Жизнь как есть

8. Ухо востро

Наверное, у Владимира Викторовича есть особое чутье на людей. Можно
было ожидать, что в «Волге» нас везет провокатор, мы в
ловушке. Но босс как-то расположился к водиле. Правда, лапши все
же навесил: рассказал, что мы специальная группа
журналистов, совершающая тур по стране с целью уличения
недобросовестных капиталистов в нарушениях прав трудового человека. Не знаю
уж, поверил водила, но за умеренную плату согласился
отвезти нас в другой регион.

Ехали хитро: миновав проселками Котлас, пересекли Северную Двину по
мосту, после чего заехали в Великий Устюг. Владимир
Викторович про этот город сказал: «Здесь москвичи заправляют, ребята
грамотные… значит, нам здесь ничего не словить…» Потом
снова паром через Двину, проселки, лесные дороги… к утру мы
въехали в республику Коми. Люська дремала на моем плече, водила
рассказывал о себе.

Зовут его Алексей Иванович, а на Больвычегодскую переправу он
приехал «бомбить» специально к празднику. Алексей Иванович имеет
московскую прописку (потому и номера московские), а в Котлас
переехал после того как развелся с женой. Как настоящий
русский офицер (он полжизни прослужил, между прочим, в
космических войсках) Алексей Иванович оставил квартиру жене и детям,
а сам вернулся на родину предков, в деревеньку под Котласом.
На жизнь зарабатывает частным извозом. Годик покантовался
здесь – скучно стало. Вся жизнь в регионе крутится вокруг
цэбэка, и хорошо живет тот, кто близок к руководству. Проезжали
мы, кстати, поселочек Вычегодский, сплошь застроенный
особняками не хуже чем у нас в Комарове. Там и проживает
начальство… рядом с вонючим производством умные не живут…

Ночевали в городке Микунь, в хорошей гостинице. Нам с Люськой была
выдана наша доля, 64 тысячи рублей. На почту пошли втроем.
Люська, оставив себе чуть-чуть, отослала деньги в деревню,
матери. Я пытался ее уговорить, чтобы она переслала своей
матери и мою долю, но она (гордая!..) не согласилась. Босс
остался рыться в Интернете. Мы вернулись в гостиницу, и там
захотел со мной уединиться Алексей Иванович. Усмехнувшись в свои
густые усы, он ернически вопросил:

– Ну, хорошо. Тот-то, босс, он прожженный. Люська, заметно, плывет
по течению и ей наплевать. А тебя, пацан, я что-то не
понимаю.

Я не знал, что ответить. Батя (всем почему-то сразу захотелось
обращаться к нему именно «батя») положил мне на плечо руку и
продолжил:

– Вот что, Жека. Ты Владимиру не говори, о чем я тебе скажу. Я много
на службе видал всяких… Подчиненные опять же были.
Владимир, то есть, босс – он и вправду не для денег все это… Ему
нравится быть в центре, чтобы его слушали, внимали. Вас с
Люськой он использует. Когда вы не станете нужны, он вас сдаст.
Или они с Люськой тебя сдадут… что вероятнее. Ты вот, что.
Держи ухо востро. Усек?

Я покивал. Признаюсь: сам я рос во вполне благополучной семье. Мои
родители до сих пор работают, они всегда при деле. Не помню
я, чтобы мой отец вот так со мной уединялся и пытался со мной
поговорить по душам. Я искренне рассказал бате о том, при
каких обстоятельствах встретился с боссом. О Люське промолчал
– путь сама, если хочет, наболтает бате что ей
заблагорассудится. Напоследок батя задумчиво проворчал:

– Ты по молодости и представить себе не можешь, какая она короткая,
эта жизнь. Растрачиваешь ты жизнь на черт знает что. И я с
вами… Мы жили хорошо. У нас был эсэсэр. Идея, понятия, цели.
А у вас – что? Урвать и свалить. И у меня, получается,
теперь тоже…

Пунктом, в котором мы должны были устроить очередной гешефт, обречен
был стать город Верхнемезенск, в глубине тайги. Мы
представляли редакцию журнала «Лесное хозяйство». Разводил Владимир
Викторович лесопромышленников. Они не были похожи ни на
бритоголовых предпринимателей города Чухвина, ни на пустозерских
рыбаков. Мужики активные, деловые, хорошо одетые. После как
всегда пылкого выступления босса они задавали много
вопросов, причем в основном делового толка: «А кто нас там, в
Финляндии будет встречать?» (босс «организовывал» бизнес-форум в
Финляндии); «Можно ли взять с собой образцы пиломатериала?»;
«Брать с собой выпивку-то?»; «А где гарантия, что это не
обман?» (босс гарантировал, сам вице-премьер курирует данный
вопрос, в самом Белом Доме озабочены вопросов маломощности
российской лесопереработки); «Что там, в Москве, думают о
малом бизнесе?»; «Доколе налогами душить будут?»… ну, и так
далее. Босс отвечал долго и обстоятельно. После обеда нам с
Люськой следовало поехать на одно передовое предприятие. Но на
выходе из администрации случился инцидент.

