Проза

     Несериал

Здесь для меня как для сочинителя открывается замечательный простор к разгулу фантазии. В голове крутятся разнообразные эпизоды из деятельности вооруженной банды, держащей в страхе и радостном возбуждении (в зависимости от степени достатка индивидуума) весь район. На таком материале держатся криминальные сериалы, все же написанное о группе "Вятичи" ранее в этом ключе можно считать лишь преамбулой, которую толковый писатель смог бы изложить на трех страничках. Вы же имеете дело с писателем бестолковым. Гений же вообще, думаю, смог бы оставить прошлое моих героев в статусе "скелетов в шкафах". Чего размусоливать-то?
Будучи человеком по природе своей дотошным, полюбопытствовал: а как там у классиков? Каким макаром они решают  вечную тему русского беспредела... Всплывает в памяти прежде всего "Дубровский". Открываю томик Пушкина, и вижу... что-то там не лады с фактурою. Описываются долгие судебные тяжбы Андрея Гавриловича Дубровского и Кирилла Петровича Троекурова. В подробностях  изображены нравственные и даже физические страдания Дубровского-старшего. А то как же: вопиющая несправедливость существующего строя, когда быдло во власти тупо берет что считает  нужным, а все остальные пусть молчат в тряпочки и кипятком пысают. Это я и про XIX век, и про наше время. Много страниц в "Дубровском" посвящены амурным делам платонического толка промеж Машей и Владимиром. А, собственно, о злодеяниях банды сказано, мягко говоря, скупо:
"В уезде появились разбойники и распространили ужас по окрестностям. Грабительства, одно другого замечательнее, следовали одно за другим.  Начальник шайки отличался умом, отважностью и каким-то великодушием. Рассказывали о нем чудеса; имя Дубровского была во всех устах, все были уверены, что он, а никто другой предводительствовал отважными злодеями".
Вот я и в замешательстве. Дело в том, что скучно мне будет придумывать злодейства. Или, что ли, простите, западло. Да, имя свихнувшегося мента Кихотова стало притчей во языцех; Алексей разделил андреевское общество на сочувствующих ему и не очень. А вот имена подельников-соратников для всех остаются тайною, что дает пищу фантазии: не то это чеченские лесные братья, не то эстонские хладнокровные волки, а может быть, даже и сами менты, которые днем делают вид, что охраняют правопорядок, а ночами терроризируют честной народ. Оборотни в погонах, короче.
Кто-то скажет: "Ты же выдумал своих героев и наделил их душою! Они теперь живут своею жизнью, совершают поступки в соответствии со своей натурой и обстоятельствами. А ты следи - и описывай... пис-сатель".
А пожалуй что это так. Фигурки слеплены, модель "Андреевкий уезд" придумана - как некий образ всей России, судьбы начертаны. Значит, пусть чудят, а мы понаблюдаем. Вот она, русская лень, о которой сказала Аня Гамлина! Я создал мир, наделил его существами, и... расслабился. Посчитал: миссия моя (как писателя) выполнена. Но как же интрига, фабула, сюжет?  Давай, Михеев, сукин ты сын, докручивай!
Ладно... продолжим душить прекрасные порывы. Тьфу – то есть, исследовать душевные порывы моих героев. Но... оказывается, что ни сделают мои герои в плане войны с несправедливостью - выходит сплошное, тотальное злодеяние. Насилие в любой форме омерзительно. Поэтому-то профессия "палач" и не считается почетной. А ведь в определенной мере мои герои - именно палачи. Ну, да: мотив благородных разбойников архетипичен.
Не случайно в народе банда получила наименование "андреевские партизаны".
Любимая "фишка" группы - экспроприация незаконно нажитого с последующей раздачей нуждающимся. Оно конечно, район был в страхе и тревожном ожидании. Но, с другой стороны, о "партизанах" стали рассказывать по центральному телевидению. Андреевцам гордо: район прославился, население большой и вроде бы как богатой страны узнало наконец о существовании городка на Оке, казалось бы, Богом забытого. Какой-никакой, а пиар. 
Некоторые нравственные переживания присутствуют и у моих героев. Они же суть есть революционеры-бунтовщики, практически, вставшие в один ряд с Иваном Болотниковым, Стенькой Разиным, Емельяном Пугачевым. Без сомнения, ломать привычное положение вещей - занятие априори безнадежное. На попытках переделать мир и не такие обламывались. Хотя... видимо, капля камень точит, а народ слагает песни безумству храбрых, а вовсе не рациональности умных. Мир сам по себе делится на кроликов и удавов, хищников и жертв. Если наоборот - власть дать омегам - будет бессмысленный и безобразный кошмар.
