Литературная критика

\Виктор Пелевин. Тайные виды на гору Фудзи. М.: Эксмо, 2018. 416 с.\

Отечественные олигархи, от скуки и в поисках очередного кайфа забравшиеся в самые опасные дебри буддийского трансцендентного, и мезоамериканские лесбиянки, обучающие простую русскую Таню мистическим феминным культам, - стоит ли удивляться, что у нового Пелевина все актуально, вызывающе, жестко подчас на грани фола?

Интереснее то, как он с этим всем теперь работает. Если стабильно выходящие каждую осень книги Пелевина последних лет были даже не романами в полном смысле этого слова, но такими отчетами о последних мировоззренческих и политических трендах, развернутыми колонками-эссе своего рода, то здесь – формально то же, да не совсем. Злободневность есть, как и в «iPhuck 10», и довольна злая. Но вот, скажем, игры слов и стеба над почти каждым мемом подотчетного ода – уже нет (хотя #metoo обыгрывается смешно, не без этого). Она, эта самая актуальность, не ушла, но стала для автора не столь важна, что ли, стала – еще больше поводом для разговора о более важном.

Это в первую очередь, конечно, буддизм. За проповедь и популяризацию которого Пелевина уже давно должны были сделать почетным гражданином Лхасы и наградить именным дзабутоном для дзадзэн-медитации как минимум. Было бы вполне в духе Пелевина прогнать байку о тайном мировом буддийском правительстве, давно рулящим процессом почище Ротшильдов и Римского клуба, но вот наконец-то решившим выйти на поверхность (сказать о себе правду – тема того же флешмоба #metoo). И нанявшим ПВО на должность PR-директора, впервые публично продвигать буддийские ценности в массы, - что ж, есть в книге и намек даже, те же олигархи финансируют протестные буддийские научные конференции… (А будь мы совсем циничны, как позволял себе в последнее время Виктор Олегович, то предположили бы, что и роман олигарха и Тани, которой за 40 и которая в последних главах даже не красится или как-либо еще следит за собой в духе патриархальных доминантных парадигм, - просчитан и таргетирован автором для тех же женщин, по статистике являющихся главными покупательницами книжной продукции… Но дело все же, думается, не в одних маркетинговых стратегиях, а в том, что нынешний Пелевин давно простился с молодостью, даже злобой предыдущего романа, и пишет книгу разочарования и нелицеприятной правды.)

Вот здесь ПВО «отрывается», гонит проповедь страницами, как настоящий вероучитель. Вообще складывается постепенно ощущение, что акыном современности ему работать немного надоело уже. Так, например, едва ли не самая действительно сильная по художественной части новелла книги (а нарративы, как уже было подмечено, например, в фейсбук-посте Т. Касаткиной, тут меняются постоянно) – из школьных лет советских школьников, юности Тани, такой матерый реализм, без каких-либо (анти)постмодернистких ухмылок и перемигиваний вовсе. Кстати, не после мизантропического iPhuck 10» ли критики уже успели обвинить эту книгу в мизогинии, тогда как тут скорее - о тяжелой доли женщины в нашем обществе?

И аллюзий в «Фудзи» больше всего – после традиционного обыгрывания постфеминизма и гендерных штудий, хорошо – неожиданно на – «Мастера и Маргариту». За Таней приезжает азазеллоподобный хлыст Дамина, везет ее к могущественному олигарху Федору, как Маргариту на сатанинский бар. Для ночной феминистической инициации ей же дают капсулу с чем-то древним – как пахучий крем Маргарите тот же Азазелло. Таня несется за волшебной игуаной, носительницей древнего мистического знания, по улицам и общественным домам Москвы, как Иванушка за Воландом с его свитой, да и сама она наивная ученица старших и умудренных, как Иванушка при Мастере.

Аналогии между нашим временем и прошедшим – будь то 90-е или время действия романа Булгакова – оказываются, кажется, для Пелевина интереснее, чем сама эта наша животрепещущая современность. Не ради этого сравнения ли Пелевин допускает очевидный анахронизм? В том же рассказе про школьное подростковье Пелевин пишет: «После возвращения в Москву Таня стерла южный телефон – мавр сделал свое дело около сорока раз, и этого было довольно. Усатик, увы, был лузером в силу простого географического детерминизма. Как говорили в те годы по телевизору, “в провинции нормальных социальных трамплинов сегодня нет”. Но потом, закончив школу, Таня начинает встречаться с любимыми пелевинскими «бандюками», стрелки, взрывы машин, эпоха залоговых аукционов и первоначального накопления капитала, то есть 90-е во всей красе. Вопрос – из какого мобильного она до этого стерла номер усатого?

Беспредел 90-х или сталинские годы «Мастера и Маргариты» рифмуются у Пелевина с нашими 2010-ми в силу, кажется, прежде всего свой мрачности и обреченности. Как и в буддизме (особенно в тех его уже зачеловеческих областях разреженного воздуха вне пристрастий и вообще чего-либо земного, куда забросило наших олигархов в поисках «интересненького»), нет ничего, за что можно было бы ухватиться. Только там просветленные и не очень буддийские люди именно что отталкиваются от земных сансарических привязанностей, а героям, что олигарх, что его безработная Таня, крайне нужно как раз то, за что можно было бы – (у)держаться.

Начинает ПВО с буддийских приговоров «будущее неясно, а смерть неизбежна – помните про это всегда. Надеюсь, что бесстрашно начатая вами сукка-випассана развивается благоприятно. Желаю вам великого мужества на этом непростом пути». А приходит в итоге просто к мантрам позднего, совсем не веселого графа Толстого: «Человек на земле – отнюдь не свободный испытатель реальности. Человек на земле работник. Не будем сейчас уточнять, на кого именно – это в данном контексте неважно».

А на последних страницах «внезапно» настоящий happy end – порок в лице ушлого Дамиана наказан, олигарх Федор и Таня будут жить долго и счастливо. Ведь книги со «все плохо, все умерли» читают, как мы знаем, меньше, правда? И от всего этого не менее страшно…