Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

Глава 14

В поезде я пытался вспомнить, когда последний раз был в Манхэттене:
сделать это было почти невозможно. Вспоминалась солдатня в
камуфляже, огромные черные стволы винтовок, спокойные лица с
тяжелыми подбородками, затянутые ремни касок.

Прошло уже довольно много времени после 11-го сентября, а наши в
очередной раз хотели нагнать ужас на население, в результате
чего город апатично притих. Солдаты на улицах и в общественных
местах появлялись время от времени, согласно разноголосице
сомнительных разведданных. Это было непривычно, скучно и
пусто, словно после нейтронного нападения, но людям в общем-то
нравилось. Пошумели – отдохнем… Может, в другой раз. Я
приезжал на машине ночью, поэтому ничего не заметил и не
запомнил. Еще ездили с Наташей на забавную еврейскую свадьбу, куда
раввин опоздал на два часа. Столы были заставлены серебряными
вазами с россыпями вареных омаров, обмазаны черной икрой по
краям – очень красиво. Однажды ездили покупать китайскую
ширму, в те дни в Манхэттене цвели яблони. Поездки к адвокатам
– не в счет.

За этими вычислительными воспоминаниями я доехал до Пеннстейшн,
убедив себя, что не был в городе больше года. На первый взгляд,
изменений произошло немного. Чтобы умилиться, мне хватило
метки прошлого в образе таблички в общественном туалете
вокзала: «Испражняться нужно строго в унитаз». Я постарался
следовать предписаниям.

Встреча должна была состояться на Сейнт Маркс плейс, на одном из
последних островков свободы и разгильдяйства этого мира. Шведы,
на которых я работал уже пару лет, любят экзотику.
Предыдущую «стрелку» мне назначали в трансвестит-баре. Всем
понравилось: ребята хорошо танцевали. Приезжал обычно представитель
компании, ничего не понимающий в дизайне. Мы говорили на
общие темы, выпивали по пинте пива. Потом он подписывал уже
согласованные эскизы, делал заказ, который мог бы легко
отправить по почте, и мы раскланивались. Творческие рамки были
давно установлены. Я знал, что от меня требуется, и поездка в
город была формальным делом. Зрительный контакт: возможно, они
хотели проверить, какая у меня прическа или насколько много
я пью.

Я пошел пешком с запада на восток. Пересек 8-ю авеню, купил шашлык
на палочке (Наташа бы меня за такое плебейство задушила).
Переходя каждую следующую авеню, съедал по кусочку. На
Астор-плейс от шашлыка остался лишь один кубик мяса, и я подарил его
бродяге, сидящему у подножия знаменитого черного куба. Я с
тоскою посмотрел на хипповый книжный магазин на углу Сейнт
Маркс и 11-й, но время поджимало.

Я вошел внутрь бара, осмотрелся, подошел к стойке. Удивился
картонной табличке со своим именем. Мой компаньон сообщал, что сидит
в правом углу у окна. Мы познакомились, похвалили погоду и
воскресный день, который всегда так приятен в Большом
городе. Я протянул ему свое портфолио, которое он пролистал, глядя
вполглаза. Тут же продолжил контракт, расписавшись на паре
формуляров, и уставился на увешанных булавками
девочек-панков в рваных черных чулках. Они остановились прямо около
нашего окна.

– Рядом лучший видеопрокат в городе, – сказал я, чтобы сказать хоть
что-нибудь. – Бергман в полном ассортименте. Там должно быть
много по-шведски. Музыкалка. Эротика. Это в соседнем доме.
«Ким’c видео». На Бликере есть филиал.

– Вы знаете Ромео Роберта из Вест Хамптона? – неожиданно спросил он.
– Это известный человек в определенных кругах.

Я посмотрел на него без тени смущения.

– Да, я знаю это имя… Не могу сказать, что мы с ним близки…

Швед молниеносно мимикрировал в рубаху-парня, заговорил в стиле
«жить-то как-то надо».

– Я знаю, что ваша жена занимается недвижимостью. Риэлтор с именем.
Это много значит в таких делах. Вы же видите, как все сейчас
нестабильно. Эта земля еще на маркете? – спросил он с
придыханием, вежливо отгоняя сигарный дым в открытое окно.

Я выдержал паузу, изображающую сомнение.

– Вы знаете Ромео Роберта. Знаете его повадки, – уверенно сказал я.
– Он будет торговаться до последнего, – я начинал важничать.
– Ничего там еще не закрыто. Речь идет о слишком крупной
сумме. Я вас прекрасно понял.

– Поняли? – встрепенулся он.

– Да, понял. Ромео Роберта можно опустить. Все-таки мы с вами
работаем уже несколько лет. Вам нужно начинать с Альберта, хозяина
гольф-клуба. Дайте вашу визитку, пожалуйста. Жена свяжется
с вами.