А посему проклятие "придут и к тебе партизаны..." действовало в Андреевске неадекватно. Ну, придут. Ну, отымут. Но в итоге лох по природе так и останется лошарой. И все вернется на круги своя, только вряд ли удастся избежать невинных жертв. Кухарка в лучшем случае способна управлять отдельно взятою кухней. Сетью кухонь рулят управленцы, менеджеры. Иногда даже - эффективные. Страною же правят правители. Едва кухарку пускают во власть, она сразу же принимается исполнять волю кукловода, правда, воображая, что от ее воли что-то зависит. На благо общества пыхтят дураки-идеалисты, наследники Павки Корчагина. Умные люди извлекают личную выгоду, строя политическую систему, в которой они - "отцы народа" или "большие братья" а все остальные - тупая малограмотная толпа, для красного словца именуемая "паствою". Так, на вере строятся религии; на демократии - диктатуры; на любви - тирании. 
Вообще говоря, я сейчас изложил общие принципы макиавеллизма.
К чему это я все: мои герои ступили на ложный путь, ведущий в тупик. По счастью, сама причина их объединения - выполнение определенной миссии: мщения за конкретные особо тяжкие преступления. Ну, если государственная система неспособна - не пускать же все на самотек! А посему рано или поздно должна была наступить Большая Гастроль.   

     Совет в Ширлях

Генерал прибыл в Андреевск в бронированном бээмвэ седьмой модели. Шедевры германского автопрома подобного типа когда-то называли "бумерами", и на них понтились бандюки. Но все меняется. Кроме сущности людской. Люди на Советской улице останавливались и мрачными взглядами провожали броневик. Комментарии ряда аборигенов лучше не приводить – они депрессивного толка.
Оперативное совещание проводилось в райотделе полиции, расположенном в здании бывшей городской Думы. Почему-то в народе райончик центре города, где располагается ментовка, именуют "Ширли". Этимология неясна, старожилы же говорят: обидное обзывало "ширлики" (по отношению в эмвэдэшникам) появилось в эпоху Сталина.
Генерал - начальник областного Управления внутренних дел. С ним прибыли еще несколько должностных лиц. Внешне они весьма напоминали "мистеров Смитов" из американской коноантиутопии "Матрица". Товарищи предпочитали помалкивать, зато делали ручками паркера таинственные записи в свои блокноты. Похоже, все же они не роботы, ибо в пятминутки перекуров тоже задумчиво смолили в сторонке.
- Ну-у-у... докладывайте оперативную информацию. - Коротко, но твердо сказал Генерал. Умеет он говорить как отливает. В смысле, в стиле тостов.
- Состав группы покамест не выяснен. - Начал Подполковник, начальник райотдела. Так же не совсем понятны цели и задачи. Численность – от дтех до пяти. Что самое неприятное, мы не можем понять их логику.
- Как так?
- То есть, товарищ генерал...
- Главарь - ваш человек. И вы не понимаете логики?
- Бывший наш.
- И что вы про него можете сказать.
- Ответственный, исполнительный офицер... был. Не коррумпирован.
- В отличие от других?
- У нас, товарищ генерал...
- Да ладно тебе. Слабости у него есть?
- Да, нет особо... хотя... у него отец погиб. Капитан Кихотов уверен, что это убийство.
- А вы чем уверены?
- Не могу знать, товарищ генерал. Дело закрыто, состава преступления не найдено. Да меня здесь в ту пору и не было.
- Понятно. Путь доложит ваш этот... как его...
- Артюхин. Майор, рассказывай.
Встал тот самый шмат сала по имени Дима, который пристрелил пошедшую по беспределу Зорьку, за что поплатился потерей табельного оружия:
- Товарищ генерал, думаю, группа хорошо подготовлена. Действует профессионально и хладнокровно. Хорошо знают местность и менталитет населения.
- Вот это-то больше всего и беспокоит. Особенно вот товарищей... - Генерал кивнул на "мистеров Смитов". - Если начнутся диверсионные, а то и террористические акты... А как - люди?
- Большая часть - симпатизирует.
- Почему?
- Умело создали себе положительный имидж.
- А ты что думаешь, майор?
- Товарищ генерал... у них явно не все дома.
- А можно не на вульгарном языке?
- Виноват. Они играют в благородных разбойников. То есть, вынудили население подумать о том, что они якобы вершат справедливость.
- Влетит нам всем за эту справедливость. И звезды с погон полетят. Кое-у кого. - Полицейские как один покраснели. Прямо помидорная плантация. - Подполковник, докладывай план.
- Товарищ генерал, поскольку Кихотов - наш человек... бывший, мы праве предположить, что в нашей среде у него может быть информатор. Поэтому в таком кругу...
- Ага. Значит, своим людям ты не доверяешь.
- Э-э-э...
- Ответ не принят.
- Товарищ генерал. Ну, мы-ы-ы...
- Хорошо. А обладаете ли вы достаточной группировкой сил и средств? 
- А вот это вряд ли.
- Почему? Не хватает профессионализма? Пять человек – максимум…
- Сокращения. Сами знаете.
- Кхе-кхе... - Встал один из "мистеров Смитов". - Товарищ подполковник. Вопрос. Насколько сильна в городе оппозиция?
- Чаго?
- Оппозиция в городе есть? Ну, там, несогласные. Или либералы.
- Такого у нас не водится.
