Онтологические прогулки

Алкид и Хирон

Рождение Геракла

В день, когда Гераклу предстояло появиться на свет, Зевс, спровоцированный Герой, поклялся в собрании богов, что младенец из его потомков, который родится в этот день, будет властвовать над Микенами и соседними народами. Между тем Гера уговорила богиню родов Эйлитию задержать роды у Алкмены и сделать так, чтобы сын Сфенела, Эврисфей, появился на свет преждевременно (семимесячным). В со­ответствии с клятвой Зевса, его правнук Эврисфей, а не Ге­ракл, получил власть над Пелопоннесом, как того, возможно, и хотел Зевс: ведь он мог просто сделать вид, что «не заметил» хитрости своей супруги, так как именно это и было частью его планов в отношении Геракла как возможного преемника.

В предыстории Геракла каждый играл свою, судьбой предназначенную ему роль, поэтому сводить всё к козням Геры, как это обычно делается, было бы упрощением. История воцарения на троне Эврисфея гораздо сложнее и трагичнее, и связана она, как уже сказано, с противобор­ством потомков двух сыновей Зевса, Персея и Тантала (которые волею судьбы оказались на Земле сводными братьями), за территорию, власть, богатство и славу. Вот в этом, собственно, и проявилась истинная и решающая роль Геры как воплощения мировой воли в каждом существе, которая лежит в основе всех конфликтов между животными, людьми и даже богами. История рождения и жизни, смерти и бессмертия Геракла, таким образом, была обусловлена сложнейшим клубком конфликтов, произошедших задолго до появления героя на свет.

Когда царем Микен был еще Электрион, пришли сыновья царя телебоев Птерелая, внука Посейдона, который сделал его бессмертным, вырастив на голове у внука золотой волос (локон)^[i], и вместе с тафийцами стали требовать возвращения Микен под свое правление. Основанием таких притязаний было то, что когда-то здесь мог править Местор как потомок микенской царевны Гиппофои, внучки Персея (в ту эпоху в Древней Греции наследование престола осуществлялось по материнской линии), и морского бога Посейдона, который похитил ее и перенёс на Эхинадские острова. От Посейдона Гиппофоя (уже в Микенах) родила сына Тафия. И хотя Тафий, став взрослым, покинул Микены и основал свое царство на острове в Иониче­ском море, названное его именем (Тафос), его потомки вместе с племенем телебоев пришли к царю Микен, Элек­триону, с требованием уступить власть сыну бессмертного царя Птерелая, Местору.

Когда же Электрион отказался уступить трон телебоям и тафийцам, те стали угонять его коров — символ благополучия и процветания страны. В бою между сыновьями Электриона и телебоями противники перебили друг друга. Из сыновей Электриона уцелел только один Ликимний (дядя Геракла и его будущий соратник), который был тогда еще очень юным, а из сыновей Птерелая — Эвер, который стоял на страже у кораблей.

Те из тафийцев, которые смогли убежать, отплыли, захватив угнанный скот, и передали его царю элейцев Поликсену, но Амфитрион выкупил скот и пригнал его обратно в Микены. После чего Электрион, желая отомстить за гибель своих сыновей, передал правление, а также свою дочь Алкмену Амфитриону и, взяв с последнего клятву, что он оставит Алкмену до его возвращения девушкой, решил отправиться в поход на телебоев. Во время передачи стада, когда одна из коров отбилась и стала убегать, Амфитрион метнул в нее дубину, которую держал в руке; дубина от рогов коровы рикошетом попала в голову Электриону и убила его наповал.

Воспользовавшись этим предлогом, родной брат Элек­триона, Сфенел, изгнал своего племянника Амфитриона из Арголиды и захватил власть над Микенами и Тирин­фом. Амфитрион вместе с Алкменой и Ликимнием прибыл в Фивы и был очищен от скверны (нечаянное убийство тестя) царем Креонтом. Свою сестру Перимеду он выдал замуж за Ликимния. Когда Алкмена сказала, что выйдет замуж за того, кто отомстит за смерть ее братьев, Амфитрион пообещал ей отправиться против телебоев и та­фийцев.

Амфитрион вместе с союзниками (Кефалом из Торика, что в Аттике, Панопеем из Фокиды, Элеем, сыном Персея, из аргосского Гелоса, Креонтом из Фив) стал опустошать острова тафийцев. Но пока Птерелай был жив, Амфитрион не мог захватить Тафос. Однако, когда дочь Птерелая, Комето, влюбившись в Амфитриона, вырвала у отца на голове золотой волос и Птерелай умер, Амфитрион покорил все острова. Убив влюбленную в него Комето и захватив добычу, Амфитрион отплыл в Фивы, острова же отдал Элею и Кефалу. Последние там поселились, основав города, названные их имена­ми.

