Онтологические прогулки

Давид и Голиаф

Уже издалека философия производит неизгладимое впечатление: ее тело
огромно и невероятно развито, великолепные доспехи сверкают
на солнце, вооружение изощренно, из под шлема проступают
черты то благородного грека, то храброго француза, то
углубленного немца, каждый её шаг сотрясает землю, а победный возглас
заставляет застыть в восхищении. Кажется невозможным и
дерзновенным даже приблизиться к ней, а прикоснуться –
кощунственным, настолько она прекрасна и величественна.

Однако, проведя много лет в тени философии, я стал замечать, что,
шагая вместе с ней, я стою на месте и порядком подотстал от
тех, кто дерзал, не взирая на её установки, что, используя её
доспехи и вооружение, я не сражаюсь и завоёвываю, а
отбиваюсь, защищая давно никому не интересное, что, с восхищением
вглядываясь в любимые лики, я всего лишь смотрю в пыльное
прошлое.

Осознав это, я вышел из под её тени и обнаружил, что всё её
великолепие – это химера, за которой прячется огромный холодный
труп. Конечно, философию никто не убивал; нет, этот жесткий
прагматичный мир скорее поддерживал её, чем гнал, и это не
удивительно, если учесть, что идеи очень хорошо управляют людьми.

Камень Давида ударил в единственное незащищённое место Голиафа –
неприкрытое лицо. Точно так же я хочу поступить с философией –
ударить в её самое слабое место. Если бы Голиаф оставил
голым всё тело, а закрыл бы голову, то остался бы жив; так и
философия считает самым слабым своим местом – тело, периферию,
и совершенно не защищает свою голову. Наоборот, она
выставляет, как Голиаф, своё лицо на всеобщее обозрение, она
гордится им, считает его своей основной заслугой, возносящей до
царского положения.

Своим наивысшим достижением, своей славой, самым сильным аргументом,
своим лицом и флагом философия считает трансцендентальное
сознание. Человек разумен! Это звучит!

И если человек действительно разумен, то философия по праву является
его самой совершенной манифестацией! Так же как разум
делает человека высшим существом во вселенной, так и философия
царит над его способностями как их высшая реализация!

Однако хватит восклицательных знаков, презентация закончилась,
противники, судьи и зрители разогрелись, настало время поединка.

Я запущу свой камень в лицо философии – концепцию
трансцендентального сознания. Гигант, конечно, сразу не свалится, но мой
мираж, я надеюсь, исчезнет. Итак, вперёд!

Зеркало для героя

Сердце философии – трансцендентальное сознание, сердце
трансцендентального сознания – феномен осознания.

Хотя философия как таковая берет свое начало в античной Греции, всё
же формирование её уже как вполне зрелой и самостоятельной
деятельности приходится на новое время. И первым, и
определяющим в этом формировании стала реализация феномена осознания
Декартом. Открытие феномена осознания, его исследование и
описание Декартом было настолько мощным событием, что оно не
только надолго задало перспективу развития философии, но и до
сих пор определяет то, как мы мыслим, если пытаемся мыслить
о сознании, бытии, человеке как разумном и т.д..

Реализация феномена осознания Декартом стала «мировым событием»
(Мамардашвили), поскольку открыла для человека и человечества
осознанный, намеренный доступ в сферу, которая так манила и
восхищала древних греков и которая так пугала средневековую
Европу.

Феномен осознания – ключ к сфере сознания, дверь, через которую
человек открывает для себя пространство, в котором он свободен
как сознающий и осознающий человек, как человек разумный.
Декарту удалось найти точку опоры там, где человеку до сих пор
этого сделать не удавалось. Парадоксально, что сфера, в
которой человек уже так много сделал, пространство, в котором,
как кажется, он уже вполне обжился, были недоступны его
намерению; он не мог контролировать свои действия здесь, прежде
всего потому, что не имел соответствующего инструмента,
исходной точки контролируемого движения.

Человек как сознающий и мыслящий не имел возможности мыслить
достоверно, так как любая попытка размышления упиралась в
отсутствие «надёжной» исходной точки, позволяющей размышлению быть
достоверным, очевидным, не допускающим в себя посторонние,
внешние допущения, например, о существовании мира, или бога,
или души.

