Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

Читаю отрывок из нового романа
Салмана Рушди в журнале «Нью-Йоркер». От других, таких же как я, читателей узнаю, что уже ходят смешки: родившийся в Бомбее С.Рушди описывает Нью-Йорк как Бомбей! А Нью-Йорк не Бомбей! Вижу картинку в том же «Нью-Йоркере»: I have mixed feelings about New York вместо обычного Я люблю город Нью-Йорк. Раздираемый сексуальными комплексами и интеллектуальными противоречиями профессор Малик Соланка из книги «Ярость» (2001), уступающей, по словам критиков, «
Прощальному вздоху Мавра» (1995) и награжденным Букеровской премией «
http://lib.ru/POEZIQ/RUSHDI/
">Детям полуночи» (1981), похож то ли на дурковатого чудака Вуди Аллена, то ли на заглядывающего в иллюминатор стиральной машины, поглотившей его туфли для тенниса, Тимоти Пнина. Как мирное вязание словесных кружев вяжется с фетвой? Это ли человек, за голову которого предлагали около трех миллионов? I have mixed feelings about S.Rushdie.

Цидульки цифр и дат: 19 июня 1947 года - Ахмед Салман Рушди родился в Бомбее, в небедной индийско-мусульманской семье. 1988 - публикация «
Сатанинских стихов». Это название восходит к старинной легенде, в соответствии с которой некоторые части
Корана, впоследствие уничтоженные
пророком Мухаммедом, были продиктованы Сатаной. Сразу же после выхода в свет «Сатанинские стихи» были запрещены почти во всех странах арабского мира, а также в Индии, Пакистане, Иране, ЮАР. В Великобритании запылали костры. Жгли книги Рушди. В 1989 Аятолла Хомейни издал фетву - призывающий наказать богохульника религиозный вердикт:

Салман Рушди

Фото Оли Белкиной

Я хочу оповестить всех бесстрашных мусульман со всего мира… о том, что автор книги под названием «Сатанинские стихи», которая была составлена, набрана и опубликована в противостояние Исламу, Пророку и Корану, также как и ее издатели, которые были осведомлены о ее содержании, провозглашены madhur el dam [теми, чью кровь надо пролить]. Я призываю всех преданных мусульман устранить их как можно более спешно, где бы они не находились, чтобы никто никогда не осмеливался оскорблять Ислам.

В книжном магазине в городке Сан-Диего, в биографии Сьюзен Зонтаг читаю, что Зонтаг была одной из первых, вступившихся за Салмана Рушди. Она сравнила ситуацию 1989 года вокруг Рушди с ситуацией в Германии в начале тридцатых годов. В 1991 году был убит переводчик «Сатанинских стихов» на японский язык. В этом же году было совершено нападение на переводчика книги на итальянский язык. В 1993 норвежский издатель Рушди был ранен на пороге своего дома. Тем временем, Великобритания, взявшая Рушди под покровительственное правительственное крыло, тратила на его охрану до двух миллионов долларов в год. 1998 - Иран, желая улучшить отношения с Западом, снял фетву. Февраль 1999 - Аятолла Хассан Саней объявил награду в 2.8 миллионов долларов за голову Рушди. 2001: приезд Рушди в Калифорнию в Район Залива был намечен на 12 сентября, но 11 сентября был отменен. В ноябре, через два месяца после событий 11 сентября, Рушди напечатал в «Нью-Йорк Таймс» статью, озаглавленную «Да, речь идет об Исламе», в которой атаковал идеологию исламских фундаменталистов («Ислам был угнан религиозными экстремистами») и провозгласил, что идет борьба цивилизаций, борьба не на жизнь, а на смерть.

