Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

Начало

Продолжение

Почти в полном беспамятстве Сильвия пришла знакомиться с Полом
Мэтью, генеральным продюсером ABCN. Металлические двери лифта
раскрылись бесшумно, в коридорах сновали самоуверенные
телегерои национального масштаба. Она чувствовала себя толстой,
коротконогой, смешной. Ловила ироничные взгляды секретарш,
курьеров. Она идет на встречу с боссом, это шанс. Ощущать
волнение от счастья не получалось. Для чего она им понадобилась?
Может, просто хотят сообщить, что даже провинциальное
телевидение – не место для неудачников? Какая чушь, какая чушь лезет
в голову! С этой мыслью она и вошла в кабинет Пола.

За окнами – Нью-Йорк как на ладони. Игрушечной величины небоскребы.
«Как все-таки город жестоко задуман, будто кто-то специально
хотел его сделать для устрашения, подавления. Так и
слышится чей-то злорадный смех – и не надейся, затеряешься вмиг,
как песчинка!» – пронеслось в голове у Сильвии. Огромный
кабинет, четыре телевизора, длинный темный стол, заваленный
бумагами, заставленный переливающимися на свету стеклянными и
хрустальными штуками разных форм, металлическими статуэтками.
«Призы, наверное. Или подарки. Много так.» – отметила она
машинально. Высокий, худощавый человек средних лет в сером
костюме не сразу оторвал голову от бумаги, которую читал и лишь
кивком поздоровался, жестом указал на стул справа от стола.
Потом поднял голову и вперился в нее долгим пристальным
взглядом.

– Я похудею, если нужно, вы не волнуйтесь, – сказала Сильвия неожиданно.

– Да нет, худеть не надо. Оставайся такой, как есть. Себя терять
нельзя, это в нашем деле ни к чему. Хотя, мысль интересная,
можешь всем и всегда обещать, что потеряешь лишний вес. Мол, ты
без комплексов, работаешь над собой, борешься с
недостатками и про них знаешь. Выдержать прямой эфир в Нью– Йорке
сможешь?

– Смогу, – тихо ответила Сильвия, не веря, что он говорит с ней серьезно.

– А пять раз в неделю и в шесть утра?

– Смогу, – еще тише сказала она.

– Да, в твоем возрасте это несложно. Сложно в твоем возрасте
популярность выдержать. Это меня волнует.

– А почему вы уверены, что она придет? Популярность? Или вы шутите просто?

– У меня времени нет шутить. Особенно на работе, – усмехнулся Пол. И
глаза вдруг стали резкими, сверлящими насквозь. – У тебя
энергетика сумасшедшая, сквозь экран брызжет искрами, и мысли
тебе приходят в голову прямо в эфире простые и неожиданные.
Человеческие. А это дар божий. Не говоря уже о том, что
чувства меры у тебя нет, но как-то в меру. Просто фантастика.
Ощущение, что тебя заносит, а в то же время грань дозволенного
ты не переступаешь. Так что, если не возражаешь – будем
работать вместе. Предлагаю пробный контракт. На год. Для начала
– двести пятьдесят тысяч. Как говорится, для более близкого
знакомства. Возражения есть?

– Нет,– ответила Сильвия странно сухими, с трудом шевелящимися
губами и попыталась улыбнуться. Пол наполнил стакан водой из
графина на столе, с улыбкой подвинул к ней.

– Только имя надо поискать. Сильвия Трентон не годится. Я уже
набросал кое-что.– Пол пробежал глазами лист бумаги, который лежал
перед ним. Я думаю, остановимся на этом. «Утро с Джоанной
Джойс». Джоанна Джойс – это ты. Согласна?

– Да, – выпив воды и откашлявшись, проговорила Сильвия. Она поняла
одно – ей предложили работу в Нью-Йорке, о которой она и
мечтать не могла. Какая разница, как ее зовут?

– Джо-анна Джо-йс, – медленно повторила она. – Да. Мне нравится.

Так начался Нью-Йорк. Раскручивалась спираль успеха, обстоятельства
диктовали решения, одно событие следовало за другим.