На нас с Люськой упялилась пышная женщина. Она посверлила,
посверлила нас глазами и строго вопросила:

– Ага, журнал «Праздник» пожаловал, здрасьте-пожалста… А где ваш
этот… редактор главный?

У меня будто печень провалилась в пятки. Я почувствовал, как
раскраснелся. Выручила Люська:

– Ой, тетенька, радость-то какая! Туточки наш главный, щас, позовем.

– А чё звать-то? Ведите! – тетка решительно двинулась на нас. – у
моего мужа пилорама. Он был на этом собрании, по поводу
Финляндии. А меня, значит, в Германию уже отправили. Где деньги? –
решительно завопила она.

Я понял: она из тех артистов, которые были на празднике в
Больвычегодске. Ну, попали… А ведь и вправду там были артисты из Коми.
Босс прокололся?..

Очень вовремя за спиной раздался звонкий голос босса:

– Мадам, приветствую! Есть проблемы? Что ж, пойдемте в администрацию, потолкуем…

Собственно, все толкование состояло из торговли. Солистка
выторговала за свое молчание много, сто тысяч. Я даже из своих средств
отстегнул. Вез нас из города Верхнемезенска батя о-о-очень
быстро! Мы не останавливались на протяжении полутысячи
километров, пока не въехали в соседний регион. Страшно было на
границе, возле поста ГАИ. Ведь могла эта скотина стукнуть
ментам – тогда нам… Мы проезжали мимо бравого гаишника, стиснув
зубы. Когда он махнул жезлом, думали – все. Оказалось, он
просто приветствовал московский номер.

9. Тудыт-растудыт

У босса имелись планы на городок Малмыж в Кировской области. Из-за
того, что на празднике в Больвычегодске были люди из
Кировской области, не хотелось рисковать. А область немаленькая:
всего мы по ней отмахали больше тысячи верст.

Владимир Викторович откровенничал, рассказывал о своих принципах.
Они у него, оказывается, есть. Ну, или не принципы, а так…
некоторые соображения. Вот, что главное в профессии журналиста?
Как это ни банально – вовремя смыться. Но почему босс
представляется именно прессой? Здесь все зависит… от географии. В
больших городах прессу считают прислугой власти. Об нее
ноги вытирают. В глубинке же представитель центральных СМИ –
полубог. Важно еще выбирать те регионы, где у власти бывшие
советские партийные или хозяйственные работники. Человек из
Москвы, из центрального журнала для них – большой человек,
подлинная «четвертая власть».

И еще: ревизоры, комиссии, следователи – это теперь не актуально.
Ну, не приезжают они внезапно! Слишком развито информационное
общество. Корреспондент может и нагрянуть. И еще
корреспондента боятся, ибо убеждены: «По письму или еще какой наводке
прибыл, скотина! Боже, меня заказали…» И, когда журналист
заявляет: «Я пришел дать вам преференции!», чиновник
расплывается. Ибо тяжесть спадает с души. Получай, корреспондент,
бесплатную гостиницу, харчуйся, пей, гуляй! Девочек хочешь?
Получи! Только одного не делай, корреспондент: не общайся с
неугодными… В каждом ведь регионе – даже самом зачуханном –
наличествует своя оппозиция.

Важна и техника общения. Говорить надо негромко, неторопливо и умно.
Правильный корреспондент должен напоминать почти святых
гениев словесности, какими они предстают в старом добром кино.
Этот лирический штамп народу ближе и роднее образа нахала из
телепередачи «Русские сенсации». Когда в тебе видят не
хама, но интеллигента (в хорошем смысле), думают: «Есть ведь еще
люди порядочные в матушке-России!»

…В приемную министра сельского хозяйства одной из поволжских
республик босс открыл дверь чуть не ногой:

– Добрый день! Я редактор агропромышленного отдела журнала «Огонек»
Юрий Исаевич Кеслер. Мы, – босс сделал широкий жест в
сторону нас с Люськой, – хотели бы написать хороший добрый очерк о
земледельческом хозяйстве или животноводческой ферме,
которые, несмотря на экономические трудности, живут и добиваются
высоких показателей.