Читая тридцатистраничный репортаж в том же «Нью-Йоркере», в сентябре этого года, об Аймане аль-Завахири, идейном вдохновителе Осамы бин-Ладена, я вдруг наткнулась на несколько строчек о писателе, который, как и Рушди, был преследуем «исламистами». Его зовут Нагиб Махфуз (только я прочитала эту статью, как книга Махфуза попалась мне на глаза в Санта-Крузе в магазинчике «Локос»). Махфуз упоминался в статье в связи с Саидом Кутбом (Said Qutb), влиятельным литературным критиком из Каира, который его и открыл. Когда Саид Кутб, литкритик, египетский националист и идеолог Египетского Мусульманского Братства, узнал о том, что его казнят, он сказал: «Я благодарен Всевышнему. Пятнадцать лет я участвовал в деле Джихада, пока не добился статуса мученика». Кутб, открывший Махфуза, был повешен 29 августа 1966 года. Сам Нагиб Махфуз был награжден Нобелевской премией в 1988 году, а с 1994 года перестал писать, после того, как недалеко от его дома (он редко покидает Египет) его пырнули ножом (я на секунду забыла выражение «пырнули ножом», написав «был ранен ножом», но живущий во Франции писатель Андрей Лебедев только что мне сообщил в частном письме о некоем выходце из Алжира, на празднике Парижа «пырнувшем ножом» организовавшего это празднество мэра Парижа). Возможно, что Борис Чхартишвили, после своего знаменитого исследования «Писатель и самоубийство», должен взяться за другое исследование под названием «Писатель и фетва» или «Писатель и смерть».

После заявления Хомейни, Махфуз обвинил его в «интеллектуальном терроризме» в отношении Рушди, но потом поменял мнение, пояснив, что у Рушди не было права на оскорбление мусульманских святынь. Другой нобелевский лауреат В.С.Найпаул (Рушди, к слову сказать, не любит Найпаула) назвал поведение Хомейни «высшей формой литературной критики».

Мои знания об Исламе продолжают сгущаться. Соседка, по доброте душевной принявшая за меня посылку, расписалась: «Хабиб». Я вспоминаю, что в 1995 году у меня было свидание с мальчиком из Ливана (он потом уехал на Мальту). Не слишком ли много иностранных слов пришло в последнее время в английский язык? Фетва, джихад, «Аль-Джазира». Путаюсь в злобных муллах: мулла Омар, мулла Кальмар, мулла Меламид-ибн-Комар. Даже Ходжа Насреддин, повелитель литературолюбивых детей, больше не вызывает улыбки. Замечаю, что один из «плохих героев» в фильме «Властелин колец» ужасно похож на Осаму. Симпатичная девушка на вечеринке оказывается беженкой из Ирана - переводит с фарси. Родственница из Перу просит прислать книгу под названием «Талибан». В парке человек с бородой приветствует меня «Салямом-Алейкумом». Ответить «Алейкум Салям» или пройти с ним в ближайшее отделение полиции для выяснения личности? Третьего июля я получаю письмо от своего приятеля Терри, который спрашивает меня, не хочу ли я заполучить автограф Салмана Рушди.

e-mail #1

«Маргарита, известно ли тебе, что лауреат Пулитцеровской премии Майкл Шейбон будет интервьюировать Салмана Рушди 27-го сентября в книжном магазине The Rakeshaw? Это тот самый магазин, где в прошлом году выступал и сам Шейбон».

e-mail #2

«Терри, я бы очень хотела пойти! Но не опасно ли это? Вдруг «исламисты» узнают про выступления Рушди? По-прежнему ли ты переписываешься с Майклом Шейбоном? Я помню, ты говорил, что Шейбон сочинял один-единственный параграф в ответ на твои письма, но со временем увеличил эту квоту до четырех. Удалось ли тебе, после месяцев общения с ним, дойти до пяти?»

e-mail #3

«Маргарита, билеты на Рушди можно купить уже третьего сентября. «Ярость» или книга эссе входит в стоимость билета - двацать пять баксов. Поскольку ожидается много людей, место встречи перенесено. Кстати, когда еще не была снята фетва и Рушди был приглашен в Район Залива на званый обед в его честь, о месте обеда можно было узнать лишь в самый день встречи… Маршруты Рушди окутаны тайной».

e-mail #4

«Маргарита, отбрось свои страхи. Я тебя подвезу. Благодаря библиотеке Мошкова, мне удалось достать полный текст «Детей полуночи» на английском. Это один из тех классических романов с солидной репутацией, который каждый должен прочесть. Прочесть и придумать свой собственный взгляд на него. Рушди может похвастаться настоянным на опыте отличительным авторским стилем, но все же я не уверен, что это роман настоящего литературного олимпийца».

