Комментарий |

Метафизика национализма (Продолжение)

Начало

Продолжение

 

Украинские радикалы «Правого сектора» на Майдане Незалежности. 2014 год

 

Текст впервые опубликован в "Топосе" 22 августа 2006 года.

 

3.

Собственно говоря, рассматривая иммиграцию исключительно с отрицательной стороны, необходимо признать или подтвердить ранее сделанный вывод, что самодеятельными насильственными методами, какими пользуются националисты, с нею бороться бесполезно, так как примитивность от боли получает удовольствие и в самых своих животных явлениях именно к ней и стремится. Пример этому – мазохизм. Посему долг государства непременно вести борьбу с незаконной иммиграцией, ибо государство и создаётся, чтобы гарантировать закон. В противном случае вести борьбу с незаконной иммиграцией начинает население.

Обратимся к истории СССР и посмотрим, почему в коммунистическом государстве не было ярко выраженных проявлений национализма. В сущности, нельзя сказать так, что его вовсе не было. Он был и существовал, но существовал в другой, латентной форме, которая раскрылась во времена перестройки. 70 лет в России его вопрос не стоял так остро. Заметим, что его не было в России или в славянских республиках – в азиатских же, прибалтийских и закавказских он расцветал пышным цветом. Такой проблемы у нас не было потому, что (1) государство имело тоталитарный вид и находилось в оппозиции к Западу: враг, то есть, был налицо. (2) объединительным символом для всех было понятие «советский» человек. (3) люди были гораздо беднее, чем сейчас и отсутствовал видимый контраст между богатыми и бедными: складывалась необходимое условие духовного роста человека из-за присутствия объективной нужды – не деланной и искусственной, а натуральной и естественной. (4) Высокий интеллектуальный уровень и глубокие традиции русской культуры, которая объединяла в себя все три вышеозначенных условия. (5) Москва осуществляла денежные вливания в существование остальных республик. И эти же пять пунктов оказались причинами распада союза изнутри или, другими словами, были причинами проявления националистических настроений в СССР. Не извне произошло крушение огромного государства, как это пытаются нам внушить американские идеологи, а именно изнутри. В условиях диктатуры ковался её противовес в метафизике воли, ибо каждому действию есть свое противодействие такой же силы, как и само действие. Собственно, диктатура пыталась устранить всяческие следствия свободомыслия, но в результате ситуация напоминала горение торфяников: сверху огонь уничтожают, внутри же он постоянно горит, переходя со временем в других местах в пожарища. То есть, дым от его горения появляется в одном месте, а само горение происходит в другом. Так и бегает пожарник со шлангом, не ведая о том, где все-таки находится очаг возгорания. Таким образом, тление метафизического духа нации происходит постоянно и не может быть потушено вовсе.

Сначала сознание отвлекалось на революцию и гражданскую войну; после на Великую Отечественную; далее необходимо было восстанавливать от разрухи страну и готовиться к защите от запада. Когда всё это прошло, наступила оттепель и время застоя. Так и человек – живет какое-то время, совершенно не задумываясь о своей жизни, но вдруг происходит нечто такое, что заставляет его задавать себе вопросы, относящиеся к его бытию вообще. В смысле, ему нужно разобраться с тем, как его личное бытие соотносится с бытием вообще, в обширнейшем смысле. Если субъект не примитивен, ещё не поставил на себе крест, то он начинает заново для самого себя переосмысливать и добро, и зло. Он не будет говорить, что, например, с религией всё давно уже ясно и понятно, так как религиозная проблематика рано или поздно начинает проявляться в сознании любого субъекта.

