Искусство

- Вам не кажется, что Рахманинов написал очень мало? Меня всегда удивляла штучность его сочинений, когда каждое как бы лежит в отдельной коробочке. Совсем как у Шолохова какого-нибудь.

- Кажется. Но не потому, что он написал мало – количество его сочинений весьма внушительно. Просто я бы хотел больше, поскольку очень люблю его музыку. Особенно я люблю медленные части его циклических произведений (фортепианные концерты, Вторая и Третья симфонии, виолончельная и обе фортепианные сонаты, «Колокола») за широту души, воплощённую в музыке. Третья часть Второй симфонии, на мой взгляд, уникальна – бесконечная восторженная медитация... Во время звучания коды «Колоколов» меня переполняет щемящее ощущение счастья и на глаза наворачиваются слёзы. Каждая нота заключительной страницы «Вариаций на тему Корелли» вписана в моё сердце. Утро первого января в этом году для меня началось с проигрывания на фортепиано романсов Рахманинова, которые я люблю с юности.

Возвращаясь к вашему вопросу –часть наследия Рахманинова мало кто знает. Например, неоконченная опера «Монна Ванна». Между тем, она длится почти столько же, сколько и каждая из опер Рахманинова.

- Вообще, какая композиторская стратегия кажется вам более удачной, "многопись" или "штучность"?

- Здесь нет однозначного решения. Для одних верен принцип: чем больше, тем лучше. Для других – лучше меньше, да лучше.

- Какой опус Рахманинова вам нравится больше всего?

- Я не могу сказать определённо. Мне нравится почти всё его творчество. Среди самого любимого: Вторая симфония (особенно медленная часть), Четвёртый концерт, Первая соната, романсы ор. 38. Два романса из этого опуса («Ночью в саду у меня» и «Ау!») я переложил для фортепиано, чтобы иметь возможность играть самому.

- В стереотипном представлении Рахманинов является, прежде всего, "русским" композитором и выразителем "русского", "русскости". Срабатывает простая ассоциативная сцепка - широкие разливы фортепианных пассажей вполне естественно ассоциируются с родными просторами, лесами, полями, реками, куполами церквей. Рахманинов действительно "думает" в своей музыке о России или же ассоциативный ряд этот выстраивается из-за совпадения принятых композитором технических решений и того смыслового "выхлопа", который появляется?

- Известно высказывание Рахманинова: «Я русский композитор, и моя родина наложила отпечаток на мой характер и мои взгляды». Рахманинов безусловно русский композитор. Именно из-за его явной национальности он не вполне понимаем на Западе. Но русское Рахманинова выражается не в пассажах – они есть и у Листа, и у Шопена (причём очень разные). Две определяющие национальные черты творчества Рахманинова – колокольный звон и длительно развёртывающиеся мелодии. На мой взгляд,  длина мелодий Рахманинова уникальна. Так, главная тема Второго концерта звучит полторы минуты, что крайне нетипично.

- Хочется расспросить вас, как сочинителя предпочтительно вокальной музыки, об особенностях вокальных сочинений Рахманинова – романсах и вокализах (если они, конечно, имеются, а если не имеются, просто поделиться наблюдениями).

- Дмитрий, вы ошибаетесь. Я пишу в основном фортепианную и камерную музыку. Вокальных сочинений у меня не так уж много, в отличие, например, от Рахманинова – автора более 80 романсов.

Отличительная черта романсов Рахманинова – предельно разработанная и во многом самостоятельная партия фортепиано. Своего пика эта особенность достигает в романсах ор. 34 и ор. 38. По сути, это уже не романсы в традиционном смысле слова, а стихотворения для фортепиано с голосом. Именно поэтому романсы Рахманинова часто перекладывают для фортепиано соло и получается удачно. Начало этому положил сам автор, фортепианными транскрипциями романсов «Сирень» и «Маргаритки».