Мы распрощались, я ликовал от своей наглости. Все, что я мог
сделать, – поговорить с фрау Бергер. Главное, что я нагнал понтов,
а это в моем деле – профессиональная необходимость.

Я поплелся обратно на Ист-сайд по полупустому городу. Наступал
полдень. Я мог проболтаться здесь до вечера. Любимые бары меня не
интересовали: слишком рано. На музей Натуральной истории,
который я предпочитал Метрополитену, любопытства бы не
хватило. Я свернул с «музейной мили» на улицу, которую узнавал по
фиолетовому флагу какого-то посольства, прошел два квартала.
Остановился у парадного и выкурил сигарету, сидя на
железном заборчике.

– Я к миссис Бэнтли, – сказал я швейцару и протянул ему свою
визитную карточку. – Пожалуйста, не нужно звонить. Это сюрприз,
которому она будет рада.

Карина степенно открыла мне дверь, держась за ее ручку обеими
руками. Не отпуская ручки, сделала левой ногой «ласточку». Нижняя
часть ее лица была скрыта рукавами жакета, верхняя
улыбалась. Она простояла в этой позе секунд десять, после чего
сказала что-то по-португальски. Нечто гостеприимное, но не
общеизвестное. Мы не знали португальского языка. От этого
становилось радостнее вдвойне.

– Я тебя, можно сказать, жду, – сказала она строго, но с прежней
улыбкой в глазах. – Я тебя, можно сказать, заждалась…

Она разогнулась, впуская меня в комнату и захлопывая дверь. Я на
секунду поднял глаза на незнакомую обстановку, сел на черный
пушистый шар, заменяющий пуфик. Девушка была при полном
прикиде, словно вот-вот собирается отправиться в офис. Одета она
была, как Мик Джаггер в начале своей карьеры. Черные узенькие
брючки, легкие ботиночки без лака, простая белая
хлопчатобумажная рубашка с тонким черным галстуком. Прическа
соответствовала также. Единственной немужской частью одежды был
короткий черный жакет официального покроя. Карине нравилось
подчеркивать непропорциональную ширину бедер при тонкой талии.
Женщина попроще носила бы на ее месте длинные шерстяные юбки.

– Вот. Шел мимо.

Она подошла ко мне сзади, легонько навалилась на плечи, скользнула
по щеке грудью. Потом, хихикнув, напялила мне жакет на голову
и с трудом застегнула пуговицу.

– Приемы самообороны, – прокомментировала она. – Сейчас ты
задохнешься от аромата моих духов. Я даже не спрашиваю, что это за
брэнд. Ты никогда не догадаешься.

– Девочка, мы с тобой второй раз встречаемся наедине, и ты второй
раз говоришь, что меня ждала. У тебя не хватает фантазии?

Она совершенно не обиделась, наклонилась ниже и расстегнула мне
брюки. Просто расстегнула брюки, без продолжения.

– Когда ты встанешь, они с тебя спадут, – сказала она весело. – Ты
думаешь, я говорю это всем? Ты ревнуешь? – она рассмеялась. –
Умничаешь? Тогда, у Бергеров, я просто ждала мужика. Мне
повезло, что пришел именно ты. В той компании мне никто не
нравился. А что касается сегодняшнего… Ну как… Я была уверена,
что ты вот-вот появишься. Придешь защитить, спасти…

Она убрала с моего лица свою удушающую маску, задумчиво меня
раздела. Аккуратно, последовательно, без стриптизного ухарства,
словно выполняя какую-то работу. Повесила одежду на плечики,
белье сложила, словно только что из химчистки.

– Сегодня буду пить кофе с красивым голым мужчиной!

Наготы своей я не стеснялся. Мне нравилось целовать ее, посадив на
колени, не притрагиваясь ни к единой пуговке ее костюма. В
ней была честность и удивительная способность все быстро и
точно объяснить. Я не чувствовал с Кариной ни мук совести, ни
смущения, ни греха. Она была единственной абсолютно
натуральной особой, встреченной в моей жизни. Не знаю, что стояло за
этим: йоги, тибетщина, вечное детство. Неслыханная простота,
с которой она объясняла многие запутанные для меня вещи,
могла привести к тому, что я бы начал обращаться к ней за
каждым пустячным советом.

Квартира ее тоже была изысканно примитивной: в черно-белых тонах.
Черный стол и белые стулья. Черные рамы и белые подоконники.
Кафель в уборной, выложенный в шахматном порядке. На этом
незатейливом фоне было легко подчеркивать красоту цвета. Синие
цветы в высокой оранжевой вазе. Ярко выполненный горный
пейзаж в гостиной. Лишних предметов в доме не было. Я удивился
лишь старомодной, с облупившейся зеленой краской, старой
ванне, стоящей у нее в спальне.