- Уверены?
- На все сто.
- Почему?
- Почему уверен?
- Почему оппозиции нет?
- Не завелась. Настоящих буйных мало. А кто был - давно уехал в Москву. Чего им у нас здесь ловить?
- Плохо.
- Не понял.
- Должна быть оппозиция. Системная.
- Я уж не знаю, как вас...
- Роман Степанович. - "Мистер Смит" вновь вальяжно развалился в кресле.
- Мы политическим сыском, Роман Степанович, не занимаемся. Наше дело - криминал.
- Зря вы так, подполковник. Когда или если толпа запрудит вашу главную улицу... Советскую, кажется?
- Точно так.
- Мало не покажется никому. Смотрите. Убийство цыганского авторитета. Убийство семьи предпринимателей. Атака на представителей бизнеса. Как вы думаете: все это случайно?
- Не могу знать.
- А мне думается, все это - звенья одной цепи. Возможно - я повторю: возможно - данная деятельность направляется из некоего центра. Вероятно, расположенного за рубежом.
- И - что?
- А то. Поднимутся народные волнения - а, как мы поняли, население симпатизирует преступникам - которые выльются за границы района и даже области. Уловили?
- Так точно.
- А посему операцию по ликвидации бандформирования нужно провести как можно скорее. На разработку - двадцать четыре часа. Это не моя блажь. Такова установка из Центра. Правильно я говорю? Генерал...
- Так я про силы и средства...
- Во-первых, включаем оперативную группу. Нужно уже сегодня точно знать, есть ли у банды в городе подполье.
- Так точно.
- Что - точно, подполковник?
- Выясним.
- Отлично. И Генерал прав. Дабы обеспечить гостайну, детали будем прорабатывать в узком кругу. Все кроме начальников отделов свободны. Да... майор. Задержись.
- Слушаю. 
- Что еще можешь сказать про личностные качества Кихотова.
- Добрый.
- Это убийца-то?
- Такое бывает. Да разве ж вы, Роман Степанович, не убивали?
- Это неважно.
- А ведь злым вас не назовешь.
- Еще.
- Глуповат. Излишне прямолинеен. Если что-то в голову втемяшится - хоть колом на голове чеши.
- А вот это хорошо. За это надо уцепиться...
В узком кругу рассматривали более специфические оперативные вопросы. А именно: результаты обыска в квартире Кихотова; разведданные, полученные группой, обследовавшей окрестности села Гниблялиха. Фээсбэшников крайне заботила информация о том, что из-за границы возвратилась дочь убитых предпринимателей Гамлиных. Также рассматривалась вероятность взятия в заложники семьи Ломовых - включая детей.
На расширенном совещании данные темы не затрагивались из соображения конспирации. На самом деле органы знали уже немало. Вероятно, из их поля зрения ускользнул разве что Чаликов. Но и это - не факт. Кольцо готово было сомкнуться - тем более что из областного центра готов был выехать отряд СОБР. Если есть отмашка из Центра - силовики умеют доводить дело до логического конца.

     Большая Гастроль

Федор Дмитриевич Угольников по обыкновению своему совершал утреннюю пробежку. В последние годы он уделял немало внимания собственном здоровью - хотелось продлить активную фазу жизни. Тем паче у Федора Дмитриевича молодая пассия, из модельного бизнеса (зовут Алиной, аппетитная девушка и с апломбом и страстью), и очень не хочется подсаживаться на "Импазу". Тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить, покамест с этим делом все в норме. Возможно, он даже в очередной раз станет отцом.
Обычно с ним бегают два телохранителя. С возрастом развивается паранойя. Но в этот раз сопровождал Угольникова один; другой, сославшись на нездоровье, исчез. Это он-то здоровый бык, которого Угольников милостиво прикармливает со своей милостивой руки, жалуется на недуги! А Федор Дмитриевич, годящийся обалдую в отцы, весь как огурчик - крепонький и позитивный, хоть Давида с него лепи! Ну, с небольшой разве ретушью.
Элитный жилой комплекс "Олимпия" расположен на живописном берегу Москвы-реки. Приятно все же, черт  возьми, осознавать себя обитателем 220-метровых апартаментов на Олимпе! Ты плюешь на плебс с высоты своего двадцать второго этажа, и лишь изредка спускаешься на грешную землю, чтобы показать: и богам ничто человеческое не чуждо.
Время от времени, если подкатывает лирическое настроение, Федор Дмитриевич окунает свое тело в реку, думая при этом: "Ядрена вошь, это я-то, выходец с периферии, ставший президентом крупной фирмы, вхожденец в сотню списка "Форбс"!.. И болтаюсь как пацан в этой мерзкой речушке, наслаждаюсь простыми радостями жизни..."
В этот раз порыв пришел снова, благо утро выдалось хотя и прохладное, но солнечное и благодатное. Вода показалась парным молоком. Смело поднырнув и взлетя над водою как дельфин, Федор Дмитриевич принялся свершать уверенные движения в стиле "баттерфляй". Потом перекувырнулся в воде,  погреб кролем, лег на спину, наблюдая золотящуюся в лучах Солнца свою "Олимпию".