Так не стало Сильвии. Джоанна Джойс вытеснила малышку не только из
памяти окружающих. Сильвия стала поступать, как Джоанна,
думать, как Джоанна. Успешная бизнес-леди, популярный
телевизионный персонаж, волевая женщина, которая работает, как хорошо
отлаженный механизм. Всегда рассудительна, когда нужно –
скандальна, всегда экономна, когда нужно – расточительна.
Список можно продолжить. Всегда бесчувственна, когда нужно –
душевна. Джоанна подняла голову, встала и направилась в кухню,
захотелось съесть что-нибудь, а может, просто двигаться, уйти
от мыслей, которые появлялись посреди блужданий по
прошлому. Обычно думать некогда. Как говорил Пол Мэтью: «Посреди
рабочего дня времени для размышлений нет». А на телевидении
любой день – рабочий и все время – рабочее. И это прекрасно. И
страшно тоже. Страшно остановиться и остаться наедине с
мыслями, на которые нет времени. И Бен Рэддл прекрасно это
знает, когда звонит и ставит перед фактом. Контракт с «Рэддл и
Уоррен» приносит и ей, и продюсерской фирме огромные деньги, а
срок по договору заканчивается через месяц. По условиям –
он продлевается каждые пять лет. В случае, если контракт не
продлевается, она не страдает материально. Денег уже
достаточно на десять безбедных жизней, на удовлетворение самых
фантастических желаний. Только она теряет право появляться на
экране и сотрудничать с какой – бы то ни было телекомпанией. На
три года.

Много лет назад, когда эти условия вступали в силу – она думала
только о сумме, достаточной, чтобы жить потом, не работая. Но со
временем все больше и больше втягивалась в новую роль.
Образ Джоанны Джойс затягивал, как болото. Она тонула в нем. Кто
тонул? Сильвия? Или сама Джоанна? Она двигалась шаг за
шагом, стремясь к полной независимости. Началось производство
«Шоу Джоанны Джойс» – уже не утренней программы, а настоящего
шоу со зрителями в студии, с огромным количеством
приглашенных участников. Сначала на злобу дня, потом круг тем
расширился, по пятницам она начала приглашать голливудских
знаменитостей, беседовать с общественными деятелями на темы морали и
политики, религии и свободы вероисповеданий, знакомить с
новыми книгами, фильмами. Она стала вершить и формировать
мнение нации! К ней приходили люди с громкими именами. Она не
встречала отказа, никто не ссылался на занятость или болезнь.
Популярность шоу не знала границ. Не сразу, постепенно, шаг
за шагом – она выделилась в самостоятельный отдел
телекомпании ABCN, а потом, когда имя Джоанны Джойс стало известно
каждому, ушла из компании и стала работать с продюсерской фирмой
«Рэддл и Уоррен». Шоу стало продаваться в двести
телекомпаний Соединенных Штатов, потом в страны Европы. Пакетами для
дневного эфира на год. С учетом требований к формату.
Программа принесла миллионы, потом миллиарды – и Джоанне, и впрямь
гениальным Бену Рэддлу и Гарри Уоррену. Уже нет возможности
понять, кто кому нужен больше. Даже теперь, когда ею
выстроена огромная студия, предназначенная только для съемок
необходимых Джоанне Джойс. В студии сто двадцать человек персонала
и самая дорогая техника в мире. Но каждый чек она
подписывает сама. Она привыкла контролировать любую мелочь.И
программы, выходящие пять дней в неделю, она тоже ведет сама. Записи
в студии иногда делаются на два-три месяца вперед, поэтому
случаются дыры во времени. Дух перевести. Но нет возможности
остановиться. «Шоу Джоанны Джойс» предполагает участие
Джоанны. Она не имеет права ввести молодое дарование в кадр.
Программы не будут покупать – да и потенциальная соперница, тем
более взращенная собственноручно, – ни к чему. Остановиться
– значит кануть в Лету, уйти в забвение. Поэтому она
работает, как вечный двигатель.

И никакой независимости она не добилась. Судя по этому звонку.

«Сколько раз клялась: в выходной телефоны отключаются!» – под нос
пробурчала Джоанна, спускаясь по лестнице в кухню. Она
почувствовала, что раздражена сверх меры. И голодна. У нее
появлялся аппетит, когда она нервничала.