Нам здесь нужно пояснить вкратце то, что проблема национализма вскрывает, ко всему прочему, и проблему известной дуальности божественности. Ранее дуальность бога определяли в соотнесенности его к мужскому и женскому началам. Национализм же, показывает эту дуальность, как бог-существо, существующий в сфере духа, где-то в космосе и ему, таким образом, противопоставляется бог-инстинкт, во власти коего находится человек, и который пребывает в человеке в образе воли. Последняя, собственно, как бы обладает человеком и тот ищет освобождения от своей зависимости во внешнем боге, в котором ему видится возможность свободы, вернее сказать, видится ему иллюзия свободы. Отсюда же происходит и стремление к подавлению животной воли, как акт освобождения от её обладания. В примитивной форме борьба эта выносится во внешний мир: субъект борется с тем, к чему его тянет инстинкт обладания, то есть, борется со своей собственной тенью. Более развитый духовно субъект, напротив, не будет торопиться совершать те или иные действия, ибо у него более развита способность мозга парализовывать действие. Примитив же такой способностью вовсе не обладает: он реактивен. Всё существование его похоже на психическое расстройство, в котором больной бегает до тех пор, пока не стукнется головой о какую-нибудь преграду, что его и останавливает. Примитивный национализм не минует этой участи, поэтому он всегда как бы наступает на свои собственные грабли, которые символично отображают религиозность вообще. Складывается ощущение, что это есть одна из форм религиозной влюбленности, выраженной в такой своеобразной манере, как ненависть: некий креативный процесс, в котором спаривается желание со страхом, в котором совершенно не понятно, что есть желание, а что есть страх. Вроде бы, как страх является неким нуминозным желанием бояться. Последнее и указывает на процессы, в коих субъект зачастую достигает того, чего страшится, а того, чего желает, не достигает вовсе. Во всяком случае, в толпе, например, желание одного не обязательно становится желанием всех, но страх одного сразу же становится страхом общим, носящим название – паника. Все действия стадных животных, как общеизвестно, направляются страхом. Если одна из зебр увидела льва, который её атакует, то её страх моментально передается всем остальным зебрам, и они спасаются бегством.

В средине девяностых прекратил существование СССР, то, что образовывало понятие «советское», рассыпалось. В бывших республиках, как мы говорили выше, взорвались националистические настроения. Оттуда стали изгоняться русские, белорусы, евреи, украинцы, короче говоря, – все те, которых, в обширном смысле, именовали «русскими». Республики эти, в связи с тем, полностью обнищали. Я это говорю для того, чтобы нам понять, что сама по себе нужда не имеет никакого смысла для субъекта, если он не пребывает в среде с глубокими культурными традициями. Так же необходимо нам вновь возвратиться к тому, что говорят некоторые деятели армянской и грузинской культуры, что мол-де всё советское творилось всеми вместе и заслуга каждой республики имеет место быть. Может быть. Но что происходит, в таком случае, сейчас? Где эти хваленые культуры? Они в упадке, так как исчезло взаимодействие с российской культурой. Творчество же в России, как мы видим, вовсе не страдает оттого, есть ли в составе нашего государства Армения или Грузия. Так же мало на творческий процесс, на культуру в России, влияет и экономическое положение страны. Конечно же, сама культура изменяется, принимает какие-то новые формы и.т.д. Но она не исчезает. Зато те бывшие республики, кого Россия вытаскивала за уши из нищеты, даже не имеют смелости признаться в том, что все, чего они достигли, произошло в интеграции с российской ментальностью и русской культурой. Сегодняшняя Грузия – полностью разрушенное образование, которое прежде, оказывается, существовало за счет Москвы. И она до такой степени привыкла к такому бытию, что готова силой вырывать из России недостающие ей коврижки. Собственно, ей все равно из чьих рук получать корм – это дурная примитивная привычка.

Мы ещё возвратимся к феномену, в котором деятели культуры, по недомыслию своему, причисляют сферу творчества к национальному. В этой связи, расскажу то, как относится к своему бытию некий субъект, не понятно какой национальности, и какого вероисповедания, причислявший себя к аджарским националистам. В Батуми в 1993 году, этот субъект говорил мне так: «Будут здесь русские, то буду носить крест. Придут турки – покажу им член». Не правда ли, как сразу же становится явной разница в ментальности тех, кто у кормила и тех, кто очень далеко от него. Таким же образом, и в Ираке одна часть жителей воюет на стороне американцев, другая против них самих. Получается, что американцы в стороне, а народ друг друга уничтожает. Собственно, это и говорит об эгоистичной функции примитивного национализма, в котором субъект больше думает и заботится о самом себе, чем о государстве или стране или обществе, в котором живет. Таким же типам, как вышеуказанный субъект, кстати говоря, ничто не мешало пытаться атаковать автобус с детьми российских военнослужащих, находящихся в Грузии. Таковые же примитивы устроили и Бесланские события. С этими же самыми проявлениями примитивности мы встретились и в Америке, когда там стали убивать русскоязычных детей. То же самое происходило во французском Анже. Англия нам доставляет массу примеров педофилии. Все эти случаи являются тем животным явлением, подобным тому, как зверь атакует дитя, как это происходило в некоторых зоопарках, в которых медведи набрасывались на детей. Ведь, у нас просто-напросто нет никаких оснований причислять подобного сорта стадных националистов к людям творческим и мыслящим, будь то грузин, таджик или русский, ибо этот субъект ужасно далек от такой сферы деятельности, как творчество. Оно ему нужно так же, как и зайцу стоп-сигнал. Ведь у него даже и представления нет о самом себе – кто он и что он.

