Литературная критика

Михаил Афанасьевич Булгаков родился на Воздвиженской улице в Киеве 3 (15 мая) 1891г. в многодетной семье (четыре дочери и трое сыновей)  профессора Церковной истории Киевской духовной академии. А умер в Москве, на ул. Фурманова, 10 марта 1940 г., продолжая «сколько хватает сил»  править роман «Мастер и Маргарита» (1928–1940), впитавший многие – неотделимые от судьбы – мотивы творчества и растущий из глубин мировой литературы и Библейского контекста.

Граффити "ZukClub" в Б. Афанасьевском переулке. Фото Валерия Леонова

Домом для М.А.Булгакова был Киев, здесь он учился в Первой киевской гимназии (1901–1909), огорчая мать приступами отроческой самостоятельности, а затем на медицинском факультете Киевского университета (1909–1916). Здесь он получил звание «лекаря с отличием» («Автобиография», 1924), а ранее, в 1913г., повенчается с юной Т.Н.Лаппа. В родительском доме были написаны первые рассказы. Частой гостьей Булгаковых была бабушка со стороны матери – А.И. Турбина. Смерть матери, май и вишневые деревья окажутся для Турбинных («Белая гвардия») символами Дома, в который нет возврата в революционную распутицу, превратившую жизнь самого Булгакова в затянувшуюся Страстную неделю, четыре дня из которой (с Великой Среды по Великую Субботу, включая Пасхальный рассвет) описаны в «Мастере и Маргарите». Те  же символы – смерть героев, май, зацветающие вишни, надежда обрести дом и покой – повторятся в развязке последнего романа. Воланд манит миражом утраченного дома, но способен лишь лишить героев Светлого Воскресения.

Пореволюционный Киев – особый хронотоп в творчестве Булгакова, в котором его герои переживают вечные коллизии любви, чести, долга пред Царем и Отечеством. Семья и дом – духовная опора, которой нет вне Киева. За его пределами Булгаков становится не столько провидцем, сколько изобретателем полных реминисценций (из Пушкина, Гоголя, Салтыкова-Щедрина, Достоевского, Чехова, Мольера, «Фауста» Гете и Гуно, Гофмана, Андерсена и др.) сюжетов для героев-одиночек, словно принявших 15 капель гомеопатического раствора Ивана Васильевича («Театральный роман»), позволяющих не чувствовать, что в шутовском обличье является – рок. Ад приучает жить в атмосфере апокалипсического фарса. Сверхъестественное зло парализует волю, повергая в безволие смеха, морфия или сна.

В борьбу с болезнями и «тьмой египетской» в душах людей Булгаков вступил летом 1916 г., когда, ускоренным выпуском окончив университет св. Владимира, работал в прифронтовых госпиталях Красного Креста на Юго-Западном фронте. В 1916–1917 гг., освобожденного по болезни от призыва, Булгакова назначают доктором в земскую больницу села Никольское Смоленской губернии, затем переводят в Вязьму. Здесь, в глухой провинции, он начинает работать над «Записками юного врача», само название которых указывает на влияние необычайно популярных «Записок врача» В.В.Вересаева (1901г.).
Революция застала Булгакова в Вязьме, но уже в начале 1918г., он едет через Москву, - где надеется освободиться от военной службы и пристрастия к морфию, - в Киев. В родной город Булгаков прибудет в марте 1918 г., попытается заняться частной врачебной практикой и творчеством, станет свидетелем десяти из четырнадцати переворотов («Киев-город», 1923), - причем каждая новая власть постарается призвать его на службу, - узнает о расстреле царской семьи, а в августе 1919 г., после взятия Киева генералом Деникиным, будет мобилизован в белую армию и отправится на Северный Кавказ военврачом, сочиняя в поезде рассказ, опубликованный в ненайденном номере газеты.

Первой публикацией Булгакова считается газетная статья «Грядущие перспективы» (г. Грозный. 1919. – № 47. – Ноябрь.), в которой звучат нотки неприятия революции с монархических позиций.

Но в 1919 г. в душе Булгакова произошел переворот: во Владикавказе деникинцы бросили слегшего с тифом молодого писателя, и он решился сотрудничать с новой властью. В 1920-1921 гг. Булгаков работает во Владикавказском подотделе искусств, читает лекции о Пушкине и Чехове, пишет пять пьес для местного театра. Три из них будут поставлены. Но затем Булгаков, еще недавно стремившийся к постановкам в Москве, уничтожит рукописи. Уцелеют лишь написанные в соавторстве с Ю.Л.Слезкиным «Сыновья муллы». Несовершенное должно гореть. Едва ли Булгакова мог порадовать в те дни афоризм Воланда «рукописи не горят» - не горят  лишь договоры с ним, которые уничтожаются не огнем, а покаянием.