II

Лусинда в белом легком пальто, с красной сумкой «Hermes» в руках,
которую она одолжила у приятельницы, успешно продающей
недвижимость, тщетно пыталась уехать из аэропорта. Автомобили ждали
клиентов, заказавших кэб заранее. Парочка водителей
ошивалась вокруг нее, заламывая двойную цену за дорогу до
«ДД-видео». Времени в обрез, а лишние деньги у нее никогда не
водились – все, что она зарабатывала в юридической фирме « Джонсон
для Чикаго»– тратилось на гардероб. Еще Лусинда оплачивала
небольшую уютную квартирку с массой безделушек, картинками –
недорогими, но стильными, выписывала модные журналы, чтобы
держать руку на пульсе. Круглосуточно занята и вполне
счастлива. Отношения с Дереком, преподавателем математики, длятся
уже два года. Он такой милый! Может и свадьба не за горами! А
это опять расходы. Ну и что? Радость жизни бесплатной не
бывает.

Лусинда подошла к водителю частного такси.

– Поехали, шеф, я опаздываю.

Чернявый паренек засуетился, пытался взять сумку, что Лусинду возмутило:

– Нет, без глупостей, сумка ничего не весит, а стоит целое
состояние! Где твоя машина?

Он показал на припаркованный поблизости приличный черный BMW.

– Ты что, приятель, разорился – или машина в наследство досталась?

– О, что вы, мэм, я купил недавно. Люблю такие машины. В долги влез.
Один раз живем, мэм.

– Это точно, – Лусинда обрадовалась совпадению, это ее любимая
поговорка. Поступая неосмотрительно или делая необязательные
покупки, она успокаивалась именно этими словами.

– Ты знаешь короткую дорогу к «ДД-студио»?

– Не волнуйтесь, мэм. Место известное, довезу мигом. От пробок
уйдем, не впервой. Работаете там? Завидую, интересная у
телевизионщиков жизнь.

– Нет, я по приглашению. Мою историю выбрали в «Шоу Джоанны Джойс».
Я получила письмо от компании и прилетела на запись. Так
волнуюсь! Меня увидит вся Америка!

– О, поздравляю! Я всегда смотрю это шоу, хотя они и для женщин.
Люди такие подробности рассказывают о себе, диву даешься.

– Шоу чаще про женщин, это да – но мужчинам смотреть поучительно! Я
всегда плачу, когда смотрю программу, Джоанна такая
душевная, так понимает людей. Она мой идеал. Поразительно – всего
добилась сама!

– А твоя история про что?

– Я написала, что счастлива с моим другом, потому, что внимательна к
его желаниям. Что главный женский секрет – присматриваться
к любимому, стараться понять его. Мы вместе уже два года. Да
и раньше от одиночества не страдала. Правда, и замуж еще не
выходила ни разу. Но, думаю, все впереди, – тараторила
Лусинда, пытаясь побороть нарастающую нервозность. Она никогда
не говорила перед камерой и понятия не имела, что будет
делать.

– И вы собираетесь рассказать об отношениях c близким человеком?
Чужим людям, вслух?

– А почему нет? Там будет много народу. Всегда есть желающие, я в
очереди ждала – год целый! Это не единственная история в шоу,
кстати. У меня всего минут десять, как мне написали. Но это
очень много! И я считаю, это очень полезно для зрительниц –
мы будем делиться секретами. Помогать тем, кто разочарован в
жизни. Я специально платье купила, туфли, прическу сделала
– как я выгляжу, а?

– Классно. Никогда в телевизионных шоу не участвовал, думал, там все
подставные или ненормальные. А ты такая милая, смелая!

Машина плавно остановилась у подъезда светло серого здания.

– «ДД– студио», мэм! Приехали. Как зовут-то тебя? Буду смотреть,
жене скажу, чтоб смотрела.

– Лусинда. Лусинда Сильверстоун, шеф – сразу не выговоришь, правда?
– она протянула ему деньги, выходя из BMW

– Зато запоминается, прямо имя для телезвезды! Может, тебя потом
работу возьмут, стану гордиться, что познакомились, – крикнул
шофер торопливо бегущей к двери Лусинде.