В России есть понятие «россиянин» – гражданин России. Следовательно, ни мусульманину, ни христианину, ни атеисту, ни чеченцу, ни татарину, ни русскому нет нужды поступать таким же образом, как вышеуказанный экземпляр. Все народности России за многие века спаяны в одно мощное государство, в котором все мы существуем, не нанося самим себе никакого урона, а наоборот, делали и делаем всё, чтобы это государство процветало. Именно в России, в отличие от других стран, складывались, на почве традиционной образованности, условия, которые определяли возможность примитивности преобразовываться в нечто более высокое. В других странах, бывших республиках СССР, за исключением Украины, Белоруссии и Казахстана, таких условий сейчас нет. Другое дело, что в наше время и в России качество образования резко снизилось, а примитивность пытается обзавестись дипломами, которые покупаются в подземных переходах, на станциях в метро и через интернет. Но это временное явление. Необразованным дураком в России быть не очень-то почетно.

Злостные преступления, а именно детоубийства, стали всё чаще происходить и в России: известный случай убийства девочки-таджички. Пресса бросилась искать корни в национализме и.т.д. Причем здесь национализм, когда насилию подверглось дитя? Самое святое, что есть на земле, – дети. Нет абсолютно никакой разницы, по каким мотивам было убито дитя, какой оно национальности, и какой цвет кожи у ребенка. За убийство или вообще насилие над ребенком, в какой бы форме оно не проявлялось, должно спрашиваться по всем жесточайшим нормам. Вот так и получается, что, разглагольствуя о национализме, где-то на периферии самой проблемы находится зверское умерщвление девочки, её прерванная жизнь. Хотя тот, кто её убил, ничем особенным не отличается от животного. В самом деле, почему бы нам, в этой связи, не поспорить о вкладе в культуру и творчество различных персоналий? Может быть, для кого-то это и есть повод поговорить о своей собственной национальной гордости, но не стоит ли нам призадуматься о судьбе убиенного дитя и более думать о личности человеческой, чем о глобальных проблемах человеческой цивилизации вообще: дурной и мерзкой, причем, цивилизации, в которой животность и гадость так и шелупенится по её поверхности, вызывая закономерное отвращение к ней здравомыслящего человека? Хотя в то время, как всевозможные умнейшие мужи государства Российского рассуждают о том и другом, в Дагестане восстанавливается православный храм, который расписывает художник-мусульманин, и это лучшее обоснование того, что существует в реальности в одухотворенном, а не в примитивном виде.

С другой стороны, как известно, коммунистическая идеология и советский строй, в обширнейшем смысле, строился в нашем государстве, не исходя из его внутренней духовной составляющей, а исходя из западной идеологии. Не секрет, что вся идеология диалектического материализма пронизана спинозизмом, гегельянством, марксизмом и политэкономией Милля, кумира Чернышевского. Именно поэтому таковой строй и не просуществовал на территории России сколько-нибудь долгое время, если рассматривать это время в рамках времени развития Российской империи, устроенной на славянских основаниях. Моя бабушка прожила одною своею жизнью всю коммунистическую эпоху. Одно поколение в соразмерности вечности – пылинка. И когда сегодня митрополит Кирилл на Всемирном соборе заговорил о том, что западная транскрипция прав человека для Российской ментальности неприемлема, большинство ученых голов почему-то сразу же кинулось опровергать митрополита. Складывается такое ощущение, как будто вся эта вопиющая масса вовсе не знакома с русской литературой. Ведь то, о чем говорит богослов, совершеннейшим образом повторяет то же самое, о чем говорили в своё время Тютчев, князь Одоевский, Достоевский. Наверное, поэтому коммунисты и устанавливали квоты для журналов. Например, «Вопросы литературы» могли печатать одну статью в год, посвященную творчеству Достоевского, Пушкина и многих других деятелей русской культуры. Очевидно, что для Сартра марксизм является непревзойденной философской системой потому, что он француз. Может быть, для Европы эта убогая философия и является непревзойденной, но как показала история в условиях России – она утопия. О чем и поведал, заочно, Сартру Солженицын.

