Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

Глава 17

Мы вышли с Джоном на стремнину, образующуюся в этом месте залива от
столкновения волн с маленькими промежуточными островками.
Задачей было нащупывать ногами клэмс, гладкие круглые ракушки
белого и коричневого цвета, которые употребляются здесь в
пищу и в сыром, и вареном виде.

– Носки – чтоб не поранить ноги, – сказал Джон, хотя это давно стало
понятно, и нырнул.

Две его ступни в мокрых белых носках застыли на пару мгновений перед
моим носом, словно в подтверждение его слов. Пластмассовое
ведро, куда он предполагал сваливать добычу, осталось на
поверхности, словно поплавок. Джон держался за него, чтобы
лучше сохранять равновесие. Мне бы тоже не помешало иметь такую
опору – я был крупнее соседа раза в полтора. При таком росте
встать с ног на голову труднее. Вынырнул он довольный,
прижав несколько больших черных раковин к своему впалому животу.
Он высыпал их в целлофановый пакет, держащийся у него на
запястье, и нырнул опять. Я походил немного, ощупывая дно
ногами, тоже нырнул, но течение отнесло меня от предмета,
который я принял за ракушку, и мой улов составил пару круглых
камней-голышей. Я швырнул их подальше в воду, обнаружив, что
течение растащило нас с приятелем футов на двадцать. Я пошел в
сторону Джона, подставив грудь набегающему водяному потоку.

– Не ходи сюда, – закричал он. – Тебе лучше найти свой собственный
Клондайк. Они живут колониями.

Ветер донес до меня его слова в целости и сохранности. Я потоптался
на месте, нырнул опять, вытащил три клэмс небольшого
размера, положил их в карман шорт и стал бродить кругами вокруг
точки их обнаружения. В этом нехитром деле навык приобретается
быстро. Вскоре мне повезло нащупать ногой несколько крупных
раковин, но когда я нырнул, течение вновь снесло меня в
сторону. Я вернулся к «своему собственному Клондайку». Теперь я
нырял против течения, с упреждением, сообразив после
нескольких неудачных попыток, какое усилие следует приложить, чтобы
обмануть подводную стремнину.

Вскоре раковины скрипели в моих карманах костяными боками; я подошел
к Джону и ссыпал их ему в пакет. Тот похвалил меня,
предложив найти еще по одному моллюску перед уходом. Когда он ушел
под воду, смешно трепыхнув передо мною своими ножками, я
обнаружил, что все мои плечи облепили оводы. Они выследили нас
и теперь не собирались отставать, несмотря на усиливающийся
ветер. Я ушел под воду, но зеленые твари остались сидеть на
моих плечах, вонзив свои поганые зубы в мою кожу. Я стряхнул
их руками и проплыл под водой, насколько хватило дыхания,
чтобы избавиться от назойливых насекомых. Я вынырнул в
нескольких дюймах от Джона, течение на этот раз снесло нас
довольно синхронно. Оводов в этом месте действительно не оказалось.
Джон выловил еще две ракушки и, зажав их в ладони правой
руки, указал ею на крошечный безымянный островок футах в
тридцати от нас.

– Хелен была мне не сестра, а любовница. Я назвал этот остров в ее
честь островом Святой Хелен.

Его сообщение было для меня неожиданностью. Хелен переехала к Джону
примерно год назад. Известно было, что она страдает какой-то
неизлечимой болезнью. Крупная и тихая, она приобщила соседа
к церковной жизни, привела в порядок его быт. Он даже
немного отъелся за время ее пребывания. Некоторое время о
серьезности болезни можно было только догадываться. Хелен
самостоятельно ездила на медицинские процедуры, за покупками,
выгуливала Скутера, часто возилась по хозяйству во дворе. Месяца за
два до смерти она стала абсолютно лысой, малоподвижной и
молчаливой. Я поразился этому внезапному изменению, зайдя к
соседям позвать их на вечеринку. Джон пришел тогда один,
пьяный, одетый для смеха в женское платье, пытался играть на
электрических клавишах какой-то вальсок. Он похоронил Хелен
недели две назад, но уже несколько раз приходил купаться к нам
бассейн с разными девушками.

– Мы часто приплывали с ней на этот остров и загорали там голыми. Ты
любишь загорать голым?

Я спросил его, зачем он выдумал для нас историю с сестрой, но он
ответил, что опасался осуждения Наташи.

– Она видела меня с разными девушками. Я не хочу, чтобы твоя жена
считала, что я бабник.

– Она считает, что ты пьяница, Джон. До твоих девушек ей нет дела.
Мы были бы только рады погулять у тебя на свадьбе.

Я вспомнил чудовищных кляч, которых Джон возил по местным барам и
дайнерам*, и улыбнулся тому, что он назвал их «девушками».
Пару раз он появлялся у нас в гостях в обществе кристально
интеллигентных особ, но речь в тех случаях шла только о дружбе,
не о любви. Возможно, дружба эта строилась «золотыми руками»
моего приятеля: он мог починить и швейную машинку, и
трактор. Сейчас мне стало грустно видеть, какими глазами он
смотрит на свою священную землю: клочок суши, где с трудом могут
разместиться только два человека.

– Она попросила развеять ее прах над этим островом, – продолжил он.
– Я храню его в большой банке из-под кофе. Давай сегодня
после ужина это и сделаем.

– Уже будет темно.

– Отлично. Мы поплывем на остров Святой Хелен с факелами в руках.
Она была бы очень довольна, если узнала бы, как мы обставили
ее похороны. Возьмем с собой пива, посидим…

Мне участвовать в варварских ритуалах не хотелось. Я предложил
перенести мероприятие на завтра, а сегодня дождаться Наташи и
поужинать всем вместе. Я знал, что Джон любит такие визиты
вежливости и вряд ли откажется. Пока он размышлял о своих
планах, нас опять вычислили и облепили по пояс проклятые зеленые
твари. Мотая головами из стороны в сторону, шлепая себя по
плечам и животу, мы побежали к берегу. Я вновь напоролся на
чью-то крабью ловушку, но до нее нам уже не было дела. В
мановение ока мы протиснулись сквозь береговые заросли и
вздохнули спокойно только после того, как захлопнулись в автомобиле.

– Эти мухи еще хуже, чем ядовитый плющ, – сказали мы одновременно и
безрадостно рассмеялись.