- Такое ощущение, что именно Рахманинов «закрывает» своим творчеством не календарный, но эпистологический XIXвек, подводя итог классической традиции. Насколько верно моё ощущение – Рахманинов композитор классический или новый («новый» в смысле «модерновый», «модернист»)?

- Ранние произведения Рахманинова написаны под сильным влиянием Чайковского, но уже в них много своеобразия. После трёхлетнего молчания, вызванного мучительными переживаниями из-за провала Первой симфонии, Рахманинов вернулся зрелым художником с абсолютно узнаваемым стилем. Стиль этот эволюционировал в сторону усложнения, и произведения 10-х годов я бы отнёс к эстетике модернизма. Это шесть романсов ор. 38 на стихотворения поэтов-символистов, «Остров мёртвых» по картине Бёклина, «Колокола» на тексты Эдгара По в переводе Бальмонта, этюды-картины ор. 39. После вынужденного отъезда за границу фактура произведений Рахманинова стала более графичной, но радикального изменения стиля не произошло. Можно сказать, что Рахманинов закрывает эпоху романтизма в музыке, но никак не классическую традицию – в ней в ХХ веке продолжили работать Прокофьев, Шостакович, Бриттен, Шнитке и другие.

- Что вы понимаете под графичностью [именно] Рахманинова?

- Более скупую фактуру в произведениях зарубежного периода, характерное токкатно-моторное изложение материала. Звуковые линии очерчены более чётко, они не сливаются в единое красочное пятно.

- Можно ли, исходя из этого, сказать, что в свой заграничный период Рахманинов писал менее «русскую» музыку?

- Нет, особенно учитывая ностальгию. Сомневаюсь, чтобы живя в России он озаглавил своё произведение «Три русские песни».

- Какими особенностями отличается исполнительская манера Рахманинова как пианиста?

- Рахманинов – уникальный, совершенно самобытный пианист. Остаётся только сожалеть, что он не записал ни одного своего крупного сольного произведения. Например, Второй сонаты или Вариаций на тему Корелли. Впрочем, его фонографическое наследие довольно велико – девять компакт-дисков, включающих исполнение как собственных произведений, так и музыки других авторов. Исполнение Рахманиновым миниатюр Шопена отличается редким благородством и значительной свободой, даже прихотливостью, вызывающей, как ни странно, ощущение простоты и естественности. Такова запись знаменитого ноктюрна ми-бемоль мажор, словно подёрнутая дымкой воспоминаний.

Даже при исполнении чужих произведений Рахманинов оставался в первую очередь композитором, иногда позволяя себе существенно переосмыслить авторскую идею. Так, в репризе похоронного марша из сонаты Шопена вместо авторского pianoРахманинов играет fortissimo, а вместо fortissimo– pianissimo; это производит большое впечатление. Во второй венгерской рапсодии Листа Рахманинов и вовсе исполняет развёрнутую каденцию собственного сочинения.

Известно, что Рахманинов тщательно выстраивал архитектонику своих интерпретаций. В 1907 году он писал в одном из писем: «… сплошная декламация, а главное, я не нахожу или не чувствую, где же в ней кульминационный пункт? Без него крышка! Надо до чего-нибудь дойти крайнего. Тогда и всё предыдущее простится».

Между тем, Рахманинов не стремился подавить слушателей мощью звучания. Владимир Софроницкий вспоминал, что при исполнении сонаты Листа «По прочтении Данте» сила звука в кульминации не превышала mezzoforte, однако впечатление было колоссальным. Это роднит Рахманинова с Шаляпиным, который, по его собственным словам, переданным в одних воспоминаниях,  создавал иллюзию мощи за счёт гибкого изменения динамики, а слушателям казалось, что его голос сотрясает стены.

- Кто из исполнителей музыки Рахманинова вам нравится?

- У меня сложился свой список предпочтений, который периодически трансформируется и дополняется:

«Колокола» – К. Кондрашин (правда, техническое качество записи оставляет желать лучшего), видеозапись под управлением Семёна Бычкова. Вторая симфония – Орманди, Семён Бычков. Третья симфония, «Остров мёртвых» – автор. «Симфонические танцы» – Бычков, Ярви.