e-mail #5

«Уф, Маргарита, я рад, что ты наконец согласилась. Интересно, путешествует ли он до сих пор с телохранителями, вооруженными до зубов. Почему-то я вдруг вспомнил, что он любил видеоигры Sega в те годы, когда был вынужден прятаться».

e-mail #6

«По-моему, «Дети полуночи» - один из самых главных романов столетия. Однако, не знаю, входит ли он в лучшие двадцать пять или в лучшие пятьдесят. Сейчас я читаю «Прощальный вздох Мавра» и «Земля под ее ногами» (1999). Забудь о втором. По-прежнему не уверен, что Рушди - высококлассный писатель. Он с легкостью наводняет большое полотно живописными персонажами и богатством деталей, но порой его писательство кажется натужным и непробиваемым - и, конечно, оно не так элегантно, как творчество Маркеса, хотя Рушди, подобно Фаулзу или Маркесу, подпал под обаяние магического реализма. Но, может, в этом вся соль. История Индии высмеивает форму и наличие какой-либо линейности».

Неожиданно по семейным обстоятельствам мне нужно лететь в Петербург, и я облегченно вздыхаю. Моя встреча с Салманом Рушди не состоится.

Дайте мне миллион долларов за голову Салмана Рушди, напеваю я в самолете «Люфтганзы», радуясь тому, что удаляюсь от встречи с СР.

Вот вам голова Салмона Рушди, пою я и в ожидании самолетного завтрака делаю набросок овальной головы на салфетке. Салман Рушди учился в Кэмбридже на историческом факультете и выглядит импозантно - рисуем кустистую черную бороду, залысину и очки. Он смахивает то ли на немолодую сову, то ли на чертика под шофе. Несмотря на свои пятьдесят пять, Салман Рушди, судя по его последним снимкам, хорошо сохранился. Говорят, что его девушка - бывшая манекенщица. Увидя ее, он действительно потерял голову от любви.

Теперь осталось наполнить бумажную голову - кто знает, что там внутри? Расчерчиваю мозг на сегменты. Здесь роман, там - роман, тут - литературная ломка (двадцать шесть дней не писал). Ввожу шприц - под кожу вползает чудовищный страх: один - животный, за свою жизнь; другой - продуманный, взвешенный, интеллектуальный, - голый расчет. Вздымается объектив фотоаппарата, подымается давление, плещется в стакане вода, Рушди вздрагивает, Рушди дрожит. Старается не разглядывать раздающиеся в зале шумы. Даже микрофон напоминает ему черное дуло. Когда Рушди краешком глаза ловит своего умопомрачительного бодигарда, он надеется, что Падма не видит в том брутальной мужской красоты. Достоин ли я славы, что обрушилась на меня после проклятия Хомейни? - думает Рушди. Заслужил ли я - вместо ликований гонга и Гонкуров - столько гонений? Никогда бы не подумал, что именно этот безобидный роман принесет мне столько хлопот… Когда я в последний раз занимался сексом, когда в последний раз видел сына, с которым ездил в Индию в 2000 году?

За описание головы дайте мне миллион.

И вот я получаю письмо. Встреча с Рушди в Дэнвилле (штат Калифорния) состоялась. Пишет мне мой друг Т:

«Здравствуй, Маргарита! Падма Лакшми, девушка Рушди, выглядит просто потрясно. «Ярость» посвящена ей. Почему-то, глядя на нее, терпеливо стоящую с сумкой Louis Vitton на плече, в приструненном у талии черном плаще, я вспомнил патетичную Вивиен, жену Т.С.Элиота. Они прожили с Томасом около семнадцати лет. Некоторые исследователи потом утверждали, что Томас был гей. Соответственно, она якобы была его «бородой». Неважно, как обстояли дела, но она любила Томаса просто безумно. Держала дверь открытой в течение тридцати ежевечерних минут. Для него. Если ему в голову вдруг придет идея ее навестить. И вот как-то, когда разум ее совсем ослабел (однажды ее увидели мечущейся по улице в чем мать родила, оповещающую прохожих, что было найдено обезглавленное тело Т.С.Элиота), она наконец выследила его и пришла на его чтения (обычно таких вещей он не допускал - специальный секретарь был предупрежден насчет Вивиен, и как только она появлялась, Т.С.Элиот, испарялся, вылезая в окно). Она, как и девушка Рушди, также покорно стояла рядом со своим мужем, одетая в нацистскую униформу, держа на руках пуделя, бывшего домашнего любимца обоих, пока тот разбирался с почитателями его литературных даров. Ее домашний любимец, муж, теперь тоже мог назвать себя «бывшим». Вот тебе название для романа - девушка Рушди! Тут слышатся «Рупии» Бунина! Когда он шел на сцену, она случайно столкнулась с ним и только и смогла выдохнуть: «Том!» У меня в глазах слезы, когда я думаю о ней, психически подкошенной им - «Том!» Она любила его. А он, безлично поздоровавшись, равнодушно прошел мимо нее, а потом надписал ей свои книги (помнишь, кстати, жену Пола Остера, которая тихонько пристроилась в очередь за автографами вслед за нами, притворяясь обычной читательницей, а мы-то, по фотографии, снятой в Хельсинки Драгомощенко, знали, кто она есть, и с сожаленьем глядели под ноги, будто не замечая ни ее неприкаянность, ни под глазами мешков…), которые она ему принесла - и ускользнул. Потом она покончила с собой. Но все это - да и Пол Остер, о котором в следующем письме я тебе постараюсь еще написать, не имеет никакого отношения к Рушди. И какое отношение имеет к Рушди Шейбон??

Жена Шейбона, рыжеволосая детективщица с плохим вкусом в одежде, тоже была. Мужья сидели на сцене (Рушди поддергивал падающий микрофон, остря, что микрофону не хватает виагры), а их дамы светски расположились чуть в стороне. Падме вдруг стало холодно - бодигард тут же сдернул с себя пиджак, протянул ей. А вот тебе Рушди: серо-голубая рубашка, асфальтового цвета пиджак, черные ботинки, темно-синие брюки (никак не могу вспомнить, носки подбирают в тон брюкам или все же в тон башмакам?), сидит нога на ногу, руки сложил перед собою «в замок» (психологи говорят, что это «защитная поза»). Впрочем, все это на фото, которое я посылаю тебе. Галстук был у Шейбона. Рушди уверен в себе. Бритый телохранитель, похожий на Пима Фортауна, прислонил свою привлекательную фигуру к стене (прости, по соображениям безопасности, мне пришлось отсечь ему - нет, не голову, а всего лишь изображение головы, которая случайно попала в мой кадр... как он не улыбался, как не фрондировал и позировал мне... прости, Бодхисатва, прости, Бодигард!).

У Рушди - мягкий уютный английский с британским акцентом. Он индиец, родители - мусульмане, у героев его - смешанная разноцветная кровь. В детстве игрался в песочнице с детьми индуистов, сикхов, христиан, мусульман (отсюда, видно, и густой замес его прозы). В детстве в театре ему досталась горькая горбуньяя роль. Писать начал рано, первый рассказ назывался «На железной дороге» (почти Керуак). Отец обнаружил какой-то его детский рассказ, но показать отказался. Когда наконец умер, рассказ не нашли (тут Шейбон сообщает Рушди, что тоже начал писать в десять лет). Ранние ранимые мальчики!

В детстве Рушди, обожая фэнтэзи, перечитывал Артура Кларка, по чьему сценарию был поставлен фильм Кубрика «2001: Space Odyssey». Любимый рассказ: монахи купили суперкомпьютер, притащили его к себе в монастырь, чтобы с его помощью вывести на экран девять биллионов имен Бога. Как только компьютер выполнил свою задачу, с неба стали уходить звезды. Они гасли одна за другой.

Рушди: «нельзя убить Бога в самом начале. Если ты убьешь Бога на первых страницах, что же ты будешь делать потом?»

Рушди: «Филип К.Дик не умеет писать. Зато у него есть много хороших идей. В сайенс- фикшн у всех женщин (штамп или штамповка?) - огромные груди. Проза для детей - это гетто, и каждое гетто в свою очередь подразделяется на другие маленькие гетто - по годам. «Харри Поттер» стер в порошок жанровые границы, разрушив все представления о том, как надо писать для детей».