В этой связи, необходимо уразуметь особенности российской ментальности, её противоположность иным. Россия – это уникальная страна, которая в основе своей является зеркалом всего остального мира, а весь остальной мир есть зеркальное отражение России. Так и получается, когда в России хорошо, то во всем мире хаос, а когда у нас плохо, то всему миру хорошо. Если мы всмотримся в мир, то в некоторых аспектах не найдём никаких особенных отличий между израильтянами, арабами, американцами, европейцами и азиатами. Чуть различна от последних, ментальность японцев, китайцев и индусов, но в сути своей, если обращать внимание на религиозную составляющую, и они подобны друг другу. Шопенгауэр по этому поводу высказывался так: «Нельзя достаточно надивиться сходству, обнаруживаемому при чтении жизнеописания христианских и индусских подвижников или святых. При столь различных догматах, нравах и среде стремление и внутренняя жизнь тех и других совершенно одинаковы... Столь много совпадений при таком различии времен и народов служит фактическим доказательством, что перед нами не чудачество и сумасбродство, как утверждают плоские оптимисты, а существенная и лишь вследствие своего совершенства редко обнаруживаемая сторона человеческой природы». (А. Шопенгауэр. «Мир как воля и представление», с 68.). Юнг также подмечал «захваченность» семитов Аллахом, так как – говорит он, – они долгие века наносили чрезвычайно болезненные удары христианству. (К. Г. Юнг. «Душа и миф. Шесть архетипов». Психология нацизма. Мн.: Харвест. 2004, с. 376).

В русском языке понятие «противоположное» имеет, как известно, и отрицательное и положительное значения. Положительное оно в том смысле, что указывает на расположение объектов в пространстве, но когда это же самое относится к внутреннему духовному миру, то обыкновенно имеется в виду понятие «противное» – не принадлежащее мне или то, что мне отвратительно. То есть, имеются некие внешние атрибуты понятия, но существует, вдобавок к ним, и моё отношение к такой относительности. С другой стороны – это противное, в объективном смысле слова, не будет таковым, если помещать его в процесс творческий, в обширнейшем смысле слова. В науке, например, из критики противоположных взглядов и тенденций постигается нечто своё собственное. То есть в этой области, в области свободы, нет разграничения на национальные признаки. Поэтому, в обширнейшем смысле слова, например философия не особенно влияет на большую массу общества, ибо она с ней незнакома вовсе. В большинстве своём толпа предпочитает получать легкие знания, которые, исходя из педагогического парадокса, подмеченного Башляром, неточны: всё, чему легко научить – неточно. Говорят же сегодня так: «Мол-де, Петр Первый учился у Лейбница, а голландцы учили русских строить корабли. Ломоносов учился у Вольфа, толкователя философии Лейбница и.т.д.». Если же мы зададимся вопросом – какое отношение имеет строительство кораблей к традициям и нравственности русской ментальности или как повлияла деятельность Ломоносова на уклад жизни русского человека вообще, то должны согласиться с тем, что практически никак.

Уклад жизни и традиции совершенно не то, что должно исходить из философских систем. Они творятся вековечно. Какое бы правление в стране ни было, внутренние ценности нации нисколько не меняются. Изменить их просто невозможно. Для этого следовало бы изменить направленность биологического инстинкта, что невозможно, ибо любая мысль в мозгу человека есть производное воли. От самого самостоятельного желания субъекта проистекает только вседозволенность, но не свобода. С точки зрения этой дурной вседозволенности Хрущев подарил Крым Украине: с чего бы это вдруг, спрашивается. Кто есть такие вообще все правители, которые были, каждый в отдельности, в сравнениях с историей государства? Пылинки, существующие всего лишь один миг. Суть же не в этом – суть в другом, а именно, в том, что попытки натянуть на голову воли нечто, которое ей противно (в прямом смысле слова), совершенно бестолковая затея.

