Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

Глава 4

Туман расползся по пляжу и развалился на бесчисленное множество
клубящихся островков, даруя их временным обитателям возможность
конфиденциальности. Выезд на внешний пляж сегодня был
запрещен (как минимум ограничен), но я воспользовался знакомством
со стариком на пропускном пункте. Хотелось побахвалиться
перед Монèк. Я тоже не был лишен этих подростковых заморочек и
время от времени демонстрировал девочке свою непререкаемую
взрослость.

Старик-охранник работал в своей будочке уже несколько лет. В его
обязанности входила проверка пропусков-стикеров, наклеенных на
передний бампер машин, оформление мест для трейлеров,
встающих на постой в нашем парке. Мы с Наташей когда-то придумали
ему кличку Mother Nature из-за того, что он в течение двух
месяцев не допускал на пляж джипы и грузовики, чистосердечно
сетуя на капризы матушки природы.

– Коррозия почвы, – говорил он усталым голосом фаталиста. – Надо
подождать, когда закончится шторм. Никто не знает, когда это
случится. Никто, кроме матушки природы.

Эта мысль настолько въелась в его сознание и вытеснила все
остальные, что он повторял ее каждому вновь прибывшему с прежней
серьезностью. Мы с Елкой хитрили, пытаясь пробраться на пляж, и
подъезжали к шлагбауму Mother Nature несколько раз за день.
Он с удовольствием произносил свой монолог, но машину не
пропускал.

– Mother fucker, – сделала вывод Монèк, выслушав мой комментарий.
Фраза просилась на язык сама собой. Комплиментов за
оригинальность чернавка не получила.

На пляж я согласился поехать с ней потому, что там, на огромном
заасфальтированном парковочном поле, разместился Луна-парк.
Состоящий из небольшого колеса обозрения, пары каруселей и
нескольких убогих аттракционов, он все-таки привлекал внимание
местных жителей. Люди шли покататься на карусели, возвращаясь
с пляжа или из прибрежного кафе. Некоторые приезжали сюда с
детьми специально. Во Флойд Харбор приехал Луна-парк. Это
было хотя и невеликим, но событием. Облака разорванного тумана
делали картину народных гуляний вполне сюрреалистической.
Карусели раскручивали своих седоков в непроглядной пелене
надвигающихся сумерек. Чертово колесо зачерпывало клочья тумана
своими шаткими кабинками и вытряхивало его в небесах,
поднимая людей над просторами недальних песчаных дюн и океана.
Зрелище было достойно кисти поддатого импрессиониста.

Я пожалел, что не могу показать всего этого своей Елке. Она уже
второй день находилась в госпитале под капельницей, была сонная
и восторженная одновременно. То ли пафос грядущего
материнства так изменил ее насмешливую натуру, то ли она просто
неумело бодрилась, попав в скучную больничную обстановку. Я
приезжал к ней рано утром и проводил с ней вместе часа два-три,
до тех пор, пока не чувствовал, что она начинает уставать.
Привозил обычно фрукты. Их она ела в неограниченных
количествах. Монèк готовила для нее какую-то особую кашку,
необходимую, по словам Айрис, для восстановления обмена веществ, что-то
из диеты беременных.

Отправляясь со своей маленькой кухаркой на аттракционы, вины по
отношению к Наташе я не чувствовал. Почему бы мне не выгулять
девочку, взявшуюся мне помогать в трудное время? Айрис и Уолли
нашу идею приветствовали. Единственное, что я сделал
некорректно, так это то, что взял с собою на пляж бутылку
шампанского с двумя хрустальными бокалами, а также блюдо с яблоками
и виноградом, которое я предусмотрительно обмотал прозрачной
пленкой. О последствиях я не задумывался. Действие, на мой
взгляд, романтически незатейливое, да и шампанского
школьнице я мог не предлагать. Я тосковал по прежним временам
шкодного барства. Шампанское на океан мы брали с женою нечасто, но
традиция существовала. Полиция в дальние места внешнего
пляжа заглядывала редко, к тому же приближающийся белый
«Форд-экспедишн» с зелеными полосками и мигалкой на крыше был
заметен издалека.

