна
приветливо и ободряюще посмотрела на нее, пригласила сесть
рядом.

– Проверьте свет. Нормально? План есть – крупный, средний? Еще один
участник будет сидеть чуть дальше – общий тоже есть?
Прекрасно. – Она повернулась к Талман, снова озарившись
доброжелательной улыбкой. – Карлотта, успокойтесь, а главное –
совершенно расслабьтесь. Когда я заговорю о вас – спуститесь из
аудитории прямо сюда. – Приготовьте место в зале для Карлотты –
крайнее, в третьем ряду! Спасибо. – Снова обаятельная улыбка
– для Карлотты. – У нас всего несколько минут. Напомните
мне вашу историю.

– Я работала продавщицей в одном из крупнейших торговых центров
Нью-Йорка. Отдел по продаже дорогих ювелирных изделий. Продукция
известнейшего дизайнера. Работала семнадцать лет и три
месяца. У нас небольшой коллектив – и часто по отношению к нам
обещания не выполнялись. Бонусы «забывали» дать и все такое.
Люди тихо возмущались. Я стала организатором однодневной
забастовки. Мои коллеги сплотились, стали формулировать свои
условия. А позже меня уволили. Сформулировали какие-то
претензии, основанные на придирках. Работу я найти не могу уже
четырнадцать месяцев.

– И вы читали книгу Кеннета Томпсона? – быстро спросила Джоанна.

– Да, но он пишет обычные вещи, привычные даже. Я не могу сказать,
что книга так сильно меня впечатлила и стала причиной моей
активности.

– А вы скажете. Хорошо? – Джоанна смотрела на женщину мягко, но
очень твердо.– Скажете, что впечатление оказалось слишком
сильным, вы захотели следовать его указаниям. Это же, отчасти,
правда, верно?

-Да, но только отчасти. Все гораздо сложнее. – Она опустила глаза,
пальцами нервно крутила поясок от платья.

– Покажите мне картинку, – внезапно потребовала Джоанна, обращаясь в
пустоту – Монитор выключен, за камерой никого не было –
Куда Рон подевался? Безобразие! Я же просила!

– Я здесь! – Оператор, худющий светловолосый парень, влетел в
студию, удивленный ее настроением, которое ничего хорошего не
предвещало.

– Я же просила – планы проверить.– Рон возился, настраивался, потом
на мониторе появилось изображение. – Средний. Есть вроде, но
подожди. Когда я в повороте – свет дай на подбородок. Так.
Дай мой крупный. Это что? Что с моей шеей? Сто раз
повторяла, никакие блики мне тут не нужны. Дай мягкий переход. И
глаза высвети нормально, ты же мне мешки делаешь, которых у меня
нет.

– Да все в норме. Это же традиционный план твой, Джо. Классика.
Глаза блестят, как светлое будущее человечества, ты чего?

– Рон, не спорь. Тренируйся на девочках, цветах, бабочках – на чем
угодно. На мне не надо. Поправь свет, а если у тебя плохое
настроение – отдохни, только позови кого-нибудь, пусть
поработает.

– После всего – это у меня настроение? Это у меня настроение? Когда
ты так придираешься к свету, это значит…

– Это значит, что свет поставлен неправильно. У меня розовая блузка,
цвет требует фильтра, не мне тебя учить. Не надо из меня
сумасшедшую в розовенькой кофточке делать. Так, уже лучше. И
контровой дай. Чуть мягче. Рука почему такая темная? А воздух
над головой в таком количестве? Ты же знаешь, что я этого
не переношу. Опусти. Еще. Чуть назад. Ну вот, вроде есть
что-то. Хорошо, так оставим. Да не дуйся ты, Рон. Мой крупный
план не самое последнее выразительное средство в программе.

Рон кивнул, потом повернулся спиной и Джоанна прекрасно знала, что
именно происходит с его лицом. Но тему развивать не стала.
Она снова обернулась к Карлотте:

– И помните, самое главное, – во время записи не надо опускать
глаза, и теребить платье, это очень плохо смотрится. И мы еще о
чем-то говорили. Ах да, что вам сложно…– она помолчала. –
Карлотта, в жизни вообще все сложно. Даже еще сложнее – и
никогда невозможно понять до конца, что чему причина. Уж поверьте
мне. Вы пришли участвовать в шоу. Не забывайте, телевидение
это жизнь, но другая. Тоже сложная, кстати. Мы
договорились? Вы сядете в третьем ряду, расслабитесь, посмотрите, как мы
готовимся, сколько народу вокруг занято – и тоже
приготовитесь к тому, чтобы рассказать о двух ваших детях, о том, как
сейчас вам трудно – ведь вы воспитываете их одна?

– Да. Майклу – девять лет, а Анне – пять. Муж ушел еще три года
назад. Да все равно толку от него не было никакого.

– Вот. И вот всю правду вы нам и расскажете. А я помогу. Не
волнуйтесь. У нас еще очень много работы, а мы друг друга поняли и
вы меня не подведете, не так ли? Вам ведь нравится «Шоу
Джоанны Джойс»?

– О, да! Я горячая ваша поклонница и счастлива участвовать в
программе. Мои дети тоже смотрят программу, они так рады. Вы –
кумир миллионов людей! Я сделаю так, как вы хотите, не
беспокойтесь!

– Вот и замечательно. Вас проводят к вашему месту. Увидимся в
программе, Карлотта. – Джоанна улыбнулась, ободряюще хлопнула ее
по плечу. – Лицом к лицу!

– Да-да, конечно, – та засуетилась, вставая, уронила сумочку.
Ассистентка помогла отцепить микрофон, увела Талман к
приготовленному креслу, объясняя по дороге, что сумочку лучше отдать ей,
будет в целости – для беседы сумка-то не нужна. Карлотта
понимающе кивнула, села на указанное место. Понемногу
осваиваясь, она начинала выглядеть живей, уверенней.

«Трудности, возможно будут. Надо бы еще двоих, которые про запас,
подготовить – судя по всему, с ними тоже поработать
придется.»– подумала Джоанна, но из дверей студии уже доносился
громкий голос Кеннета. Странно, она узнала его мгновенно. После
стольких лет. Голос, несомненно, стал поставленным, уверенным
– но спутать невозможно. И та же манера – четкие рубленые
фразы, непоколебимая уверенность в каждом слове, этакая
дружелюбная агрессия. Которой так трудно противостоять. И найти
слова для возражения. Встрепенулась маленькая Сильвия, всегда,
наверное, сидящая внутри уверенной властной Джоанны.
Матрешка. Одна матрешка разнимается – и другая тут как тут. Ну,
совсем другая. Кеннет говорил с кем-то. Не оборачиваясь,
Джоанна поняла, что он говорит с Роберто Санчесом, что-то опять о
лидерстве, о формировании личности в коллективе. «И так
быстро нашли друг друга!» – вихрем пронеслась у Джоанны в
голове эта мысль, даже не успев обрести интонацию – ироническую,
возмущенную, скептическую. Констатация факта без
эмоциональной окраски. Просто констатация факта.

(Продолжение следует)