Рушди: «роман - это самая неуважительный тип письма. Он взрывает, ниспровергает каноны. Писатель должен быть безуважительным бунтарем. Джойс и Селин заботились о форме, довлеющей над нарративом. Обычное повествование, нарратив, стало прерогативой популярного чтива. Но нужен ли нам этот водораздел?»

Рушди: «идея «Сатанинских стихов» пришла ко мне, когда я читал «Мастера и Маргариту». Мастер (у которого есть своя собственная история) пишет историю Христианства - перемежающийся нарратив, как в «Сатанинских стихах». Когда он встречается с Дьяволом, он сообщает ему, что только что сжег свой манускрипт. Рукописи не горят, лыбится Дьявол». Зал рукоплещет.

Какая-то женщина сокРУШается, что так и не прочла «Сатанинских стихов» - обросли пролежнями, пролежав десять лет у нее на столе.

Рушди: «не нужно никакой особой смелости, чтобы читать. Это просто книга, и ничего больше. Я прочитал «Маятник Фуко» Умберто Эко - скучнейше! На обложке помещалась цитата из Энтони Берджесса о том, что направление, в котором смотрит маятник Фуко, это направление, в котором движется европейский роман. Я подумал, что мне нужно вскочить на автобус, идущий в обратную сторону. Вскоре мы встретились - Эко, Марио Варгас Льоса и я. Эко сказал: «ну вот мы и вместе, три мушкетера». Я сказал: «нет, мы три Stoodges». Эко парировал: «сначала мы были врагами, а теперь - подобно трем мушкетерам - друзья».

Рушди: «я слышал о новом фильме - там в парикмахерской точат лясы несколько черных парней. Один замечает, что Роза Паркс не заботилась ни о каких неграх, она просто устала и хотела присесть... Затем они говорят что-то нелицеприятное о Мартине Лютере Кинге. Эл Шарптон и Джесси Джексон, видные политические лидеры черных, заявили, что хотели бы вырезать из «Парикмахерской» эти сцены. Зачем же эта цензура? Цензура должна рассматривать каждый случай в отдельности. Общий принцип должен быть такой: разрешено все. А дальше - смотреть на редкие исключения».

Худший момент в его жизни - фетва, Аятолла Хомейни.

Рушди: «я получил письмо от поклонницы. Она обрисовала ситуацию, в которой человек заперся с заложником в пустой комнате и держит пистолет у его головы. Тот, кто откроет дверь, освободит заложника, но сам схлопочет пулю в лицо. Она написала мне, что я своим романом открыл ту закрытую дверь».

Сразу после объявления фетвы президент БАРД-колледжа Леон Ботштейн пригласил Рушди к себе в колледж, пообещав обеспечить охрану. Рушди там дали почетную докторскую степень, и он увидел получающих вместе с ним дипломы «босоногих детей с деревьями в волосах» («все это так отлично от чопорного капора Кэмбриджа!»).

«Я такой же мусульманин, каким может быть грецкий орех».

- Вы знали Форстера? - задаю я вопрос.

- Два года назад я ездил в Индию с сыном, отвечает мне Салман. Я поздравил Найпола с нобелевской премией, роняет он суховато. Зал рукоплещет.

История такова: Рушди ходил на лекции в Кэмбридж, а Форстер там жил. Рушди: «нет, он не пытался меня соблазнить». Пещеры снов, испещренные словами и предложениями. Встав, Форстер пытался их записать. Мысли были глубоки и невнятны. Каждый раз, когда Форстеру нужно было вставить что-то фантастическое и многозначительное в текст, он обращался к своим ночным записям.

Рушди: «я начал писать детские книги из-за моего сына. Когда тот принимал ванну, я рассказывал ему разные истории для детей».

- С каким из своих характеров ассоциируете себя вы?

- Не знаю, наверное, сразу со всеми.

У Рушди две пары очков - одна для чтения, другая - для дали. Я думаю, Маргарита, почему нет третьей пары очков - для письма?»