Литературная критика

/Эдит Седергран. Окно в сад. ИД Арт Волхонка, 2016./

Новые тексты переводов, отзывы ведущих исследователей, тексты оригиналов, редкие фотографии и не публиковавшиеся прежде переводы, содержащие долю пророческих высказываний, - это и, разумеется, многое другое включает книга, вышедшая в издательстве Арт Волхонка (ИД Арт Волхонка, 2016), - «Окно в сад» финской шведскоязычной поэтессы Эдит Седергран, классика скандинавской литературы ХХ века.   Книга «Окно в сад» продолжает знакомить  русскоязычного читателя с творчеством поэтессы, представленной сборниками «Возвращение домой», 1991, перевод Михаила Дудина и  «Страна, которой нет», 2001, перевод Наталии Толстой.

Такую поэтичную биографию создал один из первых переводчиков Эдит Седергран, Михаил Дудин, которому довелось вернуть Седергран-поэта в контекст русской культурной рецепции. В этой короткой биографии не упущено ничего: обреченность и сила преодоления, сгустившаяся темнота времен и свет, доверенный поэту для ее рассеяния, черты нежности и мужественности души, отраженные  в стихах Эдит Седергран, ее существование на стыке нескольких языков, точнее, в самом средоточии каждого из них.

Книга «Окно в сад» словно уплотняет образ поэтессы, досотворяет его. Образ Эдит Седергран становится почти осязаемым, благодаря тщательно продуманной структуре книги и, не в последнюю очередь, изысканному  дизайну: переплет цвета пепельно-голубого невского льда, суперобложка с фотографией, типичной для своего времени, но снятой  в необычном  ракурсе,  подчеркивающем грань индивидуального, отъединенного от мира  существования, -  и уникальных архивных материалов, среди которых есть фотографии, сделанные самой Эдит Седергран.  Книга-билингва позволяет познакомиться с оригиналами поэтических текстов первой книги «Стихи» (1916) и последней «Страна, которой нет» (1925), а также сборника афоризмов «Пестрые заметки» (1919). Полный перевод этих книг осуществлен Натальей Озеровой, сборник афоризмов публикуется на русском языке впервые.  Новые измерения в постижении творчества поэтессы, множество интереснейших деталей открывают  размещенные в книге вступительная статья Майи Кадыровой-Доллеруп – проникновенный лирический отклик-рефлексия на творчество Эдит Седергран, краткий комментарий шведского ученого-слависта Анни Констанс Кристенсен, две статьи  Натальи Озеровой –  «Эдит Седергран» - о жизни и творчестве поэтессы и  «Заметки переводчика» -  о собственной переводческой и исследовательской стратегии.

Посвящение читателя в тайны переводческого ремесла- или высокого искусства – здесь особенно интересно. Доверительность переводчика порой вызывает желание воздвигнуть свои конструкции согласия и несогласия, которые, однако, могли бы начинаться словами: «если бы я знал шведский». Тогда пристрастное читательское  восприятие стремится нащупать «на самом деле существующие», «ускользающие», подспудные закономерности поэтических текстов, проявляющиеся в вероятностном зазоре между оригиналом и переводом. Но пространство этого зазора оказывается уже отрефлексированным и описанным Натальей Озеровой  в «Заметках переводчика». Основные принципы понимания творчества поэтессы, воплощенные в переводе, это видение поэзии Эдит Седергран как метапоэзии, «где все в поэтическом тексте видится глазами поэта и где венец поэта, говоря словами Блока, это всегда «венец терновый», а сама поэзия для поэта – Голгофа и Воскресение» (Наталья Озерова); это отнесение лирики Эдит Седергран к традиции высокого модернизма и ее определение в контексте русского Серебряного века; а также обращение к «русской школе художественного перевода, подробно представленной в книге Корнея Чуковского «Высокое искусство» (Наталья Озерова), к статье Ольги Седаковой «Искусство перевода» и ряду других источников. Ободренный читатель, в меру фантазии продолжающий остерегаться подводных камней художественного перевода как факта несовершенства мироздания,  оказывается готов к погружению в чистую, ясную и сильную стихию поэтического творчества Эдит Седергран, стихию, в каждом мгновении своего движения  замирающую над смертельной бездной. И каждый раз превосходящую ее.

Эдит Седергран родилась и училась в Петербурге, часть детства, юности и основные годы последующей жизни провела в поселке Райвола, образование получила в знаменитой петербургской школе Петришуле. Переломным моментом в жизни поэтессы стала смерть отца от туберкулеза в 1907 году и, через год, обнаружение этой же болезни у нее самой. Остановить болезнь оказалось невозможно.  По словам переводчика и интерпретатора творчества Эдит Седергран Натальи Озеровой, «ей приходится прервать учебу для лечения в санаториях Нуммела в Финляндии, позднее, с 1911 по 1914 в Давосе в Швейцарии, в санатории, запечатленном Томасом Манном в романе «Волшебная гора», где в  1912 году Манн провел три недели, навещая свою жену».  Во время посещения Берлина, Мюнхена и Цюриха  Эдит Седергран продолжила знакомство с европейской литературой, искусством и философией, изучение языков и занятия художественной фотографией. По свидетельству биографов, большое влияние на нее оказали течения европейского авангарда, публикации немецких и австрийских экспрессионистов в журнале «Штурм», в особенности, фигура немецкой поэтессы Эльзы Ласкер-Шулер. Переживание литературы русского Серебряного века также отразилось в творчестве Эдит Седергран. Особенно ей были близки фигуры Константина Бальмонта и Игоря Северянина.  