В отличие от своего Мастера, Булгаков не писал в соавторстве с Воландом, хотя это искушение преследовало его. Творчество всегда договор с Богом или дьяволом. Оно либо окрыляет, либо тяготит творца. Булгакова порой тяготили созданные им образы, например покончивший собой Хлудов в ранней редакции (1933 и 1934гг.) «Бега».  Максудов, автобиографический герой «Театрального романа»(1936-1939), при свете адского огня в электрической печке и отсветах болезненно-прозорливого воображения, уже явно заключает договор со своим Воландом – с управляющим материальным фондом театра Гавриилом Степановичем, призывавшим о душе подумать.

На Кавказе Булгаков продолжал мечтать об эмиграции. В дальнейшем великий Исход интеллигенции из России утратит для писателя библейское звучание и масштаб и, отчасти под влиянием эмигрантских воспоминаний Л.Е. Белозерской-Булгаковой – второй жены писателя, - превратится в тараканьи бега. («Бег», 1926 - 1937г.)
В последние дни своего пребывания на Кавказе Булгаков встречается с О.Э. Мандельштамом, который, видимо, повлиял на его решение уехать в Москву.

Итак, в конце 1921 г. Булгаков оказался в столице. Устроился при помощи Н.К.Крупской секретарем в Литературный отдел Главполитпросвета при Наркомпросе. - Но это Лито не долго просуществовало в нэповской Москве. В поисках заработка, в хлопотах о получении жилья, Булгаков не оставлял мысли завершить начатый во Владикавказе большой роман. В трудный момент, с письмом на имя Ленина, Булгаков является на прием в Наркопрос. И вновь, уже после смерти Ленина, молодому писателю помогает Н.К.Крупская: Булгаков (с первой женой) получает право на жилье в коммунальной квартире № 50 в доме на Садовой, распахнувшей перед ним свои двери и нравы, многократно описанные в рассказах, фельетонах, «Мастере и Маргарите».

Сменив множество профессий (конферансье, инженера…), Булгаков уже весной 1922 г. начинает печататься в «Рабочем», «Рупоре», «Железнодорожнике», «Красном журнале для вех», «Красной ниве». Становится постоянным фельетонистом газеты «Гудок», работая над «четвертой полосой» с В.Катаевым, И.Ильфом и Е.Петровым, И.Бабелем и Ю.Олешей. Пишет для берлинской газеты «Накануне» (редакторы коей Ю.В.Ключников и Ю.Н.Потехин были в числе авторов сборника «Смена вех», обосновывавшего сближение эмиграции с Советской Россией). В воскресном литературном приложении к газете, выходившем под редакцией А.Н.Толстого, в 1922 г. напечатаны «Записки на манжетах», «Похождения Чичикова», «Красная корона» и «Чаша жизни» Булгакова.

Удивительно чуткий к искажениям человеческой природы, Булгаков в 1923-1925гг. создает «Дьяволиаду» (1924) и «Роковые яйца»(1925), опубликованные Н.С.Ангарским в альманахе «Недра», «Собачье сердце»(1925). (Последняя рукопись, наряду с дневником, была изъята при обыске квартиры Булгакова 7 мая 1926г. и возвращена после хлопот Горького и Е.П.Пешковой, а также после попытки Булгакова демонстративно выйти из Всероссийского союза писателей.). О первых повестях Е.Замятин отозвался как о «фантастике, конями врастающей в быт» . Метафорой преображения человеческого материала в Советской России стал эксперимент профессора Преображенского, пересадившего Шарику гипофиз человека. Не подобного ли «гомункулуса» предстоит создавать Мастеру. У Булгакова чудовищ порождает сон Сердца, а не Разума.

Знаком творческой зрелости Булгакова явился роман «Белая Гвардия»(1925, 1929). В Турбинных Булгаков возрождает редкую сердечную проницательность и интуицию добра и зла, - ту зрелость душевную, которая не позволяет гражданской войне расторгнуть семейные узы. В 1926г. в содружестве с МХАТом Булгаков пишет на основе романа пьесу «Дни Турбиных», премьера которой состоялась 5 октября 1926г. Пьесу ждал зрительский успех и разгром критики, особенно рапповской, испугавшейся «антисоветских» настроений автора. В результате в 1929г. пьесу сняли с репертуара. Мхатовская постановка была возобновлена лишь в 1932г. «Контрреволюционный» спектакль выдержал почти тысячу (987) представлений. Его многократно посещал Сталин.