Романсы «Здесь хорошо» и «Отрывок из Мюссе» в исполнении Дорлиак и Рихтера, романс «Ветер перелётный» в чудесной интерпретации Георгия Виноградова. Замечательна запись нескольких романсов с Дмитрием Хворостовским и Олегом Бошняковичем, в которой пианист равноправен солисту.

Первый концерт – авторское исполнение, Рихтер, Плетнёв.

Второй концерт – Рихтер (студийная запись с Вислоцким).

Третий концерт – Горовиц, студийная запись с Райнером (1951) и концертная видеозапись с Метой (1978), Ван Клиберн. Четвёртый концерт – автор, и только автор. Жаль, что практически не существует записей первой редакции этого концерта, за неимением (или незнанием)  другой – Гиндин.

Рапсодия на тему Паганини – автор, Рубинштейн.

Первая соната – прекрасный итальянский пианист Серджио Фиорентино. Вторая соната – Ван Клиберн (первая редакция), Горовиц (собственная редакция), чрезвычайно одарённый молодой пианист Елисей Бабанов (вторая редакция).

Прелюдии – Серджио Фиорентино, Рихтер (особенно концертная запись из Манчестера, 8 октября 1969 года), автор, Владимир Софроницкий, Мария Гринберг.

Этюды-картины – Рихтер, автор, Софроницкий. Действительно выдающиеся исполнения Вариаций на тему Корелли мне пока не встречались. Очень мало записей Вариаций на тему Шопена, но можно упомянуть исполнение Хорхе Боле.

- Одной из первых моих пластинок [так уж сложилось] был рахманиновский Второй концерт в исполнении Виктора Ересько. Насколько Второй концерт является а) эмблематичным; б) экзаменационным? Можно ли (нужно ли) считать Второй концерт чем-то вроде теста на творческую (и какую угодно) зрелость?

- Я впервые услышал Третий концерт в исполнении Горацио Гутьерреса (один из лауреатов конкурса им. Чайковского). Кстати, замечательное исполнение, действительно очень хорошее. 

Специально послушал сейчас Второй концерт с Виктором Ересько. Достойное исполнение, особенно понравилось звучание финала. Оркестр записан весьма подробно, но звук рояля отдаёт металлом (претензия в основном к роялю, а не к пианисту).

Показателем музыкальной зрелости служит прежде всего то, как пианист играет Баха и сонаты Бетховена. Если говорить о Рахманинове – это исполнение Третьего концерта: он масштабнее Второго, и из-за большей разноплановости музыки острее стоит вопрос лепки формы.

- Может быть, секрет эффекта, который произвела на меня эта запись, как раз и заключается в сочетании солиста и оркестра, сглаживаемом виниловым носителем. В финале второй части Второго концерта есть одно место, где особенно важна подробная и даже дробная проработка оркестрового рисунка – в том месте, где скрипичные, ровно «наструганные» «запилы» точно деревья в лесу пропускают сквозь себя осенние (?) солнечные лучи. В этот момент мне кажется (при правильной работе оркестра), что Рахманинову удалось передать само движение времени или даже вечности. При таком обилии записей зачем, всё-таки, следует ходить на концерты? Почему важно слушать музыку вживую (на самом деле, это не такой простой вопрос как кажется)?

- Я думаю, что впечатление на вас произвёл в первую очередь сам Второй концерт. Исполнение, при всей его исключительной важности, всё-таки вторично по отношению к произведению. Впрочем, плохим исполнением можно и отвратить от музыки. Так, я недавно послушал Пятую симфонию Мясковского под управлением Светланова. Мне повезло, что я давно и хорошо знаю это произведение, потому что если бы я услышал его впервые именно в этой записи, я бы решил, что симфония затянута и велеречива. Чтобы «реабилитировать» музыку пришлось послушать запись с Константином Ивановым.

