Онтологические прогулки

Весьма благодарен профессору Александру Чупрову за его реплику «О последней битве между добром и злом, или Конец света» на мою статью «Эра Армагеддона». Реплика получилась больше, чем просто реплика. Она подняла тему, которой в своей статье я не уделил внимания. В целом я согласен с позицией профессора А. Чупрова, в которой он развернул проблему Армагеддона в этическую (морально-нравственную) сторону, что прямо указано в название его статьи. Он воспользовался двумя тезисами: 1) моральное отставание человека от технического прогресса и 2) сила разума (добрая воля), подчиняющая себе «безумство желаний и страстей» (злую волю). Первый тезис является здесь проблемой, которая разрешается вторым. В так поставленных вопросах есть нюансы, о которых речь пойдёт впереди.

 Во-первых, идеи умирают. Известная фраза «Бог умер» именно говорит о том, что идея бога умерла. Реализованные идеи – это воспринимаемый нами свет звезд, которые давно погасли (Лавджой). По этому свету мы понимаем, что видим звезду, которой не самом деле нет.

Во-вторых, тезисы означенные выше определяют взаимоотношения религии и науки. Из второго тезиса следует пропозиция «не сделав зла, творишь добро»; тогда, как религиозная традиция настаивает на необходимости «творить добро».

Отсюда понятно, что поднятая профессором А. Чупровым этическая проблема должна быть рассмотрена шире, чем просто проблемы «хронического апокалипсиса» в идее битвы добра со злом, должных быть у человека моральных императивов, факта смерти индивидуума как биологического вида, а также необходимости Просвещения, в котором человек, уже обладающий разумом, становится вровень с богом: «Только так человек может хоть как-то уподобиться Богу как символу всеобщего Блага. В противном случае, он подобен дьяволу как символу раздвоенности целого и вселенского зла» (А. Чупров). Однако Армагеддон – это в первую очередь коллективная смерть по причине коллективного греха. Поэтому вопрос не стоит о смерти отдельной живой единицы или о круговороте жизней и смертей, переходов одного в другое, поскольку это-то и не объясняет факт возможности уничтожения всего, что есть.

Современное человечество находится в таком «интересном» положении, в котором апелляции к нравственности, совести, здравому смыслу не работают. Радикальный индивидуализм – вот режим функционирования современной человеческой цивилизации. Всякий индивидуум теперь стремится обретать и сохранять устойчивость своей собственной жизни исключительно благодаря самому себе (субсистенциализм). Ему совершенно безразлично, кто и что ему говорит, советует, рекомендует; он решительно создаёт только такие ценности, которые стоят чего-то материального, имеют вес исключительно для него самого. Если кто-то не согласен с его ценностями, то это повод для расправы с несогласным. Не нужно никакое глубокое, цельное знание, нужны лишь навыки, пригодные для поддержания этой самой персональной экономической устойчивости. Моральные нормы имеют значения лишь в этом отношении, а за пределами они катастрофически быстро исчезают. Еще вчера придерживающийся определенных нравственных символов, сегодня оказывается тем, кто их решительно игнорирует, а завтра превращается в того, кто игнорирует и то, что было и вчера и сегодня. Слова ничего не стоят. Всеобщие смыслы потеряли лоск и перешли в разряд второсортных новинок для бедных. Во всем теперь замечаешь дух стяжательства. А по факту оказывается, что человек, живущий такой жизнью, никому, собственно, не нужен. Так и другие для других представляются лишь тенями, в лучшем случае препятствиями на дороге, которые нужно обходить.

Человек закрыт от внешнего. Он не знает внешнего мира, даже не способен его знать чисто физиологически. Он кувыркается в окружение своих собственных образов, которые имеют валидность лишь относительно состояния его искалеченного идиотизмом ума. И если наличие у него этого ума равняется его же отсутствию, то валидность образов по факту оказывается нулевой; когда он мыслит, он ничего не мыслит. Образование и просвещение ничего не может поделать с этой ситуацией. Если у человека нет ума, то образовывать его бесполезно, а если ум у него есть, то образовывать его бессмысленно. Смерти не существует для современного человека. Он двигается, течет по направлению к бессмертию. Даже перед смертью, он не верит в то, что умрет. Люди отталкивают от себя любые шокирующие наваждения, выбирая лишь ту реальность, которую они сами произвели. Эти произведения, конечно же, являются уродливыми копиями с уже имеющихся других копий, указывающие на унылое состояние субъективного духа у всего человечества.

