Проза

Hачало

Окончание

Две недели спустя Витя Бобриков деловито вошел во второй корпус
районной больницы. На пороге он топнул, стряхивая с ботинок снежок,
и прошел в сторону больничного гардероба. В правой руке Витька
сжимал увесистый полиэтиленовый пакет, где лежали совершенно невероятные
вещи: полкило сладких груш, коробка ванильной пастилы, пачка шоколадного
печенья и две ножки жареной курицы, заботливо обернутые матерью
в фольгу. Чудесные дары предназначались вовсе не Раисе Павловне,
как можно было предположить. Несколько дней назад на плановое
обследование сюда легла Клара Вениаминовна. Сегодня у мировой
старухи был юбилей, и семейство Бобриковых решило порадовать ее
заботой.

Гардеробщик подозрительно оглядел визитера. Под глазом у Витьки
красовался бардовый фингал, на лбу заживали старые царапины, рубаха
его была выпущена из штанов, а уголки воротничка нагло топорщились
вперед. Это сегодня после уроков у него произошла встреча с пацанами
параллельного класса. Встреча произошла почти без потерь – он
отбился ручкой отцовской гантели.

– Скажите, кардиология на каком этаже? – спросил мальчишка.

– Четвертый, – ответил гардеробщик.

Витька направился к лестнице, лифтам он не доверял. Ему не терпелось
поделиться со старушкой хорошей новостью: в связи с болезнью Раисы,
им поставили новую литературшу, молоденькую выпускницу института.
Она была скромная, тоненькая, вобщем, очень приятная внешне. Бобрикову
даже впервые стало неудобно за свой внешний вид. Весь урок он
завороженно ее разглядывал, ничего не слушая, хотя учительница
очень подробно рассказывала про южную ссылку Пушкина, а на втором
уроке она сообщила, что просмотрела старые классные сочинения,
и похвалила Бобрикова за оригинальность суждений.

Взойдя на четвертый этаж, Витька замешкался. Перед уходом мать
несколько раз повторила ему номер старушкиной палаты. Номер состоял
из трех чисел, и всю дорогу Витька повторял его в уме, даже не
сомневаясь, что запомнил навечно. А теперь вот напрочь забыл.
Дежурная медсестра посмотрела на него без интереса, Витька поставил
на пол пакет и спросил:

– Подскажите, Клара Вениаминовна Гуляева в какой палате?

Женщина заглянула в тетрадку, провела по страничке пальчиком и
вдруг пристально взглянула на Витьку.

– Ты ей кто?

– Никто. Просто сосед… Передать надо кое-что.

Он подумал, вдруг она скажет, что несовершеннолетним можно входить
в палату только со взрослыми, или еще какую-нибудь ерунду, и уже
даже придумал, как возразить. Но женщина сказала:

– Она умерла. Сегодня, рано утром. Мы уже сообщили родным…

Витька удивился, он неожиданности щеки его раскраснелись, а фингал
под глазом отозвался тупой болью. Он отвернулся, отошел к окну.
Из-за туч ласково выглянуло солнце, такое редкое в самом начале
зимы. Почему-то он подумал о безделушках старухи, расставленных
по тумбочкам, комодам и столикам. Фарфоровые балерины, дымковские
медведи, керамические зайцы, деревянные мужички… Как же она теперь
без них? Сердце сдавило от страха, что теперь в далеком и недосягаемом
месте, куда отправилась Клара Вениаминовна, ей придется читать
стихи совсем другим, непонятливым детям. И читать придется на
память, книги-то все остались здесь.

Но слез почему-то не было. Он привык к мысли, что когда кто-нибудь
умирает, кругом обязательно плачут. Когда умер отец, горько плакала
мать, он сам, даже двухлетний Сашка заревел, глядя на них. А теперь
вот слез не было. Он почувствовал, будто внутри от него откололся
кусочек чего-то живого, очень ценного. И теперь этот кусочек невозможно
будет приделать обратно, потому что не было, и наверно никогда
не будет такого суперклея.

Витька еще постоял так немного, потом вернулся к медсестре.

– Подскажите, в какой палате лежит Холодкова Раиса Павловна?

Женщина снова провела по страничке пальчиком.

– В четыреста сорок седьмой, – удивленно ответила она, – По коридору
до конца и направо.

Витька взял в руки пакет. Во всем этом он видел железную логику.
Разумеется, Раиса Павловна проживет очень долгую жизнь. Она будет
преподавать до самой пенсии, куда ее проводят с уважением и почестями,
а потом снова вернется в школу, потому что не сможет отказаться
от удовольствия «дарить детям знания и навыки, обучать ответственности
и дисциплине». И, как это ни было странно, Витька впервые чувствовал
к ней благодарность. За то, что так долго и упорно испытывала
его на прочность. Обстоятельства ведь приходят и уходят, это человек
остается.