Назад поплыл на спине, загребая как бог - уверенно и солидно. На берегу не было охранника. Так же отсутствовал сброшенный  Угольниковым спортивный костюм. Абсолютно пустой берег - хоть караул кричи! Эйфорию быстренько вытеснило чувство тревоги вперемешку с гневом. Раньше охламоны так не шутили. Готовясь выкрикнуть что-нибудь злобное, Угольников заметил периферийным зрением движение. Он принял мгновенное решение: ринулся в воду, чтобы поплыть на тот берег. Инстинкт самосохранения: там, в кустах Тушинского аэродрома, он спасется! В этот же момент с боков нарисовались двое. Один из них подсек ноги, другой схватил за руку и грубо дернул на себя. Федора Дмитриевича волокли за руки как борова, он пытался тормозить ногами, разбрасывая брызги, кричал благим матом. Угольникову хотелось жить. Резкий удар в висок вырубил бога и погрузил его сознание в темноту.
В реальность Федор Дмитриевич вернулся в помещении, освещенном ноющей от усталости жизни лампочкой, болтающейся под потолком. Угольников был запеленут в верблюжье одеяло, перевязанное веревкой. Рядом с ним лежал связанный охранник. Лицо последнего было в крови. Угольникова стало тошнить, и он вновь провалился в небытие.
Когда Федор Дмитриевич вновь пришел в чувство, он разглядел несколько фигур, сидящих на низкой гимнастической скамье. Злодеев было четверо. Один из них, плотный, почти круглый, произнес:
- Годы берут свое, товарищ босс. Да: профи не всегда способны противостоять грубой физической силе.
Толстый кивнул на избитого охранника. У того были глаза какающего кролика.
- Ваш халуй, батенька, во всем признался. - Заговорил другой разбойник, поджарый и с глазами фанатика. - За убийство двух человек с отягчающими ему светит пожизненное. Вам же, гражданин Угольников, как заказчику преступления...
- Вы ничего не докажете! - Воскликнул босс. - И что это за методы...
- Ты про свои методы?! - Звонко воскликнул третий злодей. Угольников понял: женщина. Скоротечный мыслительный процесс привел к заключению: это дочь Гамлиных. Вычислила, с-сучка...
- А, может, просто грохнем их? - Задумчиво вопросил четвертый.
- Хорошая идея. - Подхватил сухощавый. - Думаю, они заслужили.
- Но сначала ты, с-скотина, помучаешься. За все свои злодеяния ты заплатишь. Сполна.
- Аня, девочка... Я могу и заплатить. Только... неужели ты тоже хочешь взять грех на душу? Я ведь тебя знал еще малышкой. Кстати. Я здесь лежу... как мумия. Вы хоть как-то меня посадили бы, что ли.
- В тюрьму? Это делает суд.
- Нет. В нормальное положение.
Пленника усадили на скамейку. Распеленывать не стали. Охранника оставили в прежнем положении.
- Вот, что... - Сказал сухощавый. - На мне уже много грехов, в том числе и смертных. А у вас, гражданин Угольников, нет любопытства насчет того, куда делся ваш второй телохранитель?
- Да говори уж... ясно, что куда-то.
- Он предал вас, Федор Дмитриевич. Мы его купили.
- Вот, падла...
- Ну, почему. Бабло побеждает зло. 
- Ясно. Говорите: сколько?
- Все.
- Это невозможно. И глупо.
- А у вас есть варианты?
- В конце концов... активы рассеяны - технически такое нельзя сделать.
- В нашей команде экономист и юрист. И они хорошо владеют своими профессиями. Вам нужен список активов? Или данные депозитов? Без проблем.
Толстый показал увесистую папку. Раскрыл, показал несколько листочков. Потом продемонстрировал другую папку с файлами, потоньше:
- А здесь - реквизиты ряда благотворительных фондов. Денежные средства перечислим на добрые дела. На них ведь наша жизнь дана… или не так? А что касается активов... мы не торопимся. Подождем открытия биржи. Мы терпеливые.
В это время в голове Угольникова происходил мыслительный процесс: "Да подписать им все - потом пусть попробуют выцепить... главное - создать видимость, что я торговался, сопротивлялся. Пожить-то хочется, а за ценою я не постою..."
- Хорошо. А где гарантия, что после того как я поставлю подписи, я не пропаду? Без вести.
- Гарантию в наше время не дает даже президент эр эф. У нас сложная комбинация. Основанная на взаимном доверии. Главное, вы должны понять: для вас пришло время собирать камни. Причем, краеугольные.
- Доверии? Развяжите меня. Это насилие над личностью.