– Всякое может случиться! Один раз живем! – весело ответила она,
торопливо обернувшись и взмахнув на прощание.

У вращающихся стеклянных дверей высоченного серого здания,
мерцающего пластиковыми поверхностями фасада, она увидела двух
внушительного вида охранников. Лусинда показала письмо с
приглашением.

– Прямо по коридору, вторая дверь направо, – сказал один из них.

Она оказалась в просторном холле. С огромного, в полстены, портрета
ей улыбалась Джоанна Джойс в ярко-красном длинном платье.
Лусинда машинально улыбнулась в ответ и помахала портрету
рукой. Какой-то молодой человек в строгом костюме подошел к ней,
еще раз попросил показать приглашение и проводил в комнату,
где уже сидели несколько женщин разного возраста, в том
числе и две девчушки лет пятнадцати, которые беспрестанно
перешептывались и хихикали. К ней сразу подошла худенькая девушка
в джинсах, записала имя в блокнот и попросила подождать,
пока ее пригласят.

– Куда, на запись? – спросила Лусинда.

– Нет, сначала к визажисту. Потом с вами поработает стилист. В «Шоу
ДД» мы уделяем особое внимание внешнему виду наших участниц.
У нас правило: женщины стильно одеты и хорошо выглядят! – с
гордостью сказала она, давая понять, что разговор закончен.

– А я что, плохо выгляжу? – обиженно поинтересовалась Лусинда, уже
усевшись в кресло.

– Видите ли, у телевидения особые законы, – важно произнесла
девушка, сделав очень серьезное лицо. – Это не совсем жизнь. Это ее
имитация. А у нас лучшее освещение в мире. Вы не
волнуйтесь, стилисты у нас тоже ничего, будете, как новая.

Лусинду ощутила тревогу, но все вокруг казались такими спокойными, а
на лицах читалось, что они готовятся к участию в чем-то
торжественном.

«Участие в «Шоу Джоанны Джойс» сделает вас знаменитыми! Ваша жизнь
изменится к лучшему!» – гласил плакат на стене.

Лусинда не хотела перемен к лучшему. И жизнь ее вполне устраивала.
Она приехала участвовать в событии, о котором она расскажет
детям. Когда они появятся, вырастут. Мальчик и девочка. А
может, действительно, жизнь переменится к лучшему. Если Дерек,
наконец, сделает предложение. В конце концов, все здесь
профессионалы и знают, что делают. Она немного успокоилась.

– Тереза, Николь – здесь? – раздался властный голос и у дверей
появилась высокая представительная дама с огромной копной седых
вьющихся волос. Дэрриэл Кахина работала в качестве
исполнительного продюсера «Шоу Джоанны Джойс» уже почти тридцать лет.
Сильвия, сменившая имя и постепенно превратившаяся в
мега-звезду национального, а потом всемирного масштаба, никогда не
забывала, кому обязана приглашением в Нью-Йорк. Давным-давно
Дэрриэл взяла Сильвию под крыло – и Джоанна делала все,
чтобы не показаться неблагодарной. Для этого не приходилось
делать больших усилий или чем-то жертвовать. Как ответственный
продюсер, Дэрриэл просто незаменима. Она крепко держала в
руках команду, организовывала аудиторию и присутствие участниц
в студии, руководила производством и постпроизводством, при
этом оставаясь другом Джоанны. А главное – они понимали
друг друга и работали вместе, как пара чемпионов в синхронном
плавании. Прекрасно зная реакции друг друга, умели нырнуть и
вынырнуть, сохраняя победительное выражение на улыбающихся
лицах. Энергичная красавица Дэрриэл до сих пор сохраняла
статность, а главное – жесткость характера и отсутствие
сентиментальности, благодаря чему коллектив работал, как хорошо
отлаженная машина, что для телевидения большая редкость. Слишком
много народу. Кто-то ошибся, расслабился, забыл о какой-то
мелочи – и огромное колесо остановится. Чего допустить
нельзя. Любыми средствами. Джоанна могла улыбаться, демократично
общаться с подчиненными, завораживать участников шоу.
Черновую работу делала Дэрриэл. И делала хорошо.

Две хихикающие девчушки перестали перешептываться, встали навстречу
даме – продюсеру в серой длинной юбке и светлой кофточке с
рюшами на воротнике и рукавах.