Было необходимо найти достоверность, архимедову точку опоры в самом
сознании, в самом человеке как мыслящем, разумном существе,
или смириться с его животной, тварной природой. И такая
точка опоры была найдена, точнее, не найдена, а завоёвана в
исключительно храбром подвиге Декарта.

Феномен осознания прост, в формулировке Декарта он звучит как «Я
мыслю, я существую», но осуществление его чрезвычайно трудно
(для современного человека, для предшествующих типов человека
это просто невозможно), так как требует от человека
действительно, в реальном опыте осознать себя единственным
существующим чистым осознанием во вселенной.

Но Декарту это удалось и человек, а вместе с ним и философия
получили точку опоры, инструмент разума – феномен осознания,
позволяющий не только намеренно попадать в сознание, но и
контролируемо двигаться, действовать в нем. Контроль осуществляется
за счет способности феномена осознания отслеживать не только
содержание действия, но и положение самого действующего.

Прорыв произошел, старт был дан, и человек рванул завоевывать
заселенную дикарями америку сознания; философия на глазах набирала
силу и за короткий срок превратилась в сложную, изощренную,
многоликую гидру, стремящуюся подмять под себя все
открывшееся пространство.

Например, Гуссерль пишет об этом так: «Великий поворот к
трансцендентальной субъективности: поворот к ego cogito как к
аподиктически достоверной и последней почве суждений, как основе
радикальной философии».

Философия очень хорошо понимала значение открытия феномена
осознания, всё остальное представляло собой не принципиальную, а,
скорее, техническую трудность: если найдена точка существования
несомненной очевидности внутри сознания, то обоснование
трансцендентальности сознания не представляет большой
трудности, и разные формы такого обоснования были разработаны в
философии достаточно быстро и успешно.

Философии оставалось только наслаждаться достигнутым успехом и
пожинать его плоды, задавая перспективу остальным наукам и
контролируя их деятельность из своего всевидящего ока с
обращающимся мечом – феноменом осознания.

Чем больше развивалась философия, тем больше она убеждалась в
гениальности и незыблемости своего начального шага – в открытии и
формулировке феномена осознания. Разглядывая своё
великолепное строение в зеркале осознания, постоянно переспрашивая
своё зеркало, является ли она самой прекрасной на свете,
философия неизменно получала один и тот же ответ: да, ты самая
прекрасная на свете и прекраснее тебя нет. Единственное, что не
приходило ей всё это время в голову, это вопрос, а у кого
она спрашивает и во что именно она смотрит, ведь феномен
осознания показывает лишь только то, что в него вкладывается
осознающим, следовательно, философия и видела в зеркале себя и
спрашивала только у самой себя.

Дом на песке

Любуясь своим отражением, философия даже не попыталась задуматься
над тем, является ли формулировка феномена осознания,
сделанная Декартом, единственно возможной и, если нет, то какие ещё
формулировки возможны, и не изменится ли представление о
сознании в результате этих новых исследований.

Отсутствие новых исследований в этом направлении объясняется,
конечно, не техническими трудностями, в рядах философов были
прекрасные мыслители и созерцатели; основной причиной такого
удивительного «некритицизма» философии являлось то
обстоятельство, что определяющим мотивом философов нового времени было
обоснование человека как разумного, сознающего, духовного
существа, связанного самой своей природой как разумного с богом.
Это единственная, но очень сильная причина неудачи этого
великолепно начавшегося прорыва философии.

Если бы философия начала исследовать осознание во всех его возможных
модусах, то очень скоро бы обнаружила, что модусов этих
достаточно, во-первых, для понимания того, что сознание – не
единственная сфера, где действует феномен осознания, и,
во-вторых, что феномен осознания может действовать и действует без
сознания (звучит нелепо, если понимать осознание как
сознание сознания).

Соединить идею бога и идею человека философии удалось, так же как
обосновать всеобщность своих утверждений, но какой ценой?

Чем заплатили философы за то, чтобы иметь возможность «производить
законосообразные мысли», как сказал бы Мамардашвили, и,
прежде всего, с неопровержимой очевидностью утверждать, что идея
бога необходимо присуща трансцендентальному сознанию?