– Она была здесь, когда я сюда переехала, – объяснила Карина. – Мы
долго не могли подружиться. А теперь, знаешь, ничего, очень
уютно. Есть какая-то знаменитая фотография девушки в такой
ванне. И небоскребы за окном. Что-то очень старинное.

Чтобы соответствовать своей раздетости, я забрался в это
проржавленное корыто, и Карина закидала меня журналами мод. Разделась
сама, быстро и последовательно развесив вещи на спинке стула.
Мне не хотелось вылезать, я смотрел на нее. Я никогда ее
раньше не видел. Тонкая шея, ключицы, смешной буратиновый нос,
ликующие глазки, тяжелые груди с темными сосками,
царственно (не по-девичьи) приподнятыми вверх, широкие худые бедра,
поддерживающие взрослый живот. Она была похожа на натуристов
с французских пляжей и, хотя брила подмышки, лобок сохраняла
в первозданной запущенности.

– Как ты ходишь на пляж? В шортах?

Она не сразу поняла, что я имею в виду. С трудом сообразила.

– А… Это… Я езжу на Роберт Мозес Бич. Или на Сэнди Хук.* Я не люблю
загорать в одежде. Это надо запретить, – опять захохотала
она.

Шутки давались ей через силу. Постепенное развитие событий давало ей
время для фантазий, за время разговоров она укрепилась в
них. Она хотела отдаться на черном столе, потому что из
гостиной открывался лучший вид на осенний город.

– Это понарошку, – сказала она. – По-настоящему мы успеем сделать
позже. Меня ни разу не трахали на столе. Глупо, конечно, но
хочется. Что может быть проще? Ты, кажется, слишком высокий
для этой цели. Разберемся как-нибудь, – последние слова
прозвучали почти зловеще.

Она схватила меня за шею, чуть подпрыгнула и уселась на моей груди
как обезьяна, обхватившая свол дерева четырьмя конечностями.
Карина оказалась легкой, вполне годной для таскания на
руках, – еще одно положительное качество наряду с умом, красотой
и открытостью характера. «Свет моей жизни, огонь моих
чресел. Грех мой, душа моя... Физиологам, кстати, может быть
небезынтересно узнать, что у меня есть способность (весьма,
думается мне, необыковенная) лить потоки слез во все продолжение
другой бури». Какая чушь! Но, как бы там ни было, я назвал
сегодня Карину чужим именем. Несколько раз. И то, что она
предпочла этого не заметить, делает честь ее увлеченности.
Монèк. Рот растягивается в орфографический овал, кончик языка
совершает лишь один шажок, чтобы тут же толкнуться в зубы.
Девица незримо присутствовала во мне, как бы умело я ни скрывал
это от себя и от посторонних. Еще чуть-чуть, и я мог
назвать этим именем даже Наташу.

Мы провалялись в постели часов до пяти, в промежутках пили кофе,
болтали о всякой ерунде. Карина чувствовала, что мне скоро пора
уходить, и как-то от этого напрягалась. Наконец собралась с
духом.

– Почему ты ничего не спрашиваешь? Почему ты продолжаешь лгать? Я же
ее вычислила.

– ???

– Госпожа Сингатика, 176 Линкольн авеню, Рон-конкома, 11779, (631)
875 0856. Съел? Ты можешь трахаться с кем угодно, но ведь она
обещает меня убить. Мне звонил какой-то мужчина, по акценту
тоже черный, и пообещал отвинтить мне голову. Это тоже твои
сексуальные фантазии? Эта сука звонила по телефонной
карточке и думала, что я ее не вычислю. Ха-ха. Моя полиция меня
бережет. У них теперь телефон на прослушке.

Я сел на край постели, пораженной выдержкой моей нечаянной любовницы.

– Почему же ты молчала все это время?

– Почему молчал ты? – взвизгнула она. – Я просто хотела тебя. И
потом, я считала, что ты пришел, чтобы все объяснить.

– Что тут объяснять? – я тоже перешел на высокие ноты. – Тебе звонит
их дочь. Созрела. Шило в заднице. Сверстники не интересуют.
Хочет белого и опытного. Она донимает меня все лето.
Прислуживала у Бергеров на «Белом празднике». В наряде французской
горничной. Помнишь? Стояла под дверью нашей спальни. Вот и
все объяснение. Почему она на тебя напала, не понимаю.
Театр. Игра страстей. К Наташе она относится по-другому. Как к
другу родителей, может, просто боится… А к тебе – как к
классовому врагу.

– А мужик откуда? Он звучал далеко не как старшеклассник.

– О, об этом спроси Джуди! Она у нас великая бизнес-леди.

* Мозес Бич, Сэнди Хук – нудистские пляжи в окрестностях
Нью-Йорка.