Литературная критика

«Первый концерт новой поэзии» – так назывался вчерашний вечер в Центральном доме литераторов в Москве на Большой Никитской.

 

Полный зал, почти аншлаг. Короткое, академически сдержанное вступительное слово Полины Агуреевой.  На сцене микрофон, ряд стульев и виолончелист за ударной установкой. Хороший свет, хороший звук.

 

У микрофона по одной появляются девушки, читают свои стихи, немного, по 3-4, потом садятся на стулья, смотрят в зал. Стихи рвут душу, пробивают навылет. Читают потрясающе. Анна Ревякина читает «Пробабушку Анну», Анна Долгарёва читает про бабушку и вертолёты.

 

Человек с виолончелью использует свой инструмент в качестве барабана, а смычком играет на тарелках ударной установки и хай-хэте. Это всё еле слышно, но тревожно: где-то там за стихами рвутся миномётные мины и воет пикирующий штурмовик.

 

Много о предках, много об Иисусе Христе, много в этот вечер работы у ангелов – души воинов маршируют в рай.  Архангел смотрит у ворот нашивки, и пропускает. В раю скучно. «Пусти на фронт», - душа бьёт кулаком по столу перед носом дежурного ангела в погонах. Не пускает. Тогда – в самоволку. И там на поле – толкнуть живого товарища в спину – и пуля проходит мимо.

 

Пошли на сцену мужчины. Читали стихи. Уходили за кулисы. Четыре молчащие женщины оставались на сцене снова одни. Дмитрий Филиппов разминировал мины (– Ну, ..., сапёры, вы даёте!..). Дмитрий Артис примерял отцовские сапоги.

 

Вот женщины пишут и читают стихи, которые как бомбы. Мужчины воюют, и столько в этом кровавой поэзии. А Господь-Бог изымает сироту-любовь, бродящую по тылам, и бросает парням на передовую – там «целее будет».

 

Свежее слово. Глоток воздуха. Луч света сквозь пороховой дым. Столько сказано такого, что в мирной жизни и поминать неловко. Простая любовь. Простая смерть.

 

Украинцев никто не ругал. Русских в Верхнем Ларсе – да, поминали. А украинцев – нет. Словно и не существует никаких украинцев. А воюем – с инфернальными чудовищами, драконами, нечистой силой.

 

Изрядно досталось полякам от Олеси Николаевой (Варшава гневная! С тобой мы не в ладу…), да и тут не обошлось у неё без прабабушки Леокадьи. Досталось на орехи каким-то ещё европейцам и американцам заодно. Но про украинцев – молчок. Да, идёт страшная война, но экзистенциальный враг, который угроза существованию – он мифологический, былинный. Может, разок кто-то из поэтов «вышиванки» упомянул. А так – ни глумления, ни животной ненависти, ни смакования грязи, ни унижения врага.

 

Я горжусь нашими поэтами, нашей новой поэзией, нашим народом, нашей страной.  Горжусь своей семьёй, в которой все думают и чувствуют также, как и я (а это четверо детей с супругами и мешком гороха внуков). Даже странно. Моей заслуги тут нет. Я за всю жизнь ничего такого патриотического им не говорил, просто жил как жил. Без политинформаций.

 

Закончился вечер. Хлопали. Аплодировали. Вставали. Все цветы Долгарёва с Ревякиной унесли. А кроме них – ох, там Марина Кудимова, какие же там тётки могучие стихи читали. Аж слова шрапнелью от стен.

 

Всех не помянул, не процитировал – простите, поэты, среди вас не было ни одного, кто  был бы бледен и неинтересен.

 

Тёплый московский вечер накануне прихода лета. Страшного лета 2023 года. Войдёт в историю. Сто лет пересказывать будут изустно. Но сейчас не знаем, каким оно будет. Исайя писал понятно: «Скажите нам наше будущее, и мы будем знать, что вы – Боги».

 

Московский вечер после утра, в которое город был атакован беспилотниками. Когда такое было последний раз? В 43-ем? Восемьдесят лет назад? Мы несколько раз за это время разминулись с большой войной. Центры принятия решений, думайте, думайте, что делать?!  Давайте, терпеть, ждать, скрадывать врага как дичь. Переиграйте всех, перехитрите. Мобилизуйте ресурсы, собирайте силу. Народ за вас. Страна за вас. У людей азарт есть и воля. И поэты в этом зале на Герцена (а эти стены много чего видели и слышали) – тоже за вас. А вы люди грамотные, знаете, что слово — это главное. Какой народ лучшую книгу напишет и песню споёт, тот и победил, то и прав.

 

Бог, рай – как много было сегодня об этом. Вспоминаю, как кто-то из наших внимательных обозревателей отметил, что на киевском майдане не было ни икон, ни хоругвей, и Бога никто там не поминал. Странно. Почему так? Забыли? Возможно. Хотя на коленях они любят стоять. А мы – не любим. Мы – брезгуем. Мы – чёрствые. Умираем стоя.

 

И ещё такое дело на заметку. Стали люди в нашей стране говорить: «Ну почему всё за деньги?». Многие, не один, не два – сам слышал: торговцы на рынках, всякий люд работящий, и те, у кого своё дело в руках и нужды никакой и близко нет. Люди начали уставать от того, что выросло и сложилось в стране за тридцать лет. Вот подсказываю я вам, власти предержащим: многое сейчас затеять можно, реформировать – народ поддержит, я уверен. Забирайте назад в казну крупную стратегическую индустрию. Что было, то было. Оно свою роль сыграло, и спасибо всем.  А мелочёвку – а её столько, что на всех хватит и ещё останется – пусть предприниматели тащат, ведут, поднимают. Не мешайте им. Я раньше так не думал, а вот теперь мнение своё менять начал.

 

Анна Долгарёва стоял в фойе одна. Я подошёл к ней и спел:

 

 

Анна вежливо улыбнулась, вежливо и устало.

 

Уходить не хотелось, мы стояли на улице, да и многие не спешили расходиться. Большая Никитская (Герцена она же) была в жёлтых огнях. В тереме напротив был вывешен футбольный бразильский флаг. Воздушного налёта не было. У нас идёт война? Это было невозможно себе представить. Люди в камуфляже прощались. обнимались, жали руки.

 

Но что делать? Надо двигаться, а то сорок минут будем на Казанском электричку ждать.