Отвечу сразу – слишком дорогой ценой, а именно:

– пришлось постулировать сознание как особую субстанцию,
принципиально отличающуюся от другой субстанции – материи; отсюда
непреодолимый дуализм, который как только ни «разрешали»,
например, при помощи постулата о предустановленной гармонии у
Лейбница, или превращения сознания в абсолют у Гегеля и пр.;

– пришлось разделить сознание на трансцендентальное сознание, особое
пространство особых предметов, «абсолютную эгологическую
сферу бытия» у Гуссерля, и психологическое сознание;

– пришлось выделить человека из вселенной как принципиально
отличного от других существ и одновременно самого человека разделить
на природное существо и разумное существо – всё по тому же
признаку сознания, который становится уже совершенно
расплывчатым, годным на что угодно, и, следовательно, реально ни на
что не годным;

– пришлось забыть о реальном философском исследовании человека как
действительной части вселенной, а не особого, выделенного из
неё существа;

– пришлось отказаться от реального взаимного сотрудничества со всеми
областями человеческой деятельности, и, прежде всего, с
науками;

– пришлось отказаться от прояснения ключевых понятий, прежде всего,
понятия сознания и осознания, предположив их совершенно
очевидными, а, на самом деле, приняв их такими, какими они были
сформулированы Декартом в феномене осознания. И т.д., и
т.д., и т.д..

Таким образом, то, что должно было стать начальной точкой развития
философии, а именно: открытие феномена осознания, стало её
концом, так как после этого не было сделано ни единого
сколько-нибудь серьёзного шага в направлении прояснения и
исследования феномена осознания.

Если сначала стремление философии к доминированию и исключительности
казалось вполне правомерным, никто не оспаривал её
первородства, то постепенно другие участники современного
исследования и освоения человека – науки, искусства, литература и пр.,
стали действовать вполне самостоятельно и, несмотря на и
даже благодаря этой самостоятельности от философии, вполне
успешно.

Например, открытие Фрейдом некоторых особенностей человеческого
поведения, связанных с многослойностью сознания, значительно
продвинувшее понимание человека, было серьёзно «затуманено»
честным (соответствующим философской традиции) употреблением
терминов «сознание». До сих пор (!) психологи и психотерапевты
употребляют термины, подобные термину «бессознательное»,
вкладывая на практике совершенно другой смысл, чем тот,
который был заключен философией в этом термине.

Что говорить о неевклидовой геометрии или теории относительности?!
На самом деле трудно себе представить, каким мужеством надо
обладать, чтобы попробовать подумать о параллельных линиях
так, как это сделал Лобачевский!

А сколько сил, времени было потрачено на заранее обреченные на
неудачу попытки исследовать вопросы о взаимосвязи бытия и
сознания, о первичности одного по отношению к другому, о
возникновении сознания и даже жизни вообще, о взаимосвязи мозга и
разума и т.д., и т.д..

Философия продолжала настаивать на своём, всё больше обособлялась и
всё дальше уходила от передового опыта человечества, точнее,
она-то стояла, а опыт уходил; и где сегодня философия? Кто
из ученых на неё равняется? Что она сейчас даёт
человечеству, кроме песен о своём великом прошлом?

Так что давно пора действительно исследовать фундамент философии –
концепцию трансцендентального сознания и её ядро – концепцию
феномена осознания. Это я и попробую сделать и, если повезёт
и получится протянуть это исследование до конца, а это
очень не просто, то будет понятно, есть ли у философии шанс на
будущее или она продолжит прозябать на университетских
кафедрах, «изучая некоторые аспекты понятия икс в ранних
произведениях персонажа игрек».

Феномен осознания или мерцающая планета

Начну с феномена осознания, этого удивительного события, которое
случается миллиарды миллиардов раз в день, но уловить которое
невозможно; если бы человек мог «видеть» каждый акт осознания
как вспышку, то из космоса он наблюдал бы землю как
мерцающую планету.

Феномен осознания в формулировке Декарта звучит так: «Я мыслю,
следовательно, я существую». Характерно, что более точной, более
соответствующей фактическому событию была бы формулировка:
«сомневаюсь», а не «мыслю», но это не принципиально, хотя,
повторяю, характерно.

