Проза

В постоянном соперничестве двух философов – Пятигорского и Мамардашвили
обычно побеждал Пятигорский, поскольку его свитер всегда смотрелся
более мешковатым, чем свитер Мамардашвили.

***

Чанышев срезал все пуговицы с ширинки своих штанов, чтобы, помочившись,
случайно не застегнуть её.

***

У Сенокосова было две пишущих машинки – новая и старая, новую
он спрятал, а печатал на старой; особое удовольствие он получал,
когда в присутствии гостей трещал кареткой и поправлял западающую
клавишу, в одиночестве эти же действия его крайне раздражали.

***

У Мотрошиловой был строгий отец, он постоянно внушал ей: «думай
мозгами, а не головой, а то все увидят, что ты девчонка!»; поэтому
с детства она носит только брюки и думает исключительно мозгами.

***

Кант часто спорил с Фихте, что Гегель не заметит столовой ложки
соли в своём супе, и всегда выигрывал, потому что знал, что Гегель
предпочитал славу философа испорченному супу.

***

Спиноза очень докучал Декарту своей любовью; что только не делал
Декарт, чтобы избавиться от настырного почитателя: путешествовал,
скрывался за границей, воевал, – ничего не помогало; даже на смертном
одре, когда один врач пускал ему кровь, другой читал записку от
Спинозы.

***

Яфаров в детстве был очень сопливым, за что его прозвали «козявкой»;
однажды один из его братьев пошутил, что так вытекают лишние мозги;
именно тогда Яфаров понял, что очень умён, и решил стать философом.

***

Лейбниц очень любил вышивать крестиком, однако ввиду лёгкого тремора
был вынужден подолгу вдевать нитку в иголку, поэтому каждый раз,
когда заканчивалась нитка, он усердно молился: господи, только
бы они совпали; так появилось учение о предустановленной гармонии.

***

Паскаль привык получать большое удовольствие от утреннего стула,
пока однажды за этим занятием его не застал Декарт, Паскаль был
вынужден всю беседу провести на стульчаке; после этого случая
он стал крайне болезненным и религиозным.

***

Профессор кафедры зарубежной философии Н. никак не мог правильно
выговорить свои самые любимые два слова, вместо «империалистический»
и «коммунистический» у него всё время получалось «империализмический»
и «коммунизмический», ему не помог ни логопед, ни невропатолог,
ни гадалка; удручённый этим обстоятельством, профессор стал даже
просыпаться по ночам и задумываться: а может в идеалистической
философии действительно что-то есть?

***

Целый год Пятигорскому снился один и тот же сон, в котором какой-то
неприятный тип с ухмылкой его спрашивал: хорошо, в России и Шотландии
философии нет, а вот в Австралии философия есть, а?; после этого
сна Пятигорский всегда просыпался в отвратительном настроении,
он уж было совсем отчаялся, пока однажды ему не приснился кенгуру,
который точно так же ухмыляясь сказал ему: профессор, не волнуйтесь
так по пустякам, нет у нас никакой философии, у нас только кенгуру.
Как это ни странно, профессора это успокоило и скоро он вообще
об этом забыл.

***

Сенокосову в лекциях Мамардашвили особенно нравилось то, что он
ровным счётом ничего в них не понимал; когда же ему всё-таки попадалось
что-то знакомое, он сильно расстраивался.

***

Мотрошилова терпеть не могла ничего девчачьего, поэтому, когда
на лекции Мамардашвили слушатели стали демонстрировать, как они
его обожают, она пришла в ярость, ушла с лекции домой, долго била
посуду и материлась, пока, наконец, не успокоилась; с тех пор
она на лекции ни ногой.

***

Лейбниц очень любил вышивать сидя у окна, однако ему каждый раз
мешал Спиноза, который нагло стучал в окно и показывал очередное
письмо Декарту, которое любил перечитывать по несколько раз, отмечая
особенно удавшиеся пассажи; этим Спиноза так надоел Лейбницу,
что тот решил даже заколотить ставни; так родилось учение о монаде.