- Это точно. Но, видит Бог, мы делаем все, чтобы сохранить самое ценное на Земле: ваши жизни. Вот здесь, - возникла и третья папка с файлами, - признательные показания ваших подельников. В совершенных убийствах. Вы же в курсе, что являетесь организатором особо тяжких преступлений? Вам повезло, что в эр эф столь либеральное законодательство. В некоторых штатах Северной Америки за такое отрывают сначала яйца, а после – голову. Практически, главарь мафии. Едва мы с вами, гражданин Угольников, закругляемся с экономической стороной вопроса...
- Все это - одни ваши понты.
- Смею внести ясность. Второй ваш охранник - бывший сотрудник фэсэо. В настоящее время он уже находится в соответствующих органах и дает признательные показания об обстоятельствах убийства лесничего Кихотова. По счастью для вас, вы не являетесь соучастником вышеназванного преступления. На вас другая кровь. Вот этот гражданин, - толстый показал на первого охранника, - тоже пойдет с повинной. - Телохранитель еще больше округлил глаза. - А чуть позже это самое сделаете вы.
- Сомневаюсь. В конце концов, если вам нужны деньги…
- Боюсь, вы о нас скверно думаете. Мы - профессионалы. Нами собраны неопровержимые доказательства злодеяний, найдены улики, часть из которых уже передана в следственный комитет. Часть мы пока придерживаем у себя. Если у вас есть сомнения в нашей компетентности, будьте любезны посмотреть...
Федору Дмитревичу показали планшет. В броузере была открыта лента официального сайта Следственного комитета:
"В международный розыск объявлен известный предприниматель Федор Угольников. Следствие считает, что бизнесмен причастен к убийству семьи К., совершенному в городе Андреевске ... области ..... сего года. Угольников являлся заказчиком злодейского преступления. Уже задержан один из исполнителей, который активно сотрудничает со следствием.  У следствия есть доказательства, что Угольников причастен к целой серии заказных убийств предпринимателей".   
- Такого не может быть. Я им не за ЭТО платил.
- Видимо, вы считаете, что в этом мире покупается и продается все. На самом деле, возможно все. В том числе и купля-продажа.  Понимаете ли... когда система чувствует, что один из винтиков начал барахлить, его выбрасывают. Я, собственно, о вас. И торжество справедливости - вовсе не чудо, а целесообразность. Вас уже списали на берег, неуважаемая акула капитализма!
- Хорошо. Давайте эти ваши документы. 
- Не все сразу, гражданин Угольников. Вы подпишите это, это и это. Потом мы проследим прохождение финансовых потоков, а вы покамест посидите у нас... в гостях. Один. Охранник уже уходит - ему пора виниться и каяться. Бугай, ты готов к труду во благо Державы?
- Ы-ы-ы-ы…
- Исчерпывающе.
- Вы не правы, ребят.
- Это почему же? - Спросила Анна.
- Потому что. Сегодня вы думаете, что вершите законность. На самом деле, вы сами встали против закона. Войдете во вкус - и начнется. Попрание всяких норм и прав. Сами не заметете, как превратитесь в монстров.
- Ну, вот вы же - вошли. И ничего. Человеческий облик не потеряли. Опять же, за здоровьем следите. Со спортом дружите.
- Я стал жертвою обстоятельств. Анна... ты же знаешь, что и твой отец не был святым. В иных случаях он бы меня смел. Но у меня более надежная крыша. Я пробовал с ним договориться по-человечески...
Федор Дмитриевич осекся. Он ведь чуть не проговорился о том, что знает (ну, по крайней мере, он в этом свято уверен): в следственный комитет позвонят правильные люди - и все вернется на круги своя. Эти наивные благородные разбойники думают, в мире есть идеал. На самом деле, бизнес Угольникова успешен только лишь потому что идеал невозможен. Все дела  идут путем по причине того, что Федор Дмитриевич делиться со всеми, кто реально рулит в стране. Эти Робин Гуды думают, что играют с Угольниковым в кошки-мышки. Пусть думают, идиоты.
   - Федор Дмитриевич, - включился в нелепую дискуссию Лом, - да вы просто не верите... в высший суд.
- Ах, вы кажется про бога. Но вы же слышали, молодой человек: не суди - и сам судим будешь. А вы здесь устроили игру... в судью Дрэдда.
- Игру?
- Разумеется. И у всякой гейм, как известно, есть овер.
- А вы пробовали это объяснить тем людям, которых убили ваши опричники? - Резко спросила Анна. И Угольников вновь пожалел, что допустил словоблудие...

...Возвращались из Москвы третьестепенными дорогами (Кихотов понимает, что на него разослана ориентировка и на постах лучше не светиться), поэтому ехали столь долго, что пришлось заночевать в полевых условиях. Когда устроились на ночлег, Чалый все же сказал Гаме:
- Как-то ты слишком жестоко с ним. Я не ожидал.
- Я тоже. Но мы, женщины, такие непредсказуемые.
- А, может, ты и права. Чего с такими вазюкаться. Дядька перепутал жизнь с игрою. Моральный урод.
- Теперь мы с ним вровень.
- Да просто сердечно-сосудистая система слабая. - Встрял Лом. - угробил дядька себя физкультурой.