Почему нужно ходить на концерты? Вопрос, действительно, непростой. Я бы ответил, что по той же причине, что и смотреть картины в галерее вместо репродукций в альбоме, но сравнение довольно некорректное…

В звучании музыки в концертном зале важны сиюминутность, неповторимость происходящего, эффект присутствия. Запись же можно прокручивать неограниченное количество раз, и она не изменится (хотя может измениться её восприятие). С другой стороны очевидно, что хорошая запись лучше плохого концерта. Посещение концерта – это всегда определённый риск, но тем больше радость, если артист талантлив и «в ударе».

Есть ещё одна сторона этого вопроса – с точки зрения исполнителя. Некоторые музыканты предпочитают записываться в студии и именно там достигают наивысших результатов. В истории есть радикальный пример – Гленн Гульд, в 31 год отказавшийся от концертных выступлений и вплоть до конца жизни общавшийся со слушателями только посредством студийных записей. Нередки и противоположные случаи, когда студия сковывает музыканта, не даёт ему раскрыться в полную силу своего таланта – Владимир Софроницкий, возможно Генрих Нейгауз (впрочем, у Нейгауза есть потрясающие студийные записи). Другой вариант – Святослав Рихтер: у него много прекрасных студийных записей, но большинство его интерпретаций всё-таки зафиксировано с концертов.

- Кстати, о Рихтере. Как вам его рахманиновские интерпретации? У меня есть пластинка с его игрой всё того же Второго концерта (запись с ленинградского концерта 1958 года). Особой разницы с Ересько я не нахожу. На что стоит обращать внимание, чтобы эту разницу почувствовать?

- Очевидно, речь идёт о студийной записи 1959 года под управлением Курта Зандерлинга. Это была самая распространённая пластинка Второго концерта Рахманинова в Советском Союзе. Неудивительно, что Ересько подпал под влияние рихтеровской интерпретации. Однако я предпочитаю запись Второго концерта с Рихтером и Вислоцким, тоже 1959 года. Она гораздо лучше по качеству звучания и Рихтер там играет свободнее.

При всём уважении к Ересько (нельзя не уважать человека, к 100-летию Рахманинова исполнившего все его фортепианные произведения), его масштаб несопоставим с Рихтером. Мне сложно разложить это по полочкам, не буду даже пытаться.

Мария Юдина обронила однажды про Рихтера: «это пианист для Рахманинова». Несмотря на то, что это было сказано в ироническом ключе, это – сущая правда.

- Какого композитора, какую эпоху или стиль можно считать специализацией Рихтера? Вот про Гульда всё понятно – это Бах. А можно ли сказать в чём особенно силён Рихтер? Или он универсальный исполнитель?

- Рихтер – самый универсальный среди всех пианистов, но при этом и он не универсален. Высшие достижения Рихтера связаны с музыкой Бетховена, Шуберта, Шумана, Дебюсси, Мусоргского, Рахманинова и Прокофьева. Велика его роль в пропаганде западной музыки XXвека в СССР: это Хиндемит, Шимановский, Барток, Бриттен, Берг.

В то же время, в музыке Моцарта, как мне кажется, Рихтер чувствовал себя немного неуютно. Косвенно это подтверждает цитата из его дневника: «…часто (почти как правило) забываю музыку Моцарта. Она почему-то (дефект мозга, что ли) не задерживается у меня в памяти».

Неравноценны рихтеровские записи Баха. С одной стороны – кристально ясные интерпретации 1948 года (Итальянский концерт, Соната ре мажор, Каприччио на отъезд возлюбленного брата, Фантазия и фуга ля минор), концертное исполнение Iтома ХТК в 1969 году и замечательные студийные записи 1991 года. С другой стороны – студийная запись Хорошо темперированного клавира, вызывающая неоднозначные, порой противоположные отклики. 