На колесе обозрения мне довелось еще раз погарцевать перед Монèк.
Служащим, запускающим народ в разноцветные железные кабинки,
оказался Питер Инго, сумасшедший индеец, с которым я когда-то
познакомился через Наташу. Профессия супруги подарила мне
самых невероятных знакомых. Я подумал об этом с
благодарностью и украдкой взглянул на Монèк. Та излучала восторг
предстоящего восхождения к небесам. Мы обнялись с Питером,
перемолвившись несколькими словами. После чего он защелкнул за нами
дверцу безопасности и сказал, что мы можем кататься здесь до
посинения (забавная фраза, если вспомнить цвет кожи моей
спутницы).

Питер был одним из самых нелепейших созданий на свете, которое мне
довелось встречать. У Елки в офисе он появился с просьбой
найти ему русскую жену. Слухи об обаятельном русском риэлторе
доползли до Пуспотука, хотя мне не верилось, что Питер был
чистокровным индейцем, что он не выдумал этого для
загадочности образа. Поджарый детина с мрачным лицом, всегда в
предельно мятой одежде моды восьмидесятых, он увлекался байкерством,
и если где-нибудь и подрабатывал, то только в таких вот
разъездных парках аттракционов. Он принес Наташе письмо, чтобы
она передала его российскому консулу в Манхэттене. Было
видно, что предварительно он серьезно поработал со словарем.
Елка любила показывать этот шедевр русским знакомым и запомнила
текст наизусть.

«Consulate General, Mr. Prokofyev

Ай Петр надежда на находка молодой лояльный Russian девушка по конечно. Ай кому-чему по уважать уайф. Хотеть хороший молодой уайф, правда по беречь меня понимат меня. Нужда никакой стоимость по меня. Неволнуйтесь ай кому-чему по беречь уайф. Ай тоже хав мой выдумать ай надежда по беречь тоже нужд деньги.

Спасибо большое.

If interested please contact me at above address or call after nov.27-th, as I am moving from Long Island NY to Up state New York.
Sincerely, Piter Engo».

Однако адрес и телефон, написанные в правом углу заявления, были
тщательно зачерканы фломастером, не оставляя девушкам никакой
надежды на ответ.

Моник оставила эту историю без понимания. Пробурчала что-то
наподобие того, что дураков хватает везде, но два дармовых круга на
колесе обозрения все-таки проехала. Продавленные жестяные
сидения в кабинках были влажны от выпавшего тумана, дальность
осмотра оставляла желать лучшего. Думаю, ей нравился сам
факт праздничного времяпрепровождения со взрослым белым
мужиком, с которым с некоторых пор она могла общаться на равных.

Мы попрощались с Питером, причем он зачем-то подмигнул мне, кося на
мою молодую негриллу. Я не стал вдаваться в подробности.
Вскоре мы полулежали на большом разноцветном полотенце в
глубине одного из островков вечернего тумана и разговаривали о
наших ужасных тайнах. Мне почему-то казалось, что сегодня у нас
с Моник наступило долгожданное примирение и мы, наконец,
стали хорошими друзьями. Ощущение праздника передалось и ей.
Казалось, что сегодня у кого-то из нас день рождения.

– С днем рождения, дорогая, – сказал я и аккуратно прикоснулся
гранями своего бокала к ее.

– Я только глоточек, – поспешила сказать она извиняющимся тоном. –
Нам может здорово влететь за такие штучки.

– Ты взрослеешь на глазах.

Наш покой нарушила большая неопрятная чайка, прорвавшаяся из
соседней неизвестности на наш островок. Она хищно вертела
взъерошенной башкой и явно косила на гроздь винограда, яркого на фоне
остывающего серого пейзажа. Монèк швырнула ей веточку с
парой ягод, но птица не решалась к ней подойти. Мы вынужденно
замолчали, ожидая, когда действие, наконец, свершится.