Декарт фактически ухватил, зафиксировал себя сомневающимся. Кажется,
что в этом действии нет ничего необычного, человек в
течение дня тысячи раз схватывает себя делающим, переживающим
что-то, но не думает при этом о трансцендентальном. Декарт
выделил именно случившийся факт осознания, или осознание как
фактическое событие. Или ещё более точно: сомневаясь, Декарт
ухватил себя осознающим это сомнение.

То есть в акте сомнения он ухватил, а потом описал невидимый, но
присутствующий в сомнении элемент, который назвал осознанием.
Невидимый, потому что сомневающийся поглощен сомнением,
действие сомнения, в котором «задействованы» внимание, речь,
рассуждение и пр., направлено на свой предмет, осознание же – на
само действие сомнения. Человек не может «видеть» себя
осознающим, так как позиция осознания всегда находится вне
внимания, внимание само является предметом осознания.

Вообще, чтобы ухватить осознание как осознание, нужно накопить
определенный опыт «отслеживания» осознания. Об этом дальше, пока
вернёмся к Декарту.

Для него, как и для философии нового времени, а, кто знает это
время, очень хорошо понимает, почему это так, важно зафиксировать
факт несомненности и очевидности осознания.

Мамардашвили описывал этот опыт как «метафизическое апостериори», то
есть опытным путем найденное неопытное, «заопытное», если
буквально расшифровывать термин «метафизика».

Найти точку «чистого» сознания – вот в самом краткой формулировке
задача философии того времени; не стоит думать, что философия
вне истории, она более чем в истории, всегда есть
определенное понимание того, что предстоит сделать, «зона ближайшего
развития» всегда очерчена.

Декарт решил эту задачу – открыл способность осознания как феномен
сознания, причем установил при этом его неопытный,
непредметный и поэтому «чистый» характер. Путь к построению чистой
философии, обоснованию разумности человека и всеобщности наук
был открыт. Так думала философия, но на самом деле она лишь
интерпретировала феномен осознания так, чтобы реализовать то,
что она считала своим призванием, своей миссией.

То есть философия уже имела определенные представления о том, чего
ей очень хотелось, она была готова поступиться кое-чем ради
достижения своих целей. Этим кое-чем стал феномен осознания,
выудив из него то, что ей было нужно, философия тут же
забыла о нем, прекратив его дальнейшее исследование. Она не
рассматривала осознание как есть – а это должно быть всегда
первым принципом всякого исследования, она рассматривала его как
надо – жестокая ошибка.

Для того, чтобы «увидеть» в феномене осознания то, что ей было
нужно, философия должна была знать, что ей нужно. Обратимся к
этому: заимствуя «почтение» к математике, геометрии и подобным
знаниям, которые кажутся полученными не из опыта, а из
чистого разума, в древней Греции, более того, превознося такой
тип знания до значения идеальной матрицы любого знания,
философия, как ей казалось, с полным основанием рассматривала
человека как носителя способности, производящей такое знание, а
именно: разума, мышления, сознания.

Здесь, в этом предположении, а, предположение, как известно, мать
всех проколов, и заключается основная ошибка, или, лучше,
основное ограничение философии, которое и сегодня (!) всё ещё
требует прояснения и исправления.

Многие исследователи отмечали определенную некорректность в том, что
философия рассматривала математику и геометрию как матрицу,
под которую подгонялись результаты исследований, но
«разобраться» с феноменом осознания никто не попытался, уж слишком
«красивым», «совершенным» и одновременно удобным он
оказался.

Философия предположила, что мышление, способность мыслить является
проявлением особой сферы сущего, особой субстанции,
характеризующейся идеальностью своих предметностей, имеющих свое
основание не в опыте, а в самих себе как самотождественных
феноменах. Исходя из этого предположения, философия и вытащила из
феномена осознания осознание как чистую, неопытную форму
сознания, построив на этом учение о трансцендентальном
сознании, со всеми вытекающими, достаточно посмотреть Декарта,
Канта, Гегеля или Гуссерля.

Взяв специфический, особый модус мышления, проявляющийся в
действиях, производимых в математике, геометрии, а именно: мышление о
схематизации определенного опыта, например, опыта счета,
или движения в пространстве, которое, конечно, не имеет
прямого отношения к опыту, и проигнорировав его связь с опытом за
счет выделения его абстрактного (особого предметного)
характера, философия постулировала это мышление как идеальный
пример отличительной, формообразующей способности человека,
которая является проявлением его укоренённости в идеальной
субстанции.