Министр несколько секунд смотрел непонимающе. Потом дал отмашку
секретарше, недоуменно стоящей в двери, после чего дверь
скрипуче прикрылась. Через три минуты мы уже пили чай с печеньем и
конфетами. Разговор шел о трудностях жизни российского
крестьянина. О диспаритете цен на сельхозпродукцию. Об отсутствии
внимания к деревне со стороны государства. Потом были
приглашены несколько серьезных мужиков. Они пошептались о чем-то,
после чего министр провозгласил:

– Что ж, Юрий Исаевич. Предлагаем вам посетить хорошее хозяйство…

Особенно было выделено слово «хорошее». Министр настаивал, чтобы мы
ехали на министерском транспорте – наш водитель пусть
отдохнет. Неблизкий ведь путь от Москвы… Задан был вопрос: «Не
хотите ли вы отдохнуть с дороги?», на что босс ответствовал:
«Сначала самолеты – потом девочки. Мы расположены работать…»
Очень скоро микроавтобус уносил нас троих, да еще нескольких
мужчин в костюмах в сторону хорошего хозяйства. В салоне
царила неопределенная тишина. Могло показаться, что нас везут
на заклание, однако чиновники посматривали на нас
уважительно. Ехали часа два, надо сказать, по хорошей дороге. Миновали
громадный какой-то дворец, достойный султана Брунея. Один из
попутчиков, заметив мое любопытство, пояснил: «Конезавод
построили ваша… москвичка. Батурина Елена Николавна.
Инвестор!..» Слово «инвестор» произнесено было с оттенком отвращения.
После небольшой паузы «разговорчивый» скороговоркой
спросил: «Слушай… а вы случайно не рейдеры?» Ясно, что вопрос
риторический. «Разговорчивый» продолжил: «А то ведь как
получается. Приедут, увидят, что дело налажено. А назавтра придут – и
отымут…» Я, наконец, нашелся, что сказать: «Не-е-е… мы не
отнимаем. Наше дело – рассказывать одним хорошим людям о
других хороших людях. Чес-слово!» «Разговорчивый» сделал вид что
поверил. Дальше ехали молча.

Вышли мы на площади, утопающей в цветах. Нас ввели в двухэтажный
дом, украшенный вывеской «ООО ВПЕРЕД», и на верхнем этаже мы
угодили за стол. Он был уставлен яствами – такими, которые я в
своей питерской конторе на корпоративах не видывал! Здесь
были и стерлядь, и балык, и суши, и хе, и даже черная икра в
яичных белках. Там уже сидел министр сельского хозяйства, да
еще несколько десятков людей. Босс восстал: «Но как же,
господа! Сначала самолеты… то есть, работа!» Министр ласково
ответил: «Юрий Исаевич, пусть молодежь поработает! А мы
потолкуем по-свойски…»

Нас с Люськой отвезли на ферму. Люська, оглядев все вокруг,
буркнула: «Век бы всего этого не видела!..» Тем не менее она с
удовольствием фоткала коров, изредка восклицая: «Блин, умеют же!»
Потом нас препроводили в светлое помещение, куда ввели
испуганную пожилую женщину, безуспешно старающуюся спрятать
большие руки. Представили: «Вот, лучшая наша доярка Зоя
Мишуткина. Удои – девять тысяч!» М-м-м… да. Мне предстояло взять
интервью. Но о чем ее спрашивать, ежели я и коров только по
ящику созерцал? Опять помогла Люська:

– У вас ведь простое привязное содержание. Обычная черно-пестрая
порода. Откуда такие надои?

Доярка смутилась, пробурчала:

– Так, чё сказать-то? – она покосилась на мужика в белом халате.
Мужик успокоил ее:

– Григорьевна, не бойсь, говори все как есть. Товарищи
корреспонденты, Зоя Григорьевна у нас нечасто с прессой общается. Ну,
отвечай!

– Так, доем… В три утра встала – к своей скотине. Потом на ферму вот…

Снова вступил мужик в белом халате:

– У нас селекционная работа хорошо поставлена. И корма
разнообразные. Но главное – наши доярочки, они у нас молодцы. Да,
Григорьевна?

– Так, неплохие небось, – доярка бросила злой взгляд на своего
начальника, – только платили б побольше. Вон, старший сын скоро с
армии придет, жениться захочет. А для этого денег надоть…

– Ну, ладно, Григорьевна. У тебя самой скотины полный двор. Небось, уж накопила.