- Ребят, - обратился ко всем Киха, - а ведь в принципе, наша миссия выполнена. Есть, конечно, другие фигуранты наших больных дел, но ключевая фигура, мне думается, получила по заслугам.
- И что теперь...
- Хе! - Хмыкнул Лом. - Прям по Достоевскому: "Ну вот, я наелся. А дальше - что?"
- А вот этого не надо. Здесь тебе не "Преступление и наказание".
- Да нет. Как раз оно и есть.
- А у нас иных путей уже нет кроме как идти до конца.
- Хотелось бы понять, какой он, этот конец.
- Ладно. Паш, поведай нам на сон грядущий свою историю. "Вятичи" должны все же знать дела своих предков.
- Ты уверен?
- Конечно. Знание - сила.
- Нет. Ты уверен, что читать сейчас уместно?
- Обязательно. Как там у Пушкина: откупорить шампанского бутылку иль перечесть "Женитьбу Фигаро". Пить нам по понятным причинам противопоказано. Значит, приступай...

                                                                       УЂЕЗДЪ
                                                     Энтузазисты самовластья

Первые достоверные сведения о нашем монастыре относятся к 1491 году от Р.Х. На месте сожженной крепости поселились монахи, начавшие строить каменные собор и стены.
Занятно, что в этот год великий князь Иван Васильевич Третий заточил в тюрьму своего родного брата Андрея Большего, где того благополучно сгнобили. Именно при Иване Третьем Русь стала ГОСУДАРСТВОМ, сильным игроком на Евразийской политической арене. Чтобы все собранное не развалилось вновь, Иван воспрепятствовал женитьбе своих сыновей - кроме Василия и Андрея (которому в удел была дана лишь Старица). На всякий случай, вероятного соперника Василия на престоле, его племянника Дмитрия заковали в железо и посадили "в палату темну".   
Русское государство отвоевало себе Брянск и Мценск, и Андреевск остался в глубоком тылу. Крымские мурзы пытались напасть на Русь, но не дошли до Андреевка - были жестоко отбиты.
Когда внезапно помер Василий Третий, началась возня за престол с участием Андрея Старицкого, дядюшки семилетнего Ивана Четвертого, в будущем - Грозного царя. Конфликт закончился тем, что Андрея и его сполвижников тупо умертвили.
Наместником Андреевска стал Иван Шуйский - тот самый, что самовольно навязался в опекуны к своему тезке, маленькому Ванечке Четвертому. На всякий случай конкурент, Иван Бельский,  был сослан на Белоозеро и там тихонько убит. Однако, через год при странных обстоятельствах помер Иван Шуйский. Хозяином в Андреевске стал Михаил Глинский.
В 1547 году от Р.Х. на Руси появился царь, родословную которого придворные знатоки вели к римскому императору Августу. Ознаменовано великое событие было тремя опустошительными пожарами в Москве, о чем предупреждал чтимый юродивый Васька. Но ведь у нас что ни делается - все к лучшему. Сколь та же Первопрестольная не горела - а все сильнее становилась.
Обвинили бабку царя Ивана, Анну Глинскую, что она де со своими колдунами волховала, вынимала сердца человеческие да клала в воду, да тою водой, разъезжая по Белокаменой, кропила. Анна и ее сын Михаил бежали, а Юрия Глинского толпа разодрала на куски прямо в храме, где он пытался спастить. Дворы Глинских разорили, а челядь перебили.
Когда москвичи взяли Казань, Андреевск был пожаловал бывшему казанскому хану Едигеру-Мухаммеду, в крещении - Симеону. Так же бывшего противника Москвы женили на дочери боярина Андрея Кутузова, Марье. Пока Грозный царь вел непримиримую борьбу за самовластье, которая не раз обращалась в кровавый террор, в Андреевске текла своя жизнь. Мы про нее ничего не знаем, но, видимо, тогда как и теперь радовались, страдали, любили, предавали, воровали, благодетельствовали и прочее. В то время в городе командовал воевода Окул, Сукин сын. Это не оскорбление, а обозначение того, что отцом Окула был человек по прозвищу Сука.
Что-то в воеводстве пошло не так, ибо Окул, а вкупе дети боярские Кудеяр Тишенков, Ждан и Иван Васильевы, а тако же другие пошли бить челом к крымскому хану Давлет-Гирею и просить его идти на Москву. Крымчане с русскими подонками на Оке разбили отряд опричного войска, Грозный царь между тем из Белокаменной сбежал. Давлет-Гирей легко взял Москву, разграбил и сжег город.
Можно предположить, Сукин сын с подельниками выразил недовольство опричиной. Кстати, когда еще трупы вывозили с пепелищ, Иван Четвертый приказал казнить командующего опричным войском Михаила Черкасского, а вкупе и еще сотню опричников.