На рубеже 20-30-х гг. в печати развернулась травля писателя, пьесы его не ставились, произведения не печатались. Жить не на что. В «Письме правительству» (1930г.) Булгаков просит предоставить ему работу или отпустить за границу. 18 апреля 1930г. Сталин ответил телефонным звонком: Булгаков получил должность режиссера МХАТа, где проработал до 1936г. История взаимоотношений с театром положена в основу незавершенного «Театрального романа» (1936–1939). 2 октября 1937г. Булгаков пишет Борису Асафьеву: «За семь последних лет я сделал шестнадцать вещей разного жанра, и все они погибли. Такое положение невозможно…»

Кроме «Дней Турбиных», пьесы Булгакова либо быстро сходили со сцены («Зойкина квартира» (театр Вахтангова, 1926), «Багровый остров» (московский Камерный театр, 1928), «Кабала святош (Мольер)» (МХАТ, 1936), инсценировка «Мертвых душ», МХАТ, 1932), либо репетировались, но не были доведены до премьеры («Бег» (1926-1937), «Адам и Ева» (1931), «Блаженство» (1934), пьеса о молодом Сталине «Батум»(1939)), либо были поставлены лишь после смерти автора («Александр Пушкин»), инсценировки «Полоумный Журден», «Война и мир», «Дон Кихот»). Ни одна из пьес или инсценировок Булгакова не была опубликована при его жизни. Не напечатана и написанная по заказу для задуманной Горьким серии «Жизнь замечательных людей» «Жизнь господина де Мольера» (1932-1933), символически разделенная на 33 главы и впервые называющая гения мастером.
В 1936-1940 гг. Булгаков работал либреттистом-консультантом в Большом театре, создавая либретто опер на музыку В.П. Соловьева-Седова, И.О. Дунаевского и др.

Взаимоотношение гения и власти стало одной из центральных тем в творчестве зрелого Булгакова. Будучи не от мира сего, творец остро чувствует враждебность мирового закона и ищет спасения у царственной Прихоти – тени Неисповедимости Божьей. Но ей подражает и обезьяна. Союз гения с властью превращает его в Фауста, борьба с князем мира сего – делает его подражателем Христу. Гений Булгакова всегда на распутье, всегда между Фаустом и Христом. А последнее обращение к авторитету власти закончилось для Булгакова трагически: во МХАТе решили поставить к 60-летию Сталина пьесу «Батум», которая была запрещена. Булгакова обвинили в желании наладить отношения с властью, что привело к обострению его болезни и смерти.

В роду М. Булгакова были священники, от которых он получил странное наследство – долг вести духовную брань. «Мастер и Маргарита» - энциклопедия искушений. Пройдя сквозь круги цензурного ада, Булгаков создает маргинальный сюжет, в котором цензурируемым текстом оказывается само Евангелие, цензором –черный богослов, «вдохновивший» Л. Толстого, Ренана. В романе нет евангельского Христа. Создавая Га-Ноцри, Булгаков снимает антитезу Фауста и Христа: герой не борется с князем мира сего (в мистическом и социальном смысле) и не получает от него помощи. Иешуа – преображенный автобиографический герой Мастера, воображение которого парализовано Воландом, внушающим мысль о мессианском достоинстве гения. Мастер – гений, впавший в прелесть, и не столько себя уподобляющий Христу, сколько мечту о Христе – себе. Искушение видеть в себе Христа (вспомним Блока, Пастернака и Высоцкого) велико, ибо писатель одинок в нарочито уродливом социалистическом мире, бытие которого достойно осуждения даже на основании «заповедей» «отцензурированного» Евангелия, ибо в булгаковской Москве, в отличие от Иешуа, никто не называет своего ближнего «добрым человеком». Эти слова «евангелия» тоже уловка Воланда, создающего все новые поводы для осуждения человечества. Искушение гениев состоит в том, что они воспринимают не смерть за мир, а жизнь в падшем мире как свою Голгофу. За несколько дней до смерти Булгаков несколько раз перекрестил себя и жену и произнес, имя в виду роман: «Чтобы знали…» . А сегодня, может быть, и нам предстоит узнать на страницах романа сокровенные истины, помогавшие Булгакову сохранить христианское сердце в атмосфере черной мессы 30-х гг.

         Иешуа и князь Мышкин

В те годы, когда цензурному сокращению Сталин подвергал головы людей, Мастер стремится донести до масс Евангельскую весть и сам превращается в богословствующего цензора. Благое намерение Мастера извращено вмешательством Воланда, навязавшегося ему в соавторы и искушающего мессианским достоинством гения.
Хотя Иешуа и князь Мышкин – преображенные автобиографические герои Булгакова и Достоевского. Сходство творческого метода лишь подчеркивает коренное отличие созданных ими образов.