От школьных учителей в седьмом «Б» быстро стало известно, что
с литературшей произошел банальный приступ стенокардии. В тот
вечер скорая приехала довольно быстро, Витька даже без проблем
успел забрать до прихода матери брата с сестрой. Теперь Раиса
проходила долгое обязательное обследование, а после больницы,
судя по школьным слухам, директриса уговорила ее взять отпуск
и отправиться куда-нибудь на юга.

Она сидела возле окна, держа в руках газетный листок, но не читала,
а только безучастно смотрела в окно. Не имея привычки бездельничать,
Раиса испытывала угрызения совести, и чтобы заняться хоть чем-то,
гадала кроссворд. Выходило у нее это плохо.

Бобриков подошел к ее тумбочке, поставил на пол пакет.

– Здравствуй, Витя, – она повернула к нему исхудавшее, удивленное
лицо.

– Тут кое-какие гостинцы, – сразу к делу перешел он, выкладывая
на тумбочку груши, пастилу, курицу, обернутую в фольгу, – Вы поешьте
сразу, а то испортятся, хорошо?

Она растрогалась, почему-то всплеснула руками.

– Ну зачем ты?.. Мне этого никогда не осилить.

– А вы поделитесь с соседками, – предложил он, – Устройте пир.
Мать говорит, зимой витамины полезней всего. А от сладкого повышается
мозговая активность…

Он запнулся, вспомнив лицо Клары Вениаминовны.

– Ты с кем-то подрался? – спросила Раиса, разглядывая его.

– Да, заживет! – хохотнул Витька, – В первый раз, что ли?

– А как вообще?

– Учительница новая пришла, вместо вас… Только институт закончила.
Меня похвалила за последнее сочинение. Помните, про Сильвио? За
оригинальность суждений.

В этом, Бобриков, пожалуй, победил. Зато кое-какая удача оказалась
и на ее стороне. Раисе за нее было стыдно и одновременно радостно:
Машка похвасталась, что Геша дал отворот-поворот своей многодетной
пассии. В тот же день сантехник и продавщица спешно подали заявление
в загс, и теперь дочь с нетерпением готовилась к свадьбе.

Несколько дней назад в этой самой палате ее навещала Тамара. Она
сдерживалась, чтобы не заплакать и не взволновать больную еще
больше, все спрашивала про Павлика.

– Прости меня, Тома, – вдруг сказала Раиса, понимая, что никогда
не признается ей в обмане, и от этого испытав еще больше стыда
и горечи, – У тебя обязательно родится здоровенький внук, вот
увидишь! И все у вас теперь будет хорошо, ты только не плачь постоянно…

Она посмотрела на Витьку. Говорить им, по сути, было совершенно
не о чем. Но, тронутая его заботой, такой нелогичной, бескорыстной
и незаслуженной, она подумала, что в ее жизни никогда не было
человека ближе, чем он.

– Ну я пойду, – сказал он, – Всего хорошего…

Женщины в палате с любопытством обступили Раису.

– Внук, что ли? – спросила ее соседка по койке, – Ишь, какой шустрик!

Раиса качнула головой, отложила газету в сторону и снова принялась
смотреть в окно. Глаза ее намокли, и все поплыло, и смешалось,
словно в тумане…

Витька бежал по улице, закрывая лицо от колючего ветра. С тех
пор, как мать, узнав о похождениях Геши, все-таки выставила сантехника
за дверь, в доме стало уютнее, и как-то теплее. Витька всегда
был уверен, им вчетвером больше никто не нужен для счастья! Вот
только о потерянной фотографии Анжелины Джоли жалел страшно.

Впрочем, с приходом новой литературши, звали ее Ольга Андреевна,
образ актрисы несколько отошел на второй план. Витька, конечно,
по-прежнему считал ее самой прекрасной женщиной на свете, но почему-то
ехать в Америку раздумал.

Да и откуда, скажите на милость, ему было взять денег на поездку?
А потом еще на бриллианты? И рестораны? К тому же в роду у Бобриковых
всегда рожали много детей, а у них, за океаном, так, вроде, было
не принято.

Вобщем Витька решил пока остаться здесь, хорошенько разобраться
с собственными жизненными планами. А там, глядишь, и жизнь потихоньку
наладится!

Только не надо ничего бояться, и ждать от нее чудес.

Март, 2008 г.