– Давай, бери и уматывай! – прикрикнула на нее Мо хриплым голосом и
потом без перехода вернулась к нашему вчерашнему разговору
об ирландских обычаях. – А ты тоже носил женскую одежду до
семи лет?

– Не прикидывайся дурой. Я рассказывал про своего дедушку. Разумная,
кстати, традиция. Злые духи охотятся только за мальчиками.
Им надо украсть их и подсунуть своих уродливых подметышей.
Мальчики до причастия вынуждены маскироваться под девочек.
Так всем спокойнее.

Чайка исчезла. Монèк сообщила мне об этом как о досадной пропаже. Я
пожал плечами и сказал, что через несколько минут здесь
появится еще с десяток чаек. Может, придет олень.

– Меня эта херня не возбуждает, – сказала девочка категорично. –
Сколько маразматиков с хлебом и булками! Им только дай
кого-нибудь покормить. Я бы штрафовала их за нарушение природного
баланса. Они готовы отдать этим плешивым тварям последнюю
рубашку, а для меня пожалеют одного бакса. Козлы, да?

Я тоже не относился к любителям дикой природы. Когда-то, попав в эти
места, сделал с десяток фотографий, на которых Наташа
кормила оленей и их детенышей с руки. После этого интерес к
животным у нас пропал, а фотографии где-то завалялись. Я наполнил
свой бокал, поднял его за нашу дружбу.

– Хорошо иметь товарища со свежими мозгами, – сказал я. – Старым я
себя не чувствую, но за последнее время заметно потяжелел.

Монèк покровительственно улыбнулась.

– Пойду искупаюсь.

Океан был штилевым, по-молочному теплым.

Меня немного смущала плохая видимость, но девочка пообещала как
можно громче плескаться и постоянно подавать голос. Я снял
футболку, уселся в воду прямо в шортах у самого берега с бокалом
в одной руке и яблоком в другой. «Асти Спуманте» – сладкое
итальянское шампанское, здесь такое никто не любит. Думаю,
меня приучила к нему жена. Она говорила, что русские любят
черную икру и сладкое шампанское. Я тихонько свистнул, окликая
свою черную подругу.

– Не волнуйся, – ее голос прозвучал настолько близко, что я
вздрогнул. Я услышал то ли удаляющийся, то ли приближающийся плеск;
подумал о том, что подростков навязчивое внимание должно
раздражать. Ее достаточно много клюют родители. Мне выгоднее
работать на контрасте.

– Значит, ты носил женскую одежду до десяти лет, – послышался из
тумана ее скрипучий голос. – Теперь понятно, откуда у тебя
девичьи комплексы. Я видела фотографию, где вы с Джоном стоите
пьяные в женских платьях. Ты – фэгот, да? Признайся. Я
теряюсь в догадках.

Я ухмыльнулся, подобрал с песка обломок раковины и швырнул его в
направлении ее голоса. Монèк ничего не ответила, пошелестела
водой где-то справа, довольно далеко от того места, где
находилась секунду назад.

– Эй, рабыня, – закричал я. – Плыви сюда. Ку-Клус-Клан пришел.

Она захихикала из неизвестности:

– Меня будут линчевать? Это сексуально.

– Монèк, я замерз. Поехали.

– Не надо было пить шампанского...

Она вышла из воды, видимо, вычислив мое местонахождение по голосу
(не удивлюсь, если она обладала противотуманным зрением). Она
выросла передо мною в мгновение ока, ткнулась мокрым животом
мне в лицо. Я не успел ни испугаться, ни удивиться, лишь
дружески похлопал ее ладонью по голени. Она пробормотала
что-то ироническое и поплелась к нашему «лагерю» вытираться. Ее
действия можно было предугадать со стопроцентной точностью. Я
знал, что сейчас она разденется передо мной, но это ее
действие не вызывало во мне никакого протеста. Я не думал об
этом возможном ее поступке, не ждал его. Просто он вполне
соответствовал стилистике ее поведения. Она стянула плавки; не
расстегивая, через ноги вылезла из бюстгалтера. Встала руки в
боки: красивая, сияющая, нахальная. Житейское лукавство в ее
глазах было лишено вызова и позерства. Казалось, что
девушка находится сейчас в самом естественном своем состоянии, как
дельфин или пантера. Стройная, длинногая, с характерной
круглой попкой, аккуратно подстриженным лобком, неотяжелевшей
еще грудью с дерзко торчащими кверху сосками, она походила бы
на модель из «Плейбоя», если бы не открытость и теплота
взгляда. Я засмотрелся на нее, укоризненно улыбаясь.