– Значит, вы помните. Когда заходит речь о молодых – вы встаете,
покидаете места в зале и проходите к дивану. Садитесь.
Отвечаете на вопросы коротко и ведете себя хорошо. Вопросы такие:

– С какого возраста вы употребляли наркотики?

– С четырнадцати лет, – тихо сказала одна из девчушек, явно стесняясь.

– А почему ты стесняешься, милая Николь. На записи будет больше
народу вокруг, чем сейчас. И камеры, и свет. Может, ты
передумала?

– Нет, не передумала,– тихо ответила та.

– Хорошо, продолжим. Как ты смогла остановиться и почему?

– Я перестала колоться, потому, что беременна.

– Продолжай, продолжай.

– К наркотикам меня приучил мой друг Барнет, он на год старше.
Учится в нашей школе. Я привела мою подругу Терезу. Мы вместе
делали наркотики, а потом занимались сексом дома у Барнета, его
родители часто уезжали. Потом выяснилось, что мы обе
беременны.

– И что вы собираетесь теперь делать? – Спросила Дэрриэл озадаченно.

– Не знаю. С Терезой мама не разговаривает, мои родители
договариваются об аборте, а мы хотим рожать. Школу мы все равно не
ходим.

– Почему?

– Там над нами смеются. Барнет все рассказал мальчишкам.

– А что вы будете делать с детьми, когда они родятся? Вы
представляете эту жизнь – нет образования и семьи, зато есть дети и
один папа на двоих,– Дэрриэл смотрела на них изумлением, но без
всякого сочувствия.

– Нет, не представляю, – тихо ответила Тереза. – Мы об этом не
думали. Мы просто думали, что у нас будут маленькие детки, как
живые куколки. – Она говорила так простодушно и искренне, что
всем в комнате стало не по себе.

– А ваши мамы знают, что вы здесь? – спросила, помолчав, Дэрриэл.

– Нет, мы просто пришли по объявлению. Вы же искали подростков, у
которых проблемы с наркотиками. И тех, у кого ранний секс –
тоже искали. И у кого дети без мужей.

Дэрриэл вдруг засмеялась, почти перебив ее.

– И вы решили объединить все сразу? Может, Тереза, ты так сильно
хочешь в шоу, стать знаменитостью на пять минут, что готова на
все. Так? И просто придумала эту историю. Это же кошмар –
то, что ты рассказываешь. Как ты собираешься жить дальше?

– Я не знаю. Я не думала. Только это все правда, – девчушка вдруг
громко заревела.

Девушка, которая записывала имена вновь прибывающих участников,
подошла к Дзрриэл и что-то прошептала на ухо. Они вместе вышли в
коридор. Все присутствующие сидели в полной растерянности,
совершенно не зная, как реагировать на то, что произошло.
Лусинда достала носовой платок и вытерла нос плачущей Терезе.
Села рядом, обняла девочек, успокаивая и чуть не рыдая от
сочувствия и невозможности помочь.

Из коридора доносились удаляющиеся голоса – Дэрриэл отчитывала
молодую сотрудницу, а та бормотала что-то едва различимое.

– Твоя обязанность – выяснять, кто приходит на запись, уточнять
историю, – она скоро и гулко шагала, пригоршнями отлетали с губ
острые камешки слов. – Почему не выяснила, кто они, не
поговорила с ними?

– Они же по приглашению. А я не могу при всех спрашивать, мне
неудобно, – оправдывалась та.– Девочки еще такие маленькие.

– Маленькие, да удаленькие. Все успели – и к нам придти не забыли. А
если бы они в студию вошли, а мы ничего толком не знаем?
Жанна, это телевидение. А всемирно известное шоу – не место
для кисейных барышень. Зрители смотрят и плачут, а мы
организовываем. Даем повод для впечатлений. За кадром эмоции ни к
чему. Я не думаю, что ты сможешь работать. Подумай хорошенько.
А пока тихо отправь их домой. Скажи, что в следующий раз
позовем. Хотя нет, подожди здесь. И перестань реветь.