Эту способность мыслить философия расширила до категориальной
характеристики человека – сознания; здесь я не буду рассматривать
различные концепции о сознании, например, как особой сфере,
к которой человек может «подключаться» через феномены
(например, совести). Для меня важно подчеркнуть, что способность
мыслить об абстрактном становится для философии матрицей всей
жизни человека как разумного, сознательного существа. Даже
в моем описании, поскольку я использую (пока) те же термины,
чувствуется неразбериха, неопределенность и многозначность
классической философской терминологии о сознании, поэтому
трудно держать последовательность рассуждения и следить за его
движением.

То есть все возможные модусы человека рассматриваются через модус
мышления об абстрактном. Это приводит к разделению
деятельности человека на естественную, природную, предметную, опытную и
т.д., и собственно «человеческую», разумную, сознательную и
т.д. Соответственно, восприятие, движение, переживание и
многие другие виды деятельности стали деятельностью человека
«как машины» (по Декарту), то есть вообще выведены за пределы
природы человека как человека, стали природными, низкими,
почти греховными. В противоположность другим видам
деятельности, которые характеризуются как проявления способности
мыслить.

Вообще в философии, как это ни парадоксально звучит, термин
«сознание» – самый тёмный, расплывчатый и многозначный, каждый из
философов употреблял его в соответствии со своим построением
концепции. Это была цена за точное и однозначное определение
трансцендентального сознания, как сознания, которое связано
с феноменом осознания. По этой причине и сам феномен
осознания рассматривался только как «чистое осознание», то есть от
феномена осознания была взята его фактичность,
существование, не зависимое от конкретного содержания события, например,
сомнения, а от сознания была взята его чистота, как
проявление идеальной субстанции.

Философии нужна была связь идеального и материального, фактичность
материального была очевидна, также как идеальность сознания
(разума), тогда как материальному не хватало всеобщности,
разумности, а сознанию не хватало фактичности. Феномен
осознания и стал этим связующим звеном, которое, как казалось
философии, разрешит это противоречие, так как он одновременно и
фактичен, обладает «материальной» характеристикой, и идеален,
так как ухватывается только мыслью.

Феномен осознания – это мыслящая вещь, «партикулярное естество» по
Канту. Всё последующее движение мысли в философии
определяется этим исходным пунктом, соединяющим в себе несоединимое,
фактическое единство разнородного, «единство многообразия» у
Гегеля, чудо, тайна, «вещь в себе», которую можно только
принять, но исследовать, а тем более объяснить которую
невозможно в принципе. Те из философов, которые это понимали,
принимали это как факт; те, кто не понимал, тщетно пытались это
понять. Размеры и характер моих размышлений не позволяют
остановиться на этом подробнее, но я обязательно это сделаю.

Вечное сияние чистого разума или ловушка осознания

Конечно, разделение на части этого исследования условно, оно лишь
помогает структурировать в восприятии и памяти читателя
разворачивающееся размышление; само же размышление не имеет
частей, оно длится только до тех пор, пока я удерживаю его
исходные допущения, поэтому мои размышления больше похожи на эссе –
ровно настолько хватает у меня «мускулатуры ума».

Я показал, что философия решала свои собственные задачи, вполне
актуальные для того времени. У меня задача другая: рассмотреть
феномен осознания как есть, как он есть сам для себя, как
сказал бы Гуссерль, и мне все равно, какой результат получится,
потому что у меня нет представлений, которые мне нужно
защищать или доказать.

Рассмотрим феномен осознания как он есть, без каких бы то ни было
предположений о его природе. Я мыслю, я существую. Декарт
действительно выделил существование особой способности человека,
способности схватывать себя в каком-либо действии
(переживании), которую философы назвали осознанием, связав его с
сознанием, под которым на самом деле подразумевалось абстрактное
мышление. Соответственно этому допущению осознание имеет
свой предел, ниже которого опуститься не может, например, у
Гуссерля таким нижним пределом являются первичные акты – акты
восприятия, движения, переживания и т.д., они сами по себе
для философов лишены осознания: «мы должны отличать прямые
акты схватывания в восприятии, в воспоминании и т.д. от
рефлексивных, посредством которых, как схватывающих актов новой
ступени, нам только и раскрываются сами прямые акты. В прямом
восприятии мы схватываем дом, но не само восприятие. Только
в рефлексии мы направляемся к нему и его воспринимающей
направленности на дом».