– Безобразно, – сказал я мечтательно. – Сейчас же отправляешься к родителям.

Она знала, что я паясничаю. В два прыжка оказалась рядом со мной,
захохотала, пытаясь залезть рукою мне в шорты.

– Сейчас узнаем, какой ты импотент!

Я дал ей хорошую затрещину, настолько хорошую, что тут же пожалел об
этом. Однако Монèк не захныкала, прорычала в ответ что-то
злое и уселась на песок голой задницей.

– Ты действительно импотент. Зачем дерешься? Я же не дерусь с тобой.
Варвар. Лесной человек. Никогда не видел женщины? – она
поняла, что говорит глупости, и начала надрывно посмеиваться,
ощупывая левой рукой свой затылок. – Рассчитывай силы, ты из
меня мог все мозги выколотить, – добавила она со значением.
– Не будем ссориться. Я не хочу с тобой ссориться. Сегодня
был такой хороший день. Поедем, я приготовлю тебе ужин.

Я тоже не хотел с ней ссориться: вылил в бокал остатки шампанского,
чокнулся с ее черненьким носом.

– С днем рождения, дорогая! – посмотрел на нее, вспомнил забавную
историю про Джона Шултайза, которого вместе с Вивальди никто
не понимает. – Мой сосед, – добавил я, ухмыльнувшись, – шел
один раз от Дэвис парка до Смит Пойнта пешком, – я кивнул в
сторону острова Пожаров. – Проходя мимо нудистских пляжей,
снимал трусы. На обыкновенных – надевал вновь. Абсолютная
политическая корректность.

Вокруг было тихо, безветренно, туман, как и прежде, нависал над
землей, нехотя перемешивая свои расплывающиеся фрагменты. Наше
островное облако немного сместилось в сторону Моричес Инлет,
сквозь его редеющую пелену мы увидели небольшой клочок
пляжа, усеянный щепками и переломанными панцирями крабов. Над
мусором прибоя летели какие-то маленькие прозрачные шарики
разного размера: они вылетали гроздьями откуда-то из тумана,
рассредоточивались в воздухе и потом, достигнув береговой
черты, исчезали. Я обратил внимание Монèк на странное атмосферное
явление. Вместо того чтобы сказать мне в ответ что-то
вразумительное, она взвизгнула, вновь расхохоталась и побежала к
машине, на ходу закутываясь в полотенце. Я недоуменно
посмотрел ей вслед, допил шампанское, собрал посуду и остатки
фруктов в целлофановый пакет. Подошел к машине, где, как
оказалось, моя эксгибиционистка судорожно пытается влезть в джинсы.
В салоне было тесно, но она наотрез отказывалась выйти
наружу. Я повертел пальцем около виска, решив, что у девочки в
очередной раз поехала крыша. Дождался, когда она прикроет
свою наготу, долго вытряхивал песок из босоножек, пока,
наконец, не сел за руль.

– Будешь сегодня пылесосить в салоне...

– Это же мыльные пузыри! Мыльные пузыри! Нас с тобой застукали! Понимаешь?

Я уверил ее, что ничего страшного не произошло, хотя понимал, что в
принципе мы могли нажить ворох неприятностей. Пока я
накачивал шины на выезде из парка, Монèк сходила к Mother Nature
узнать, какие еще машины он пропускал сегодня на внешний пляж.
Старик заверил, что мы были в единственном числе.

– Ты гостья из Нового Орлеана? – спросил он девочку. – Для гостей у
нас специальный график.