Не думаю, что такая ситуация является исключительно негативной. Она просто другая относительно того, как мы привыкли мыслить. Следовательно, нам нужно строить мысли «на других физических принципах». Это стало возможным по факту обретения человечеством общей для всех коллективной судьбы – будущего Армагеддона. Я называю её привходящей финитуальностью. Это не конечная причина, являющаяся основанием наших сегодняшних дел, это финал, никак не зависимый от того, что мы делаем, что мы думаем и что мы будем делать. Также она есть предел, после которого ничего нет, даже сознания, которое способно было бы осознать эту самую привходящую финитуальность. И самая основная её особенность – это коллективность.

Коллективная смерть не означает смерть какого-то количества людей. Под коллективом здесь понимается количественная совокупность объектов, где люди составляют лишь малую часть их. Привходящий ядерный Армагеддон уничтожает поля, реки, животных, горы, камни, родники, минералы, рыб, пауков, птиц, леса, воздух; к ним добавляются объекты типа наций, государств, объединений, сообществ; к этим последним – гиперобъекты такие, как глобальное потепление, международная миграция или поглощение атмосферы черными дырами. Подобная концепция указывает на то, что люди были выбраны теми существами, которые осуществят Армагеддон. Поэтому действия людей необратимо влияют на огромные бесконечные сообщества нечеловеческих объектов, которые объединяются в гиперобъекты и которые я называю абсолютно-автономными объектами. Именно поэтому мы не можем рассуждать в парадигме естественной смерти или смерти, являющейся элементом жизни.

Как применить эту естественность к коллективной смерти? Как говорил Воланд, проблема не в том, что человек смертен, а в том, что он внезапно смертен. Мы же добавляем, проблема в том, что человечество внезапно смертно. Однако вопрос, является ли грех безнравственным, остаётся без ответа, потому что грех и нравственность могут оказываться различными вещами. Что безнравственного в естественном человеке, если предполагать греховность, которая возникает позже его создания? И, если мы плюс-минус можем понять логику наказания богом человека и людей, то разве заслуживают наказания нечеловеческие объекты, которые погибнут? Ответов на эти вопросы у меня нет. Я даже не верю в их возможность.

Русо задавался вопросом, чего не достигло Просвещение. Мне же интересно, чего оно достигло. Нам доказывают, что, например, медицинская наука сильно шагнула вперед, что она теперь излечивает людей от тех заболеваний, которые раньше считались неизлечимыми, что посредствам анестезии людей избавили он болей и прочее. Но, скажем, что перед  COronaVIrus Disease 2019 (COVID-19) медицина оказалась бессильной равно, как и в прошлые времена медицина оказывалась бессильной относительно чумы и других эпидемий.  COVID-19, правда, отличается от чумы тем, что его придумал и произвел человек науки, совершая какие-то эксперименты в биолабораториях.

С другой стороны, почему собственно люди болеют всеми этими болезнями? Разве цивилизация не уничтожает экологию – воду, воздух, землю? Или в бесконечных постоянных войнах, разве не уродуются люди, которых впоследствии вылечивает (восстанавливает) медицина? Кто подсчитывал количество уничтоженных экспериментальной наукой животных и людей в том числе? И для чего? Какой смысл в этом? Цивилизация – это именно то, что уродует человека, убеждая его в великой заслуге и пользе самого этого уродства.

В раю, в окружении чистой природы, живут два голых человека – мужчина и женщина. Они счастливы. Ничем не болеют. Ни с кем не враждуют. Никого не убивают. Не сидят за партой в школе, потому что школы нет. Они не стыдятся друг друга, не знают, что такое вина и где лежат корни основания земли, потому что не знают, что находятся на земле. Они не имеют коллективного сознания, впрочем, не имеют никакого сознания. Все их беды начинаются с приобретением сознания (разума) которому, для того чтобы быть, нужны корреляции в окружающей среде. Так возникает коллективное сознание, коллективный разум.

Ницше отмечал, что самая кровавая книга – это Ветхий Завет. Так вот кровь в ней начинается тогда, когда возникает коллективное бытие людей, их осознанное сосуществование с другими. И каждый раз в истории люди колеблются от индивидуального бытия к коллективному со-бытию. Цивилизация делает шаг вверх, после два шага вниз. Она существует на лунных ритмах приливов или притоках (флюкс) и отливах или оттоках (рефлюкс). Жизнь на флюксе заполняет собою всё, что есть, проникает во все щели, сносит все на своем пути, разбивает, расшвыривает куски, чтобы после из них возводить новое здание. Но перед этим жизнь должна продолжиться в рефлюксе, который очистит поверхность от всего, что есть, сделает её пустою, безжизненною и сухою, как в пустыне. Эра Армагеддона – это рефлюкс цивилизации. Если постапокалиптические теории еще предполагают жизнь после Апокалипсиса, то после битвы людей с богом ничего не будет, даже бога.

ноябрь 2024