Воля – это метафизическая упругость нации, существующая малой своею частью в каждом её члене. Натягивать на неё что-нибудь и залезать в бутылку – явления однотипные. В один прекрасный момент воля приобретает свои обычные очертания (расширяется), и субъектик, как пробка, вылетает из бутылки со своеобразным звуком. Тот же, кто игнорирует это, обречен когда-нибудь в своей жизни высказаться на манер Андреева: «Все, к чему мы привыкли, что нам казалось незыблемым и твердым, выворачивается наизнанку, и появляется новая правда, правда другой стороны». Не стоило вам, господа, изначально её выворачивать наизнанку самим. Она не вывернулась, а сделалась такой, какой делатели всяческих революций не видели её ранее. Они же более пекутся о благах для других, вернее прикрываясь ими, чтобы творить благости для себя. А тут вдруг, на тебе, такая оказия происходит. Шарабан бытия, вдруг, совсем не в ту сторону закрутился, в которую бы человечкам хотелось бы. Но бытию до отдельно взятого человечка нет никакого дела – он так, нечто ковыряющееся в навозной куче, не понятно для чего и не понятно зачем. Наверное, чтобы просто копошиться: ведь, что-то нужно делать. Спокойно ему существовать невозможно. Постоянные сомнения его гложут. Вот он и творит что-нибудь. Об этом размышляет Юнг в вышеуказанной статье, ассоциируя архетип Вотана, которому «стареть в бездействии» – противно. Собственно, всё, что хочет сказать Юнг, укладывается в одно понимание, в понимание «захваченности», «одержимости» субъекта некими природными силами: «психическими силами» – как он их называет. Мы же выше их определили понятием «инстинкта обладания», в коем не субъект обладает чем-либо, а воля обладает субъектом. Этот феномен, как видно, целиком и полностью проявляется в метафизике воли. Единственно, чему не дал должной оценки Юнг – это феномену грандиозности Вотана Вагнера. Перед такой грандиозностью ничтожная и мелочная личность начинает сразу же ощущать себя такой же великой, как и мифологический образ.

Исходя из вышесказанного, нам становится понятным, что, собственно, на волне народного психоза проявляются на политической сцене такие личности, как Гитлер и Сталин. Не они сами пробиваются к власти, а к ней их выносит метафизический всеобщий дух наций. Тогда народу абсолютно все равно, какой тип ими управляет. Главное, чтобы складывалось условие освобождения от своей инфантильной привязанности каждого члена нации в отдельности, и самой нации, в обширнейшем смысле слова. Такое условие, если оно проявляется во внешнем мире, создает иллюзию веры. Так, нацисты в Германии стремились избавить христианство от иудейского ветхозаветного влияния. «Бог национализма, – пишет Юнг, – атакует христианство по всему фронту. В России его почему-то назвали технологией и наукой, в Италии – дуче, а в Германии – «немецкой верой», «немецким христианством» или «рейхом». Что вылилось в агрессивную демонстрацию таких «понятий», как «германская раса, германское наследие, кровь и почва, «Вагалавейа», полет Валькирий, Иисус в образе светловолосого и голубоглазого героя, греческая мать святого Павла, дьявол как международный Альберих в облике еврея или масона, северное сияние как свет новой цивилизации, низшие средиземноморские расы и.т.д.».

