Онтологические прогулки

                                                                 Живые и мёртвые

Я живу на вилле Боргезе. Кругом – ни соринки, все стулья на местах. Мы здесь одни и мы – мертвецы. Вчера вечером Борис обнаружил вшей, но ни он, ни вши не прервали моих размышлений. Я ощущаю живых так же, как живые ощущают вшей.

Нечаянная радость

Меня всегда тянет к тем местам, где я когда-то жил, к домам, к улицам. Есть, например, большой тёмный дом на одной из улиц Ист-Сайда, в нём я поселился, когда приехал в Нью-Йорк. Там у меня была комната, заставленная всякой рухлядью. Когда я вошёл в неё спустя двадцать лет, то обнаружил, что комната на месте, а вот рухлядь куда-то исчезла. Поразительно, но мир иногда, каким-то чудом, спонтанно изменяется к лучшему!

Прогноз погоды

Над Атлантикой была область низкого атмосферного давления, она перемещалась к востоку, к стоявшему над Россией антициклону. Но в Россию она не проникла, побоялась. Выражается сильно русский народ!

Где я не был

Гроза омыла Москву 29 апреля, и стал сладостен воздух, и душа как-то смягчилась, и жить захотелось. В сером новом моём костюме и довольно приличном пальто я шёл по одной из центральных улиц столицы, направляясь к месту, в котором никогда ещё не был: к мавзолею вождя. Оказавшись там, я возлёг рядом с мумией красного божества и сделал приличествующее значительности происходящего выражение лица. И тут меня приняли санитары! Теперь я оказался в ещё одном интересном месте столицы, где тоже никогда до этого не был, и где собрали всех, кто несмотря ни на что продолжает утверждать, что наш мир – самый лучший из всех возможных миров.

Любовное письмо

Помню просторный грязный двор и низкие домики, обнесённые забором. Двор стоял у самой реки, и по веснам, когда спадала талая вода, он был усеян ракушками, а иногда и другими более интересными вещами. Так, однажды мы нашли туго набитую письмами сумку, а потом вода принесла и труп почтальона. Это произошло уже не в первый раз. Я принёс мокрую сумку отцу и рассказал ему об очередных подарках реки. Отец достал из сумки мокрое письмо и с трудом стал его читать. Письмо было о любви.

– Не будем любить даже мысленно! – заявил отец и с отвращением велел выбросить все находки в выгребную яму. – Мы тоскуем по близости – и почитаем ее за яд, когда она ниспослана. Мы с сызмальства учимся ее остерегаться: «никогда не раскрывайся» – повторяем мы... неужто ты хочешь, чтобы чьи-то грязные заскорузлые пальцы теребили сокровенные фибры твоей души?

После этого происшествия мы вновь обрели покой и продолжили пить с отцом водку и шить на продажу саваны.

Нож и философия

Мы сидели на травке в пыльном скверике под окнами заводского управления и переваривали обед – каждый по-своему. Федя читал «Калградские новости», медленно ведя по строчкам чёрным неразгибающимся пальцем, мрачный Витька Корнеев лелеял обуревавшие его чёрные замыслы, Эдик Амтерян спрашивал, Роман Ойра-Ойра отвечал, а я, не теряя драгоценного времени, загорал на солнце. Внезапно Витька достал нож и молниеносными движениями руки прекратил вопросы и ответы, дав на всё один исчерпывающий ответ. Федя бросил газету и попытался убежать, но и его настиг карающий нож. Я продолжал лежать, ожидая конца. И тут Витька Корнеев выбросил нож в траву и спокойно спросил:

– Теперь ты понял, что Дао, которое можно выразить словами, не есть подлинное Дао?

Свидетельство Измаила

Зовите меня Измаил. Несколько лет тому назад, когда именно неважно, я обнаружил, что в кошельке у меня почти не осталось денег, а на суше не осталось ничего, что могло бы ещё занимать меня, и тогда я решил сесть на корабль и поплавать немного, чтобы поглядеть на мир с его водной стороны. Однако и с водной стороны, равно как со стороны половой любви, мир оказался уродливым и скучным, а к тому же ещё и влажным. Но и этого мне оказалось мало. Тогда я решил, на всякий случай, пополнить свой кошелёк. Нет пределов несовершенству! Ведь каждый из нас может сделать мир ещё хоть чуточку хуже.

Синяя Борода

Жил-был однажды человек, у которого водилось много всякого зла: были у него красивые дома в городе и за городом, золотая и серебряная посуда, шитые кресла и позолоченные кареты, но, к несчастью, борода у этого человека была синяя, и эта борода придавала ему такой грозный и безобразный вид, что все девушки и женщины, бывало, как только завидят его, так давай Бог поскорее ноги. Наконец, это человеку надоело, и он перекрасил бороду. В тот же день, как только он вышел на балкон, внизу собралась огромная толпа возбуждённых дам. И тут Перекрашенная Борода понял, что проиграл. Всю оставшуюся жизнь он пользовался плодами своего поражения.