Совершенно не играл Рихтер музыку второй половины XXвека, хотя и весьма ей интересовался. Нет в его репертуаре сонат Скарлатти, испанской музыки. Однако гораздо дольше можно перечислять композиторов, музыка которых входила в его почти необъятный репертуар.

- Отличается ли композиторская манера игры (Рахманинова, Прокофьева, Шостаковича, Стравинского) от исполнительской? И, если отличается то чем? Почему надо слушать исполнителей, если есть авторские интерпретации?

- Многие гениальные композиторы были выдающимися пианистами: Моцарт, Бетховен, Шопен, Лист, Рахманинов. Сюда же можно отнести И. С. Баха – хотя в его время фортепиано ещё не имело широкого распространения, но он виртуозно играл на органе и клавесине. Характерно, что из четырёх названных Вами русских композиторов, трое получили высшее пианистическое образование (исключение составляет Стравинский). Кроме того, среди композиторов немало гениальных дирижёров. Малер, Рихард Штраус, Бернстайн и Булез – ярчайшие примеры.

Кстати, верно и обратное. Многие выдающиеся исполнители – дирижёры, пианисты, виолончелисты, певцы – сочиняли музыку. Вильгельм Фуртвенглер, Бруно Вальтер, Артур Шнабель, Генрих Нейгауз, Святослав Рихтер, Самуил Фейнберг, Мстислав Ростропович, Кэти Берберян – и это далеко не полный список.

Поэтому не совсем корректно разделять: это композиторская манера игры, а это исполнительская. Хотя различия, безусловно, существуют. Наиболее очевидное и лежащее на поверхности – композитор обладает более полной информацией о своём сочинении, чем исполнитель. Как пишет Г. Нейгауз, «в авторском исполнении яснее всего слышна та правда в искусстве, к которой испытываешь непреодолимую тягу, ибо каждому нормальному человеку свойственно предпочитать настоящее, неподдельное, всему фальшивому и поддельному».

В то же время, большому исполнителю нередко удаётся взглянуть на произведение под другим углом, показать новые грани известной музыки. Грани, не менее подлинные, просто другие. Тот же Нейгауз пишет: «Каюсь, что и я, грешный, несмотря на моё сознательное и инстинктивное преклонение перед автором-исполнителем, однажды получил большее наслаждение от исполнения прокофьевских «Сарказмов» В. Софроницким, чем от авторского исполнения. Так же трудно бывает решить, кто «лучше» играет Первый концерт Прокофьева: автор или С. Рихтер. На это я бы ответил: оба лучше». Если же свести всё к шутке, то мой друг сказал однажды: «В отличие от исполнителя композитор играет то, что написано в нотах».

- Я на днях сформулировал, что фортепианная музыка остаётся «главной» для России в силу её литературоцентричности, так как широкоформатный концерт для фортепиано с оркестром можно, по глубине и точности проникновения и охвата, вполне приравнять к чтению какой-нибудь глубокой книги, с определённым стилем и связанностью наррации…

- Фортепианная музыка была, пожалуй, «главной» для эпохи романтизма, в первую очередь западного. Литературоцентричности там было, хоть отбавляй – достаточно вспомнить Шумана и Листа («Соната по прочтении Данте», «Сонеты Петрарки» и т. д.). Определяющим жанром русской музыки, во всяком случае в XIX-м и в первой половине XXвека, была опера (Глинка, Даргомыжский, Мусоргский, Римский-Корсаков, Прокофьев).

Хочу заметить, что литературоцентризм и нарративность – отнюдь не одно и то же. Симфонии Чайковского нарративны, однако о литературном первоисточнике говорить не приходится. В то же время, «Волшебное озеро» Лядова, несмотря на программный заголовок, – это статичная импрессионистическая картина.

Что же касается концерта для фортепиано с оркестром – это действительно значимый жанр для русской музыки, во многом благодаря концертам Рахманинова, но также и Чайковского, Скрябина, Метнера, Прокофьева, Щедрина.