Ранние стихи Эдит Седергран написаны на немецком, французском, русском  и шведском языках. В дальнейшем она останавливается на шведском. По свидетельству Натальи Озеровой, немецкий исследователь Маркус Галдиер видел «в антагонизме между родным языком Седергран и языками, на которых она воспитывалась, дополнительный источник творческой силы». Творчество Эдит Седергран не сразу и не легко было воспринято в среде шведскоязычных литераторов, главной причиной сложности восприятия оказался постепенный отказ поэтессы от рифмованного и размерного стиха и переход к верлибру. В предисловие к своему второму сборнику «Сентябрьская лира» (1918) Эдит Седергран напишет: «Что мое стихотворчество – поэзия, никто не может отрицать, но что это стихи, я и сама утверждать не хочу. Пытаясь придать ритм непокорным строчкам, я пришла к выводу, что силой образа и слова я владею лишь при полной их свободе от строгого ритма...» Слабые и безвольные поспешили назвать ее сумасшедшей, сильные и крикливые подняли скандал, исследователи же признали первым поэтом шведско-финского модернизма.

«Стоит древний храм языческий, и потом озеро… Около него по левую сторону стоит гора. В той горе просторная пещера… Там, как говорят, жила сивилла» (Иустин Философ). На берегу озера Онкамо, недалеко от храма, посреди сада, собеседника  стихов, стоял дом Эдит Седергран. Одинаково знать будущее и прошлое может тот, в чьих жилах струится время. Знать -  для поэта  прежде всего значит -  чувствовать: «И мною познанные бездны не заслужили имени земного» («Неволя»). Разрывание оков сиюминутности и выход к надмирному знанию – один из ведущих мотивов лирики Эдит Седергран.

В  письме  к Марине Цветаевой от 11 апреля 1926 года, Борис Пастернак, обеспокоенный ее  порывами к крайностям, писал:  «Ты все еще край непочатый \ А смерть это твой псевдоним \ Сдаваться нельзя. Не печатай \ И не издавайся под ним». Для Эдит Седергран смерть, в виду абсолютного сознания собственной обреченности, стала не концом, но началом, новым импульсом поэтического существования: «Что, хочешь умереть? \ Зловонней подземелья нету ничего, \ и самому заглядывать во мрак прескверно. \ Нам нужно полюбить болезнь, все долгие ее часы, \ года тоски, когда надежда тает, \ как любим мы короткую весну, \ когда пустыня расцветает» («Ничего»). Бездны, которые влекли  Марину Цветаеву к гибели, для Эдит Седергран словно становились источником  силы.

Погруженность лирики Эдит Седергран в тематику прозрений и чувствований литературы модернизма позволяет исследователям проводить параллели с творчеством целого ряда писателей. По свидетельству Натальи Озеровой, шведская исследовательница Эбба Витт-Браттстрем рассматривает произведения Эдит Седергран «в общеевропейском литературном контексте модернизма с его особой новой ролью женщины в нем и прослеживает связь поэзии Седергран с поэтическим миром таких авторов, как, например: Эльза Ласкер-Шулер, Эллен Кей и выросших в Петербурге Элизабет Даутендей и Лу Саломе». Эбба Витт-Братстрем обращает внимание и на взаимосвязанность творчества Эдит Седергран с и таких русских поэтесс как Ахматовой, Гиппиус, Герцык, Тэффи, Вербицкой, Парнок. Модернистская тональность произведений этих авторов смещает акценты в противостоянии понятий поэт – поэтесса. В творчестве Эдит Седергран внутренние смысловые контуры этих слов максимально сближаются, практически совмещаясь друг с другом.

Сборник афоризмов «Пестрые заметки» (1919), впервые изданный на русском языке, содержит емкие высказывания, возникшие, во многом, под влиянием Ницше и Штейнера. Афоризмы сохраняют неповторимый стиль поэтессы и закрепляют важные эпизоды ее духовного опыта: «Дома, в которых мы живем, первобытные хижины в сравнении с идеей человеческого здания, которое мы несем в себе», «Никогда не отступайте от своей внутренней исконной веры, это может стать собственной гибелью», «Гениальным мыслителям нового поколения не будет нужно столько слов, сколько было необходимо философам прошлого. В будущем мыслительная работа будет более насыщенной и менее трудоемкой». Есть среди них и такой: «…Если критика хочет достигнуть своей цели, она должна выразительно, не оставляя места для сомнения, высказать свое суждение о книге. Книгам нужны ярлыки, как и всем другим товарам». Данное высказывание имеет сложную внутреннюю структуру, и вовсе не обязательно спешить согласиться с ним. Но воспользоваться советом можно. Книга «Окно в сад» оказалась своевременной и актуальной, уникальной и ценной, пробуждающей множество смыслов, необходимых современному читателю.