Ровно через год крымские татары решили повторить набег. На сей раз Давлет-Гирею дали по зубам, и большинство татар были перебиты при переправе через Оку. Окула, Сукина сына схватили и жестоко замучили. Но, кстати, опричина тою же осенью была упразднена. Специальным царским указом  запретили даже произносить слово "опричина". Именно поэтоу у нас, наверное, теперь данное явление русской истории даже в школе проходят. Царь последовательно казнил всех деятелей опричины. А потом еще и палачей, казнивших опричников. Не все выжигается каленым железом, а зачистки только укореняют веру в праведность зачищаемых. Ну, или - в их историческую необходимость. Иначе - откуда у нас потом возникли репрессии советского времени и почему Сталин так уважал Грозного царя, что даже повелел Эйзейштейну снять про данного деятеля высокохудожественный фильм?
Однажды нетривиальный царь вдруг совершает совершенно удивительный поступок: отказывается от престола в пользу андреевского наместника Симеона Бекбулатовича, себя же объявляет "удельным князем московским Ивашкою". Симеон въехал в кремлевские палаты. Иван уничижительно просит своего "государя" дать ему позволение "перебрать людишек". Все понимали, конечно, что имеет место всего лишь странность Грозного царя, и делали вид, что поддерживают игру. А через год Симеона тихонько отправили в Тверь. Грозный же за год собрал свежее личное войско - и обрушил на страну новые репрессии в форме "перебора людишек".
После убийства собственного сына Грозный рассылает в крупнейшие монастыри, в том числе и в Андреевский, огромные денежные пожертвования, а так же списки казненных, который царь "простил". Листы были столь увесисты, что монахи поминали погубленные души словами: "А имена ихние, Господи, ты сам знаешь!"
 Хороший был Грозный царь - с крепкой рукой, а так же интересными идеями. После Иванова правления, правда, земля Русская местами осталась в полнейшем запустении. Хотя, некоторые области чувствовали себя очень даже ничего. А именно - те, что Московия в результате победоносной Ливонской войны уступила таки ненавистной Швеции. В пылу реформы опричники порубили самые светлые головы. Нация поимела некие генетические черты, за которые современных русских далеко не везде уважают. Хотя и боятся. За сумасбродство и непредсказуемость.
Хитрые бояре после того как самодержец и спаситель  России исдох, поставили слабоумного царя Федора Иоанновича - чтоб от его имени вершить свои делишки. Годунов сделал доброе дело: выманил в Москву Константинопольского патриарха Иеремию и держал его в заточении до тех пор, пока  тот не дал благословение об учреждении Московского патриархата. Авторитет Державы возрос. 
Однако, в 1491 году от Р.Х. крымский хан Казы-Гирей при поддержке турецких янычар устроил новый набег на Русь. И снова Андреевск был взят и разграблен, гарнизон же разбежался по лесам. А когда под Москвой больно дали татарью по известному месту, катились супостаты по земле русской - и в Оке утонули многие, там же остался и возок хана, наполненный добычей.
А, когда помер Федор и на престол взошел Борис Годунов, на страну навалился Большой Голод. На Оке вспыхнул голодный бунт, а народным бунтом руководил андреевский человек Хлопко Косолап. Кто он был, доподлинно неизвестно (по некоторым сведениям все же беглый хохол), но качествами настоящего вождя обладал вполне. Возмущенный люд, подогреваемый не только мыслью поживиться, но и идеей вернуть на престол человека царских кровей, разбил правительственное войско и двинулся на Москву. Под Белокаменной бунтовщиков удалось подавить. Хлопко пленили и замучили, но значительная часть восставших бежала на Юг, в казачьи области.
В это время в Польше набирал авторитет беглый монах Чудова монастыря Григорий, в миру - Юрка Отрепьев. На чужбине он выдавал себя за чудом спасшегося царевича Димитрия, сынишку Грозного царя. Польскому королю он обещал, что если займет русский престол, подарит Польше Северскую землю.
Когда в 1604 году от Р.Х. двадцатитысячное войско переправилось через Днепр, беднота, охваченная порывом веры в доброго и справедливого царя, встречала освободителя радостно. Не составили исключение и андреевцы. Воодушевленно приняли в Андреевске посланца Смуты. И наступила новая беда.   

- ...Нафиг нам вообще это государство... Мы что не можем без государя?
- Вот именно, Паш. И вообще. Складывается такое впечатление, что история - собрание рассказов и сказок о том, как и где пукнул тот или иной руководитель. Государственный деятель. А народ как бы в жопе.
- Вовсе и не "как бы".
- Пук, кстати, оттуда же выходит.
- И до времени он, то есть, народ - безмолвствует. 
- Там все сложно. Личность является выразителем типических стремлений масс. А творят историю все же народы.
- Ты хочешь сказать, что Путин - наш выразитель?
- Не наш - а большинства.
- Серой обывательской массы.
- Серость выразить может только серость.
- Ага. Я заметила, если смешать все краски, почему-то всегда получается коричневое.
- А вот князья все эти. У них же руки по уши в крови. Убивали другие.
- Наверное, по локти.
- Что - по локти?
- В крови.
- Буквоедка. Но в сущности это и не важно.
- Кстати... про блаженного там у тебя. Вы помните нашего Бориску?
