Поэзия

Большая красота Мир ласково пасёт, А жилистый красот ей кваса жбан несёт. А мира между тем валялась на мосту. А мира между тем смотрела в пустоту. Тогда как Мирин мир взирал на красоту. Из старого стиха

* * *

Сырая звездочка, сырая, 
На холмы вечером слетая, 
Путеведущим тихим оком, 
Все ждет меня в краю далеком. 

Хоть спи, хоть странствуй по планетам, 
Хоть изумляйся белым светом, 
Она, мигая тихим оком, 
Все ждет меня в краю далеком. 

Умри, родись, живи для славы, 
Ищи лишь легкие забавы, - 
Она все ждет в краю далеком 
Путеведущим тихим оком.

ДЕВОЧКА-ФИТЮЛЕЧКА

Девочка-фитюлечка в Парке имени культуры 
Видит бабочек из дряни, собачат из арматуры. 
Видит, как один казах 
С пидорасиной в глазах 
Сжал портвей меж двух сосенок 
И прется, словно поросенок. 
Видит, видит космонавта. 
Он на спутнике летит. 
Сверху зрит он алконавта 
И перстом ему грозит. 
Видит, видит Гаутаму: 
По дорожке он идет, 
За палец держит свою маму 
И насупленно поет... 
Ах, Парк, Голубой, нескончаемый, 
Вечный и бесконечный. 
Ах, Парк, для ненужных детей 
И беспечных покусанных женщин. 
Ах, Парк, для незримых существ, 
Что под видом незримых веществ 
Циркулируют в каждой сосне, 
Открываясь людям во сне. 
К девочке-фитюлечке подошел солдат, 
Железными зубами кусая шоколад. 
Солдат со съехавшей крышей. 
Ему кажется, что он девочкин брат. 
Стуча железными зубами, он говорит: 
"Сестра, я никак не могу согреться... 
Было много водки и перца, 
Донна Ванна, кипятковая Анна 
И сухая горчица в носки. 
Но во мне не растаял лед. 
Но во мне не растаял. Вот. 
У меня вместо печени - лед. 
У меня вместо сердца - лед. 
Было много людей, сестра, 
Но тебя я не видел меж ними. 
За тебя я боялся, сестра. 
Я думал - тебя убили..." 
Девочка-фитюлечка плечиком пожала, 
Свистнула и прыснула, резво побежала. 
Она мчится - солдат за ней. 
Зажигаются сотни огней. 
Она забегает в лица 
И пытается в них притаиться. 
Она хочет укрыться в стволах. 
Хочет спрятаться в детских глазах, 
Но ее выдает страх. 
Но ее выдает ее страх... 
За девочкой гнался солдат очень долго, 
Но все же настиг, перерезал ей горло. 
И зачем нужно тело в этом Парке, 
Где все не в серьез? 
Хочет девочка - станет одной из берез. 
Хочет - станет засохшей ватрушкой. 
И съедят старик со старушкой, 
Осеняясь крестом, под российским кустом, 
Поделившись кусочком с лягушкой. 

* * *

Лишь чаи, лишь конфеты, лишь рафинады. 
Лишь скатерть в цветочек с пригорками да ложбинками. 
Лишь скромная заюшка юбку надела. 
Лишь селедочка ласковая с жемчугами-росинками. 
Лишь под столом крепко лапку пожмешь, 
Пока тятя не видит. 
Лишь водка лежит на путях-перепутьях 
И шепчет: "Забудь!" 
Забудь и очухайся по темноте. 
И звездочка будет висеть в высоте. 
Туда побреди, где кусты и ограда. 
А как тебя звать никому и не надо.

СКОШЕННОСТЬ, ПРИДАВЛЕННОСТЬ И СЖАТОСТЬ.

Скошенность, придавленность и сжатость. 
Робость неизысканных предметов. 
Скажем, песьих ковриков, печально-пыльных. 
Скажем, стуликов смирных. 
Скажем, всех этих совестливых фотокартиночек 
И убогих пластмассовых кому на хер нужных корзиночек. 
А может придет затюканная такая девочка. 
И в волосах у нее грязненькая такая ленточка. 
"Дяденька, дайте корзиночку одуванчиков пособирать. 
А может есть котик у вас с ним заодно погулять?" 
Котика нету. 
Дал бы конфету, но нету. 
А корзиночку, что же - бери. 
Только смотри - верни. 

КАРДИОЦЕНТРИЗМ.

У моря кардиовалена 
Он приклонил свои колена. 
Прилив. Слюна. 
И звезды в горькой той слюне. 
Его босые двойники и крабы шепчут в тишине. 
Уже не будет больше страха. 
И из разомкнутой груди 
Выходят юноши и знамя впереди. 
Выходят щегольские звери и светлые учителя. 
Выходит храм, выходит хохот. 
Выходит бобр, выходит похоть. 
Все то, что тайно в сердце обитало.

* * *

Иди, скажи : "Я обитатель моря" 
И протяни к ним серую ладонь. 
Меня не называйте, ветру вторя, 
Как тех, кто срублены и брошены в огонь. 

Иди скажи : " Я обитатель неба. 
И что мне дождь, когда я над дождем". 
Ответят - здравствуй, обитатель гроба. 
Тебя уже заждался чернозем. 

Тогда скажи : "Нигде не обитаю. 
Прописки нет и документов нет. 
Я просто здесь случайно пролетаю. 
Храни вас, Господи, товарищи. Привет! 
 

* * *

Тихо-тихонечко ляжет в постель существо. 
Слышно как дождь непрерывно шумит в коноплянниках. 
Чаем грузинским назвали они вещество, 
Которое вечером выпил и съел пару пряников. 

Жизнью назвали они проплыванье во тьме облаков, 
Словно плывут облака над владеньями смерти. 
И мальчик во сне лебедями кличет хорьков 
И, глазки закрыв, в этой сонной плывет круговерти. 

Что тело лепечет уже ни понять-ни сказать. 
Что душу ведет называют они умиленье. 
А дождик все падает, падает, падает прямо в глаза. 
И набухает земля, как под одеялом колени.

ЦВЕТЫ

Душно в доме. Хочешь - иди на рыбалку. 
Но сначала мы сходим с тобою по черви. 
Безглазые, толстые в мокрой, тяжелой земле. 
Безглазые, толстые тучи на небе тяжелом. 
И в желудке тяжелом яичница с салом комами. 
Остановишься, смотришь - смыкает глаза. 
И на диво в твоем одноцветном покое 
Что-то хочет Создатель. 
То гусиным пером он, то палочкой чертит. 
То пройдется серебряным карандашом, 
Размывая штрихи. 
Это кончится - будет другое.