Поэзия

Бисмиллях. Я, Еван в новом теле, 
Все кофейни в чарыках тяжелых прошел наугад. 
Я мечтал о ракы, собеседник дракона, 
О ракы, что пугливый болгарин ракийкой потом назовет. 
Я хотел им пропеть, что бездельник кто с нами не пьет. 
Но молчали афшар и молчали юрюки. 
И какой-то ага молча кушал урюки. 
У ашуга летели из уст соловьи. 
Светлый край, благословенными будут все сазы твои. 
Мусульманские улочки все я в железных чарыках прошел наугад. 
Там эфенди в окошке глотает катык, 
Гипнотически движется желтый кадык. 
Там валиде разожгла тандыр и хлеб испекла. 
И льет из кувшина бекмес ( он - как из стекла). 
Пока я ходил ягненок стал жирным бараном, 
Состарился, умер и смотрит каким-то страшным вараном 
Из областей глубочайшего мрака... 
Нет ракы - угостите тогда анашой. 
Раньше маленький был я - теперь стал большой. 
Иду - на ногах железные гири. 
Дервиш смеется в лицо, а глазам представляется пери. 
Какая-то ханум, с лица откинувши чаршаф, спросила: 
"Вы, должно быть, долго путешествовали, долго ходили?" 
С тех пор, когда верблюды вести разносили, 
А блохи цирюльниками служили. 
Все страны в чарыках проклятых своих обошел наугад. 
В Энгерю был и на Мысмыле. 
Был в Стамбуле хамал и уже стал как хызр. 
На челе проступил свет пророка. 
И увидел дворец, при дворце хасбахче 
И ее, как из теста куколку. 
Я увидел ее и скажу ё-моё! 
Так старался Аллах, создавая ее. 
И София Лорен пред ней - крыса. 
Если с веткой ее мне сравнить, то с веткою кипариса. 
Розы на щеках. Ротик, как бутон. Виноградина - пальчик. Она, 
Скажу вам, прямо как четырнадцатидневная луна. 
Персик рядами жемчужин она кусала без страха. 
Этот ротик есть визуальный знак присутствия Аллаха. 
Она - приносящая утешение сердцу безбрежная река. 
Она - пастуший рожок, что текущую воду остановил. 
Так стоял я без сил. 
И сокол-сапсан моей мысли 
К ней под узорное платье пролез. 
Я стоял и готовил ласковый сахар словес... 
И вдруг - хищник гор предо мной появился, 
Словно сам ангел смерти в алой одежде и алокрылый явился. 
И рот его был - гнездо лжи. 
Он скверен был с головы до пят. 
И вот говорит этот гад: 
" За то, что ты так любишь баб, 
Из твоего мяса я сделаю кебаб". 
Я говорю, приподняв красиво бровь: 
" А если это любовь?" 
" Найди того, кому постыла жизнь, 
Из вены у него возьми 7 капель крови, 
В медовый свой шербет накапай 
И снимет, как рукой..." 
Да, я теперь обрел покой. 
Пусть на руки мне воду некому полить. 
Огонь пусть к трубке вишневого дерева некому подносить. 
Я в зеркало смотрю 
И вижу лошадь 
С человеческим лицом, но лошадиными щеками. 
И я люблю ячменный хлеб с водою. 
И не прошу ракы, тем боле анаши. 
И дни мои светлы и хороши, 
Как шаги через долину невзгод, 
Пока не заговорило немое, 
Пока не протрубила труба, 
Пока попугай улыбается... 
Грех мне печалиться из-за самки. 
Грех спорить, что моя верблюдица лучше. 
( Под утро твоя верблюдица стонала, 
Ну а моя страусенком бежала). 
Ночами хочу посмотреть 
Как ангелы стоят на каждой из звезд, 
Как небо из полированной стали 
Блестит нестерпимым светом. 
Как смотрит на меня 
Громадный ангел из снега и негасимого огня, 
Как листья дерева Седрат подобны ушам слона. 
Хочу это видеть 
И в радостном сне повторять: 
"АЙ ЛАВ ТУРЦИЯ 
АЙ ЛАВ ТУРЦИЯ 
АЙ ЛАВ ТУРЦИЯ".