- Другое время было. Психушек и интернатов не было, а потому таких почитали за святых.
- А наш?
- Был ли он святой? Ну, во-первых, мы не знаем, где Бориска теперь. Это я как бывший опер говорю. Человек пропал без вести. Значит, мертвым его объявить нельзя.
- Как и Бодрова-младего.
- Это "брата" который типа нас - тоже всем мстил?
- Не-е-ет. Мы не мстим. Мы воздаем.
- Как боги...
- Почему - как?
- А во-вторых?
- Что - во-вторых?
- Мы же про Бориску говорили.
- Где-то я слышал, что один юродивый все селение спасает.
- От чего?
- От сатаны.
- Ну, если ты веришь в сатану - значит...
- Я лишь ретранслирую древнее предание. А верю я всего лишь в светлый разум.
- Надо же... а я - нет. Потому что все горе - от ума. Если бы люди не производили мыслительные действия...
- Если бы, если бы... не люблю сослагательное наклонение.
- А есть еще и в третьих. Бориска, мне кажется всегда с нами. Пусть самой малой частью - но это так.
- Возможно... Ведь не зря мы качек в его келейке тогда устроили.
- И всю жизнь мы теперь Бориску из себя по каплям выдавливаем.
- Потому что более умного занятия не нашли.
- Мальчики. Я вот, что заметила. Вы все время не даете друг другу договорить. Почему?
- Потому что мы друг друга с полуслова понимаем.
- Про Сукина сына мне у тебя еще понравилось, Паш. А ведь теперь во власти - одни только сукины сыны.
- Не-е-е... бисово отродье.
- Я вот не знаю, кем лучше быть: сукиным сыном или...
- Вы передергиваете. Заменяете исторический факт игрою слов. Тот Сукин сын был рабом обстоятельств.
- Вот и я о том же. Нынешние сыны тоже того... рабы.
- Капитала.
- Знаешь, что я слышал… Один китайский мудрец говорил: чтобы назвать тирана тираном, надо обладать мужеством. Но, чтобы назвать раба рабом – мужеством надо обладать втройне.
- как это все… мерзко.
- И кругом опричники, опричники...
- Смешение феодализма с капитализмом. И над всем главенствует первобытный страх.
- А как же - страх Божий?
- У всякого страха одна и та же природа: поклонение неведомому, непостижимому. На Руси власть выстраивала свою деятельность так, что она была предельно далека от народа. Отсюда вера в доброго царя. Поэтому опричина - явление закономерное. Добрый царь нанимает доверенных людей, чтобы те разобрались с вороватыми злыми боярами. Народ молчаливым согласием выдает им кредит доверия, и вот, когда оказывается, что запущен механизм кровавой мясорубки...
- А вот мне интересно. Как народ относится к нам?
- Исключительно по одному критерию. Если мы против жуликов и воров - значит, мы свои. Но едва только посягаем на царственные устои...
- Но мы же не посягаем!
- Именно поэтому мы покамест не в "Белой лебеди".
- То есть, получается...
- Вот именно: мы выгодны высшим властям. Потому что помогаем спускать пар.
- Мне вот интересно. В Андреевске тридцать тысяч населения…
- Уже двадцать. Вымираем.
- Неважно. Неужели люди только и делают, что едят, трахаются, сидят прилипшись к зомбоящику, сплетничают. Пустые головы, готовые голосовать за что угодно, лишь бы отстали..
- А что же еще делать?
- Ну, не знаю… человек для чего рожден?
- Именно для того, что ты сейчас сказала.
- Разве так можно жить?
- Каждый выбирает по себе женщину, религию, дорогу.
- Не страна, а уйобище.
- Ты про Америку, Ань?
- Я про все.
- А мне понравилась фишка с царьком Симеоном Бекбулатовичем. Хитрый ход. Как у Путина с карликом Медведевым.
- Да. Грозный был не дурак. Некоторую ответственность переложить на свою пародию.
- И после умного царя-самодура земля русская опустошенной осталась.
- Ты про Путина?
- И про него - тоже.
- Да потому что диктаторы в первую руку озабоченны сохранением власти. О процветании страны и речи нет.
- Ты разве не слышал, что для того, чтобы управлять населением, нельзя дать ему разжиться?
- Тебе, Степ, виднее. Ты ж во власти побывал.
- Да что ты! Я только обслуживал. 
- И хитрые бояре вновь приведут к власти харизматичного идиота, под прикрытием которого будут обирать и обирать страну.
- Для этого идиоты не нужны.
- И вновь олигархи будут пить кровь невинно убиенных.
- Если следовать букве твоей рукописи, народ крайне уважал Грозного царя. Потому и приветствовал всякую сволочь, которая закосила под его сына. 
- Ребят... А какие-то мы с вами бесславные ублюдки.
- Зря ты так, Аннушка. Просто мы не удовлетворены существующим положением вещей. 
- А почему удовлетворены они?
- Алеша... Ты слишком, слишком категоричен. Так нельзя.

                                                  (Окончание следует)