– Развели детский сад, – пробурчала Дэрриэл, тихо, нажимая кнопку в
стене. Двери лифта бесшумно раскрылись, она поднялась в
кабинет Джоанны.

– Ну, что там у нас? Получается? – Джоанна привстала из-за стола.

– Сиди, дорогая, не надо никуда идти. Девчонки со сложной историей,
нам она ни к чему, – остановила ее Дэрриэл.

– Что ты говоришь? Подростки, наркотики, мы дарим бесплатное
лечение, это так вовремя. После разговоров о законе, которого я
добиваюсь. Все так логично. Я встречалась с Президентом. Сенат
уже готов принять поправку Джоанны Джойс. Мы снова говорим,
что правительство не проводит результативную работу. Мы
возмущаемся и оказываем реальную помощь. Мне это необходимо,
особенно сейчас. Юбилейные статьи выйдут с заголовками
«Историческая миссия Джоанны Джойс».

– Джо, они беременны. Обе. Связались с малолетним негодяем, а
родители, как я поняла, толком ничего не знают или знают, но
делают глупости. Мы увязнем в этой истории по уши, к тому же
непонятно, что делать с беременностью. Пропаганда абортов –
плохо, а пожелать счастливых родов тоже не получается. Грустная
история, а главное – безысходная какая-то.

– А если беременность вообще не трогать? Нет ее, только о наркотиках
будем говорить, о нашем действенном сострадании, – в глазах
Джоанны появились вызывающие огоньки.

– Не получается. Потом станет известно. Девки боевые, в газеты
кинутся, заголовки юбилейных статей могут в результате сильно
измениться. Лучше подождать, поищем нормальную историю.

– Дэрриэл, мы нормальную историю два месяца ищем, постоянно на
какую-то чернуху напарываемся.

– А ты хотела ангелов небесных от наркотической зависимости лечить?
– насмешливо спросила Дэрриэл. – Мамашу хотя бы свою
вспомни. Тебе просто повезло, что …

– А вот эту тему не трогай, будь добра. Потому я и стала помогать
подросткам, которые растут в таких семьях, ты это знаешь. И
все знают.

– В общем, дорогая, твоя доброта заслуживает внимания, но с
девочками в комнате ожидания мы расстанемся. Это не тот случай и
лучше не углубляться. Для сохранения безукоризненного имиджа
сострадательной и добрейшей Джоанны Джойс. Я сейчас
распоряжусь.

– Постой, – Джоанна задумалась ненадолго. – А почему бы нам не
сделать их героинями многолетнего наблюдения. Вот девочки
полностью вылечиваются, рожают крошек, «Шоу ДД» выделяет деньги на
воспитание малюток, мы следим за тем, как они растут,
развиваются.

– И еще мы следим за развитием молодого человека по имени Барнет,
который обеих девочек обрюхатил, ведем репортажи из тюрьмы,
где он непременно, в конце концов, окажется. Или мы его тоже
перевоспитываем? – Дэрриэл фантазировала, не задумываясь. Она
знала жизнь. – Еще мы рассказываем Америке, что спать
втроем – это высоконравственное занятие и ничего страшного в этом
нет. А в довершение ко всему, девчушки наши ведь тоже
взрослеют и как-то проявляют полученную от родителей
наследственность, о которой мы, кстати, ничего не знаем. Например,
начинают воровать или снова садятся на наркотики. Рожают еще
кого-нибудь, ободренные успехом предприятия. И, в довершение ко
всему, шантажируют добрую тетю Джоанну, – если она не даст
им денег на очередную дозу…

– …то они расскажут в шоу что-нибудь вовсе неожиданное, – закончила
фразу Джоанна. – Ладно, убедила. Кто у нас еще готовится к
записи?

– Там все в порядке. Будет задушевное шоу, милые лица, разговор о
том, как долго нужно встречаться женихом до свадьбы. А кто-то
вообще никогда не встречался с парнем, сравнение историй. Я
скоро вернусь, все обозначу.

– Да не дергайся. В студии разберемся. Вызови, пожалуй, Марка. Пора
хорошо выглядеть.

– Хорошо. Потом спускайся к дамам, поздороваться. Позже. Я позвоню,
когда они готовы, – Дэрриэл вышла из кабинета.

(Продолжение следует)