То есть, всегдашнее стремление к практичности, к маниакальной рационализации метафизического отвлекают разум в мелочную и примитивную сферу деятельности человека, позволяя тем самым проникнуть обходными путями в сознание воли. Хотя первое, как подмечает Юнг, происходит от страха перед метафизикой, которая всегда почему-то считалась враждебной всему рациональному, оставаясь же на самом деле существенной структурной частью реальности, являющейся, скорее всего, даже её причиной. Ведь, рассмотрев, сейчас метафизическое основание нацизма, мы увидели и его явную связь с коммунизмом. Последний только, в отличие от германского фашизма, скрывался за ширмой научного прогресса и технологий. Так и получилось в истории, что тевтонская ярость белокурой бестии, пролетевшая по всей Европе на крыльях Валькирий, остановилась на берегу Буга, ощущая внутри себя страх, глядя на другой берег и видя там свою вторую ипостась в образе глубочайшей молчаливости тургеневского Герасима. Как будто табун зебр подошел к переправе и не решается броситься в воду, ибо там они видят крокодилов. Но какая-то сила толкает их вперед, и они от безумия своего, вслед за первой, осмелевшей зеброй, не вытерпевшей напряжения, кидаются в реку себе на погибель. Вроде как Перун, вышедший из Днепра, из Перунова места, встретился с Вотаном... И ночью 22 июня 1941 года над миром повисла мертвая тишина, в которой две силы, две природных стихии, пульсировали в оргиастической напряженности меж собою. Гитлер, по обыкновению своему, кидал кости. Сталин – нервно курил трубку и согревал, замерзшие ноги. Люди думали, о чем-то своем.

Гитлер, судя по всему, не случайно выбрал именно эту дату, если принимать во внимание его суеверную фобию перед всем метафизическим и оккультным. С точки зрения духовной астрологии, 22 июня солнце вступает в первый декан Рака, который называется Малый пес. Рак является символом семейного очага, материнства. Управляет знаком Луна. А так как он является первым водным знаком, то он связан с крещением. Солнце, как символ божественной жизни, прежде чем вступить в свой знак Льва, должно войти в водный знак Рака и выйти из него. Рак, поэтому, управляет обстоятельствами конца жизни. Акт крещения, таким образом, связан с готовностью и желанием перейти к новой, высшей форме жизни, желание войти в обитель Матерей, сродни Фаусту Гёте «Догматы «немецкой веры» были основаны на немецких и нордических сказаниях и традициях, в частности на произведениях Экхарта и Гёте».(К. Юнг. Там же. Прим. 2 к Вильгелму Хауэру – основателю и лидеру «Немецкого движения за веру». с. 374.) . Как тут не вспомнишь: «Россия – женская душа». Согласно же Юнговской символике, купель, погружение в воду, крещение и затопление – это символы бессознательного состояния самости (бессознательный процесс посредством которого самость возрождается и переходит в состояние, которое может быть пережито): с психологической точки зрения она представляет собою персонификацию инстинктивной (примитивной) души, которую символизирует рептилия. Всё вышеуказанное, я повторяю, относится к сфере духовной, к которой мы чуть позже вернемся. Если же рассматривать это же самое, но с позиции астрологических сигнатур или говорить языком символизма, то знак Рака называется Небесными вратами, которым предшествует последний декан Близнецов «Рассудок», в коем происходила война титанов против богов. Титаны в этой борьбе были повержены Стрельцом (знак, в котором родился Сталин), знаком религиозности, находящийся с противоположной стороны. Последняя декада Близнецов изображается на небе созвездием «Большой медведицы», которая состоит из звезд под названием Плеяды, находящиеся на плечах у Тельца (знак, в котором родился Гитлер). То есть, с точки зрения астрологического символизма, Телец как бы прорывается в Небесные врата, которые стережет Стрелец. Гитлер, судя по всему, ориентировался на второе толкование своего гороскопа, поэтому вовсе не обратил внимания на его духовную внутреннюю составляющую.