Если под осознанием понимать осознание, которое осуществляет
абстрактное мышление, то да, абстрактное мышление имеет свой
предел, но не осознание как простое схватывание, предел которого
ещё предстоит определить, но об этом позже.

Далее, философы посчитали феномен осознания двухуровневым
образованием, в котором осознание как второй уровень надстраивается
над первым, например, осознание себя сомневающимся
надстраивается над действием сомнения. Этим допущением они добились
«обоснования» еще одного нужного им положения, а именно:
положения о творческом, производящем, или как говорят философы,
синтетическом характере сознания. Осознание для них – это
сознание сознания, в акте осознания человек, точнее, мыслящее
существо узнает, или воспроизводит себя как себя, в форме: Я
есть Я.

Понятно чего добились этим философы: они «нашли» форму, которая
является критерием достоверности содержания, его аподиктической,
абсолютной достоверности. Феномен осознания является формой
форм, если какое-либо содержание можно помыслить в феномене
осознания, то это содержание в силу этого становится
достоверным и всеобщим, получает статус истинного содержания.
Чтобы нечто стало истинным, «должно быть возможно, чтобы
представление «я мыслю» присоединилось к этому нечто» (Кант).

Философия попала в ловушку осознания, но она сама этого хотела, так
как хотела от осознания слишком много такого, что в нем и в
помине не было. Попасть в ловушку осознания просто,
достаточно смоделировать то, что ты хочешь увидеть, и осознание
«будет показывать» это тебе в любом материале, на который ты
направишь свое внимание, и ты сам будешь считывать то, что
смоделировал.

Однако если быть точным и полностью соответствовать осуществленному
Декартом опыту осознания, то сомнение не может быть оторвано
от осознания, содержание едино с формой, точнее, то, что
философы считали формой, само является содержанием, составной
частью: человек осознает себя сомневающимся в самом акте
сомнения, осознает себя видящим дерево в самом акте восприятия
дерева, то есть действие осознания встроено в действие
человека как его составная часть.

Схватывание (пока так буду называть осознание для облегчения
понимания) себя в каком-либо действии (переживании) является
составной, неразрывной частью самого действия, оно не имеет
временного интервала с действием, оно одновременно с ним и присуще
ему внутренне; само же действие имеет сложную структуру,
так как включает в себя элемент схватывания.

Таким образом, осознание не может быть «чистым», так как всегда
включено в непосредственное действие в качестве его части;
осознание не является особой, свободной формой, намеренно
присоединяемой к какому-либо содержанию, и уж тем более оно не
является проявлением особой субстанции, некой извечной
пребывающей в себе чистоты разума, ума с большой буквы.

Современные ньютоны

Хотя философией был действительно осуществлен опыт фиксации
осознания как специфически человеческого действия, действительно
была предпринята попытка исследовать и описать эту особенность,
но в силу причин, о которых я упомянул, а также в силу
сложности самого осознания, философия больше занималась своей
высокой миссией по «возвышению» человека, обоснованию его
разумности и т.д. Какое же разочарование испытали бы
классические философы, увидев моих современников, вряд ли они изменили
бы свои взгляды, но трагизма бы точно прибавилось.

Сложность осознания заключается в том, что оно является внутренним
элементом действия человека, и в этом смысле его видовым
отличием, воспринимают многие виды живых существ, но только
человек воспринимает и схватывает себя воспринимающим в одном
неразрывном действии, только человек двигается с схватыванием
своего движения и т.д.

Предстоит исследование осознания не как феномена осознания, не как
сознания сознания, а как элемента сложного человеческого
поведения; предстоит прояснение термина «сознание» и низложение
его с трона, предстоит, наконец-то, исследование человека не
как вознесенного сознанием в небеса существа, а как
сложного природного феномена, нового этапа жизни вселенной.

Всё. Устал.