Старик и мальчик

Старик рыбачил на своей лодке в Гольфстриме. Вот уже восемьдесят четыре дня он ходил на лодке и не поймал ни одной рыбы. Первые сорок дней с ним был мальчик. Но потом старик пожалел мальчика за то, что он, если выживет, тоже когда-нибудь сделается стариком. Поэтому старик съел его вместо рыбы, испытав в который уже раз удовольствие от самопознания.

Посвящение доктору Лектеру

А в некоем селе Ламанчском, которого название у меня нет охоты припоминать, не так давно жил один из тех идальго, чьё имущество заключается в древнем щите, тупом копье, тощей кляче и борзой собаке. Бедняга постоянно недоедал. Проще говоря, он тяжко страдал от голода. Однажды несчастный окончательно впал в отчаяние, и, проливая горькие слёзы, с трудом проткнул свою костлявую клячу копьём. После этого он целый месяц отваривал в котелке кости, чтобы, потея и причмокивая, спасаться от голода сытным, питательным бульоном. Но всё проходит, закончилось и это. Потом наступил черёд борзой собаки. Её наш герой оглушил древним щитом, после чего также отварил и съел, облизывая пальцы и урча от удовольствия. А когда в его хозяйстве больше никого не осталось, он стал приглядываться к проживавшему по соседству недалёкому толстяку Санчо. И здесь на нашу поучительную историю милостиво опускается спасительный туман. Впрочем, иные утверждают, что это никакой не туман, а жертвенный дым.

Свидетельство Казановы

Глупая служанка много опасней, чем скверная, и для хозяина обременительней, ибо скверную можно наказать, и поделом, а глупую нельзя: такую надо прогнать и впредь быть умнее. Моя извела на обёртки три тетради, в которых подробнейшим образом описывалось то, что я собираюсь изложить в главных чертах здесь. Я большую часть жизни настолько часто предавался соитию с женщинами, мужчинами, мелким рогатым скотом и самим собой, что потерял счёт своим потерям и вынужден был всех их записывать. Тем временем окружающие решили, что мои любовные подвиги – это миф, искусно создаваемый мною с целью сокрытия собственного мужского бессилия. Но всё это чистая правда, лишь свою глупую служанку я из ехидства не тронул, за что она мне, видимо, и отомстила. Теперь же я стар и на самом деле утратил мужскую силу, а вместе с ней и смысл жизни. Впрочем, у меня, как и у всех остальных его, по большому счёту, не было. Единственный вывод, к которому я пришёл на закате жизни: чувствовать – это утомительно.

Шведская семья

В городе Стокгольме, на самой обыкновенной улице, в самом обыкновенном доме живёт самая обыкновенная шведская семья по фамилии Свантесон. Семья эта состоит из двух самых обыкновенных пап, двух самых обыкновенных мам и трёх их общих детей: Боссе, Бетан и Малыша. Папы и мамы постоянно заняты и мало интересуются детьми. Боссе и Бетан уже достаточно взрослые, чтобы развлекать друг друга. А вот Малыш ужасно одинок, поэтому он подружился с бездомным мужчиной в самом расцвете сил, по фамилии Карлсон, который живёт на крыше. Карлсон часто играет с Малышом и за это получает много плюшек. Многие до сих пор полагают, что Карлсон является плодом воображения одинокого Малыша, проявлением его Эдипова комплекса, но это не так. Мне больно об этом говорить, но это мы с вами всего лишь ментальные реальности, а все, о ком рассказано в этой правдивой истории – реальности вполне материальные.

Дама с собачкой

Говорили, что на набережной появилось новое лицо: дама с собачкой. Дмитрий Дмитрич Гуров, проживший в Ялте уже две недели и привыкший тут, тоже стал интересоваться новыми лицами. Сидя в павильоне у Верне, он видел как по набережной прошла молодая дама, невысокого роста блондинка в берете, за нею бежал белый шпиц. Дмитрий Дмитрич потихоньку устремился за ней и, улучив момент, когда дама отвлеклась, незаметно отвязал собачку и пристроился вместо неё. Так они чинно шествовали по набережной – впереди дама в берете, а за нею на четвереньках Дм. Дм. Гуров. Встречные при виде их почтительно расступались. Наконец дама случайно обнаружила подмену.

– Вы кто? – удивлённо спросила она.

– Позвольте представиться: Гуров.

– Что вам угодно?