Продолжим о ней. В созвездии Рака Солнце претерпевает разительную ослабляющую перемену. До тех пор, пока оно не достигает Малого пса, его сила растет, дни становятся всё длиннее; но, как только оно вступает в него, его сила идет на убыль, а дни становятся всё короче. Жизнь его складывается уже не так, как прежде. Символом Спасителя на небе древние считали звезду Сириус, саму ярчайшую из всех звезд. Но и сам Сириус также имеет предвестника – звезду Процион в созвездии Малого пса. В зодиакальной долготе Сириус идет первым. Но Процион имеет северное, а не южное склонение, поэтому для людей в северном полушарии над горизонтом он всегда восходит чуть раньше Сириуса. Когда появляется данная звезда Малого Пса, это означает, что вскоре над горизонтом поднимется знаменитая звезда Большого Пса. Таким образом, Процион, звезда крещения, главное светило созвездия водного декана самого водного знака зодиака, провозглашает появление еще более великой звезды. Посему, можно сказать, что после того, как в 1921 году Гитлер стал фюрером фашистской национал-социалистической партии в Германии, в 1922 году в России Сталин стал генеральным секретарем ЦК КПСС. Малому псу природа сразу же противопоставила Большого пса, чтобы была равномерность. Смысл же декана Малого Пса говорит: Плата за грех – смерть. Придворные оккультисты третьего рейха, наверное, скрыли эту информацию от Гитлера. Посему так и пишет в дифирамбе: «Жалоба Ариадны» Ницше, которого цитирует Юнг, отдавая себя в жертву богу-охотнику: «Ибо простерта я и содрогаюсь, как замерзший до полусмерти, когда ему греют ноги. Ибо бьёт меня дрожь неведомых лихорадок, колют острые ледяные стрелы мороза, мысль не дает покоя! Тот, чьего имени не произносят! Скрытый! Ужасный! Ловец, притаившийся за облаками! Молниями ты блещешь навстречу мне, насмешливый взор из глубокой тьмы! И вот лежу я, гнусь, бьюсь, мучаюсь вечным и бесконечным мучением, поймана тобой, беспощадный ловец, тобой». (Неизвестный Бог. Там же. с. 366.)

А у В. Розанова в «Апокалипсисе...» (№ 3) есть цитата: «Это ужасное замерзание ночью. Страшные мысли приходят. Есть что-то враждебное в стихии «холода» – организму человеческому, как организму «теплокровному». Он боится холода, и как-то душевно боится, а не кожно, не мускульно. Душа его становится грубою, жесткою, как «гусиная кожа на холоду». Вот вам и «свобода человеческой личности». Нет, «душа свободна» – только если «в комнате тепло натоплено». Без этого она не свободна, а боится, напугана и груба». А мы всё тешим себя «свободою выбора» и «самостоятельным хотением» – и очень зря тешим: пошлое это занятие. Воля, животная природная воля, выдувает своим метафизическим духом свои же собственные жертвы, и жертвы эти, – суть человеки. Будь по-другому (я не ведаю – по-какому), то ефрейторы и параноики во главе государств не становились бы вовсе, а коль они все-таки становятся, следовательно, неспроста это происходит, неспроста. Бог сверху и Бог снизу – между ними мучается и живет человек. Вверх приходит – верхнего Бога не признает, к нижнему хочет; вниз опустится – нижнего Бога проклянёт и верхнего захочет. Человек – это метафизическое животное по имени «хочу». Ему, таким образом, всё время приходится строить своё прошлое через будущее в настоящем. Он как бы устанавливает себе такую оптимистичную форму сознания (невольно, причем), при которой на прошлые события в будущем сознание будет смотреть всегда позитивно, так как о покойниках у нас плохо не говорят. То есть, какими бы ни были события прошлого – хорошими, плохими или ужасными, – в настоящем мы понимаем, что они такими и должны были быть. И получается, что самые даже глупые, нелепые, идиотские явления имели какую-нибудь ценность и, вдобавок ко всему прочему, были предвестниками перехода на новый уровень жизни. Правда, всё вновь и вновь приходит на круги своя – это уже грустно. Все время ходить по кругу, мне кажется, никому неохота. Когда же понимают, что бредут вокруг мельничного круга с завязанными глазами, пытаются отскочить в сторону; в любую, причем, сторону, лишь бы отскочить. Но какая-то сила снова затаскивает в определенную колею, в определенное русло. Человечек он же, как ручеек, откуда-то из под земли выбившийся на поверхность земли, начинает своё течение, наполняясь, капля по капле водою. Дальше больше и больше, вскорости – уже ручей. Чуть позже – река, текущая зигзагами и непонятными какими-то загогулинами. Набирает силу и мощь. Растекается вширь. Может быть, становится судоходной рекой. А в конце пути, все реки впадают в моря и теряются там, в бесконечном пространстве небытия. Каждому ручейку – своё место; каждой реке – свое русло и своё море.

(Окончание следует)

Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы

Поделись
X
Загрузка