– Не тябе, Петрович, залазить в мои закрома! Сам-то свои хоромы
достроил. А за какие дарма? Вон, харю-то какую отъел! Тудыт его
– растудыт, ваш «Вперед»… – Удаление в слове «вперед» она
делала на первом слоге.

…И снова Люська разрядила обстановку:

– Зоя Григорьевна, а сколько у вас группа-то?

– Шестьдесят…

– И без подменной?

– Откуда взять-то, дочка? Молодые уехали, старые спились… Уйдем вот
на пензию, некому будет со скотиной вазюкаться…

– Ой, Зоя Григорьевна, а у нас… – Люська осеклась. – А сколько у вас детей-то?

– Трое, дочка. Муж на заработках – у вас в Москве, все на мне!..

Две женщины очень мило поговорили о своем. Мне ничего не оставалось,
как молчать. Да-а-а… рыбак, как говорится, – рыбака… То
есть, крестьянка – крестьянку. Я все же спросил у дояркиного
начальника: «Уважаемый, у вас есть все же вера в то, что в
вашем лучшем хозяйстве жизнь станет еще лучше?» Тот, вытерев
руки о халат, усмехнувшись, ответствовал:

– Вера-то есть. Будущего нет…

…Когда мы вернулись в правление, босс распинался по поводу какой-то
«Столыпинской» премии, которую скоро в столице, прямо в
Минсельхозе будут вручать передовым животноводам и хлеборобам. В
роли благотворителя выступает банк «Капитал». За шикарным
столом вместе с министром восседали руководители передовых
хозяйств республики и благочестиво внимали.

…Когда мы вернулись в республиканский центр, батя был зверски пьян.
Он лежал в гостиничном номере «люкс» посреди пола и что-то
невнятно мычал.

– Так, – произнес босс, – я подозревал, что он запойный… У
кого-нибудь есть права?

Права есть у меня. Правда, я их купил и совершенно не умею водить.
Практики не бело. И снова возникла Люська:

– У меня нет, но я водила. Муж научил. Бывший.

Так поехали! Нам не нужно новых приключений на свою… Жека, хватайте
его за плечи, я за ноги – и вперед! Нам снова была выдана
доля от бизнеса. Бате ничего не дали. Да, он, кажется, и не
просил… В следующем городе Люська снова отослала деньги домой.
И мои опять не взяла (хотя я снова предлагал). У меня уже
накопилась приличная сумма. Неплохо быть жуликом!

10. Один день Ивана Денисовича

…Люська стала спасть с боссом. То чувство, которое я испытал, узнав
об этом, ревностью не назовешь. В конце концов, кто она мне?
Кто для меня этот прощелыга Владимир Викторович?.. Они
вдруг возникли, так же и пропадут однажды… Однако меня разбирала
досада. Хиляк, жулик, старый козел, в конце концов. Чем он
их всех берет?

Батя, когда более-менее оклемался после своего запоя, изрек: «Все к
лучшему…» Про что он? Так ведь сказано: про все… Мы
проводили мероприятие в другой волжской республике, в городке
Козлове. Город так себе. Всего достопримечательностей в нем только
женская зона, пивной заводик, да еще дача, на которой сто
лет назад пытался соединить свои параллельные математик
Лобачевский. Но козловцев обуяла мания: развить у себя туризм.
Им, может, и не нужна была эта заморочка, они тихо и, в
общем-то, счастливо жили в своем прекрасном захолустье, но
президент республики дал отмашку всем городам республики
реализовывать рекреационные и культурные потенциалы.

Предпосылки у Козлова к тому были. Городок стоит на Волге, у него
есть своя пристань. Несколько, правда, запущенная (говорят,
дебаркадер с пристани сперли еще в начале перестройки), но
способная принимать большие белые теплоходы. Теплоходы не
приставали, лишь два раза в день к пристани причаливал катерок,
развозивший старушек по прибрежным деревням. А Козловским
начальникам кровь из носу было, чтобы приставали. Этой страстью
Владимир Викторович и вдохновился.