– Дело в том, что я пылко влюблён, –  охотно пояснил Гуров, – однако категорически не желаю обладать вами, ведь это означало бы опошлить мои чувства. Поэтому я решил сделаться вашей собачкой.

Дорога и вещества

Сидя у дороги, мерно раскачиваясь и наблюдая как медленно поднимается по косогору повозка, Анна думает: «Я пришла из Алабамы. Путь далёкий. Пешком из самой Алабамы. Путь далёкий. Но это ничто по сравнению с путешествием из одной ночи в другую, которое меня много лет тому назад насильно заставили предпринять в компании всех живых, мёртвых и не родившихся».

Литературный обед

Писатель должен смотреть на себя не как на барина, устраивающего званый обед или даровое угощение, а, скорее, как на содержателя харчевни, где всякого потчуют за деньги. Оптимальный же вариант – это когда хозяин харчевни устраивает, руководствуясь исключительно своими вкусами, роскошный обед для себя одного. Но даже этого недостаточно, потому что после обеда остаются грязные тарелки и философские вопросы. Так что же: есть, чтобы жить? Жить чтобы есть? Не есть, чтобы не жить? Все три варианта невыносимо скучные. Однако намного тоскливее ненавистная работа как последнее пристанище тех, у кого плохой аппетит.

Уход Городничего

Городничий. Я пригласил вас, господа, чтобы сообщить пренеприятное известие: к вам едет ревизор.

Аммос Фёдорович. Как ревизор?

Артемий Филиппович. Как ревизор?

Городничий. Ревизор из Петербурга, инкогнито. И ещё с секретными предписаниями.

 Аммос Фёдорович. Вот те на… Ну, и каков он?

Городничий. Много разговаривает. К тому же имеет кучу всяких идей! Он к вам всерьёз и надолго. Похоже, что навсегда. Ну, а я ухожу – устал.    

Мы не ждём перемен

Немалого труда стоило мне выбрать день и час, с которого надо начать рассказ, но я наконец остановил свой выбор на одной из сред, когда мы собрались ко второму завтраку. Разделавшись с куском варёного мяса, я с горячностью, отнюдь не приличествующей моему сану, заявил, что тот, кто убьёт полковника Протеро, укравшего у соседей скудную пенсию, поистине облагодетельствует мир. Но мне убедительно объяснили, что на смену Протеро непременно придут другие полковники, а эмпирический опыт показывает, что каждый следующий полковник обязательно будет на порядок хуже предыдущего. С тех пор я ненавижу любые перемены.

Лёд и пламя

Много лет спустя, стоя в ожидании расстрела, полковник Аурелиано Буэндиа припомнил тот жаркий день, когда отец повёл его поглядеть на лёд. Потом цирк уехал, а жара осталась. Теперь, окончательно изнемогший от обжигающего зноя и жажды, полковник с нетерпением жаждал расстрела. Но ожидания вновь его обманули, ибо часто случается так, что смерть мошенничает ничуть не хуже жизни.

Смех и слёзы

Мистер Аттерсон, нотариус, чьё печальное лицо никогда не освещала улыбка, был замкнутым депрессивным человеком, немногословным и неловким в обществе, сухопарым, пыльным, скучным – и всё-таки очень симпатичным. А комик мистер Бин, который постоянно хохотал, как гиена, и вообще был интересным и общительным субъектом, вызывал у окружающих стойкое отвращение. Каждый ясно видел, что у мистера Бина на душе помойка. Но часто сквозь видимый миру смех льются невидимые слезы. Из таких вот запутанных непониманий соткано восприятие нас другими.

Кончина Дюдю

Амадис Дюдю не слишком уверенно шагал по узенькой улице, являвшей собой самый длинный из наикратчайших путей к остановке 666-го автобуса. Придя на остановку, возле которой был установлена табличка с надписью: «Сатановка», Дюдю некоторое время подождал, но вместо автобуса к нему подъехал чёрный катафалк. Водитель, пожилой таджик, одетый в чёрное, приглашающе помахал рукой. И тогда Дюдю всё понял.

Весь сотрясаясь, он сказал себе: «талифа куми», то есть «встань и иди отсюда». Его ангелы немотствовали, а лукавый таджик негромко смеялся.

Смысл жизни

В уездном городе N. было так много парикмахерских заведений и бюро похоронных процессий, что сразу становилось ясно: жители города рождаются лишь затем, чтобы побриться, остричься, освежить голову и сразу же умереть. Впрочем, как и повсюду.

Русская сила

В ворота гостиницы губернского города N. въехала довольно красивая рессорная Русь-тройка, в которой сидели мелкий жулик и два его раба: Петрушка и Селифан. Да разве найдутся на свете такие огни, муки и такая сила, которая бы пересилила русскую силу?!