На сей раз мы представляли журнал «Туризм в России». Босс решил
провести семинар «Туристическое будущее Козлова». Добросердечная
власть нам предоставила лучшее в городе здание, Дворец
Культуры. Съехался на мероприятие весь цвет района, можно
сказать, Козловский бомонд. В центре города даже афиша висела
(местные художники постарались):

«В районном Дворце культуры состоится встреча с московским гостем
Иваном Денисовичем Колюжным. Будет разговор о будущем города и
района. Явка обязательна»

«Иван Денисович» – это, значит, босс. У входа во дворец из иномарок
я увидел разве что «Запорожца». Да-а-а… небогатый здесь
народ. Много с них не надоишь (Боже, я уже стал рассуждать как
полный хищник!..). Босс как всегда явил неплохое знание
региона. Внемлющим козловцам (или козловчанам – не знаю уж, как
их…) он вещал про ихние «прерогативы». В потенциал босс
зачислил не только дачу с параллельными прямыми и пивзавод, но
так же женскую зону (туда ведь экскурсии можно устраивать!..
придумать еще легенду, что якобы там боярыня Морозова
томилась, или Властилина…), плантации хмеля (район славе
хмелеводством) и… разбойничье прошлое. Согласно легенде, городок
основали разбойники, устраивавшие грабежи на Волге. Неплохо
устроить театрализацию – подплывать на ушкуях к белым теплоходам
и грабить туристов. Понарошку, конечно…

Естественно, организован был сбор денег на семинар по туризму с
обменом опытом. По счастью для козловцев (или козловчан) он
должен был состояться не в Баден-Бадене или на Канарах, а в
городе Мышкине Ярославской губернии, в который сейчас
наблюдается подлинное паломничество туристов. Интересно, подумал я, а
чем босс купил бы мышкинцев?..

Потом был концерт художественной самодеятельности. Песни были
громкие. Аж уши закладывало. Следом нам показали потенциал: дачу,
пивзавод и зону. Лето близилось к закату, стояла мрачная
погода (черные облака касались волжских утесов) и, возможно,
поэтому все вокруг выглядело убогим. Даже Люська, которой,
кажется, все было по барабану, скуксилась. В зону она
отказалась идти категорически. Зря – там было интересно! Охранницы с
дубинками, зечки в телогрейках, почему-то ходящие парами.
Одна из них пристала к боссу: «Мужчинка, у вас закурить не
будет?..» Босс раздал всю пачку и шибко злился. А ведь,
прикинул я, туризм был бы прикольный! Только туристам надо
сигаретами запасаться…

Босса вернули в город, а нас с Люськой повезли в хмелеводческое
хозяйство, знакомить с героиней-хмеловодкой. По неизвестной
причине бабушки нас послала. То ли не в настроении была, то ли
почуяла, что что-то не так… В деревне к нам пристал пожилой
мужик, руки которого украшали татуировки. Все кричал: «Эй,
корреспонденты, вы попали к черному столбу, поостерегитесь!»
Все остальное, извергаемое из его поганых уст, представляло
собой отборный мат. Однако корреспондентом быть хорошо – ибо
сопровождающие нас все же оберегали от нежелательных
контактов с дикими аборигенами.

Позже нам пояснили, что еще в относительное недавнее время на Волге
имелись селения, посередине которых стояли столбы, которые
назывались “черными”. Означало это, что промысел местных
жителей – грабеж мирных путешественников, плывущих по Волге,
либо едущих трактом. Блин, подумал я, и эти грабят… Жесть,
кругом одна жесть… Такие люди, считай, потомки профессиональных
бандюг, – и так легко ведутся!

Почему народ в России такой доверчивый? Им хоть Мавроди, хоть
ваучеры, хоть паевые инвестиционные фонды… Все принимает в себя
российский народ, все радостно приветствует и одобряет! Я,
кажется, догадываюсь, почему. Достаточно обвести вокруг пальца
одного человека, старшего (министра там, губернатора, главу
района, председателя колхоза, бригадира…), а он уже ведет за
собой торжествующую толпу. Владимир Викторович частенько
козыряет именами первых людей государства, с которыми он якобы
на короткой ноге (а может, и вправду на короткой?!), и пипл
тает в сладостной неге… Хавает.

Есть еще один момент. Босс предлагает клиентам льготные условия,
намекает на ВЫГОДУ. И на халяву тоже. А это уж действует как
валерьянка на кота. Развратила, развратила халява русского
человека…

Что-то понимает, каким-то нутром чувствует только пьянь. Странный
феномен… Может, им просто терять нечего, они не напряжены, а
потому внутренне свободны?

Мне мучительно захотелось домой. Я и Юльку готов был простить, тем
более что стыдно мне стало перед своими стариками. Ну, разве
они не волнуются (хотя я несколько раз им звонил, сообщал,
что все у меня о'кей, я в командировке)? Устал, наелся, сыт
по горло пространством и временем…

(Окончание следует)