Именно во время этих военных походов Амфитриона и произошло зачатие Геракла. В изложении Аполлодора эта история выглядит так:

— Еще до того, как Амфитрион прибыл в Фивы, Зевс, приняв его облик, пришел ночью (превратив одну ночь в три) к Алкмене и разделил с ней ложе, рассказав при этом все, что произошло с телебоями. Амфитрион же, прибыв к жене, заметил, что его жена не проявляет к нему пылкой любви, и спросил ее о причине этого. Та ответила, что он уже разделял с ней ложе, придя прошлой ночью, и тогда Амфитрион, обратившись к Тиресию (Τειρεσίας — слепой прорицатель в Фивах^[ii]), узнал о близости Зевса с Алкменой. Алкмена же родила двух сыновей: Зевсу она родила Геракла, который был старше на одну ночь, Амфитриону же Ификла^[iii].

Древнеримский поэт Овидий дополняет миф о рожде­нии Геракла историей о том, что Алкмена не могла родить Геракла 7 дней и ночей^[iv], а мифографы Диодор Сицилийский, Павсаний и Псевдо-Эратосфен — рассказом о том, как новорожденного Геракла кормила грудью сама богиня Гера. По одной из версий, родив Геракла, Алкмена отнесла его на Гераклово поле. Гера дала ему грудь, но отбросила младенца. Тогда Афина принесла его Алкмене и велела кормить его^[v]. Либо Гера, обманутая Зевсом, кормила ребёнка^[vi]. Либо Гермес отнес его на небо и приложил к соску Геры, но Гера стряхнула его, и молоко образовало Млечный путь^[vii].

Обратим внимание на значение имен персонажей, связанных с появлением Геракла, которые позволяют приоткрыть скрытый за поэтическими образами, или метафорами, философский смысл (так называемые философемы) мифов о Геракле. Имя матери Геракла Алкмены (Ἀλκμήνη, крепкая, помогающая, надежная) — это, в сущности, женский аналог первоначального имени Геракла — Алкид (мужественный), которое буквально и означает – сын Алкмены. Кроме того, тут есть тонкий намек на неопределенность отцовства. Имя приемного отца Геракла, Амфитрион (Ἀμφιτρύων), означало «окружающий с трех сторон», «принимающий», «охватывающий», «гостеприимный», «заботливый»^[viii]. А он таким и стал для Геракла — отпрыска Зевса: растил, учил его ездить на колеснице, воевал вместе с Гераклом, чтобы освободить Фивы от позорной дани минийцам. Когда во время приступа безумия, насланного Герой, Геракл убивал собственных детей, он чуть не убил и Амфитриона, но Афина помешала отцеубийству, бросив в Геракла камень. Этим актом осуждения она мудро пресекла попытку разорения и уничтожения пусть и не совсем отчего дома и народа, приютившего посланца Олимпа.

Примечательно и имя единоутробного брата Геракла — Ификла (Ἰφικλῆς), в котором есть корень ιφι, означающим храбрость, а также окончание (как и в имени Геракла) κλῆς, созвучное глаголу κλείω (ограждать, защищать, укреплять, закрывать, замыкаться, прятаться), который указывает на осторожность, осмотрительность, житейскую мудрость^[ix]. Несмотря на разницу в характерах, между братьями были дружеские отношения. Ификл при­нимал участие в военных походах Геракла, прикрывал его в минуты опасности и в конце концов погиб за него в битве против сыновей Гиппокоонта, царя Лакедемона, враждовавшего с Гераклом.

Не зная символики имен Эврисфея и особенно Геры, трудно понять глубинный смысл подвигов Геракла, ограничившись восприятием лишь внешних обстоятельств и действий героев, сводя всё к ревности супруги Зевса и ее желанию — через козни его внебрачному сыну — отомстить мужу за его любовные утехи «на стороне».

Символично имя Эврисфея. Оно состоит из двух корней: 1) εὐρύς, что означает обширное (пустое) пространство^[x]; 2) θείω, имеющего множество значений, задаваемых контекстом, но основное — бежать, бегать, (быстро) двигаться, пробегать, передвигаться^[xi]. В этом имени мне слышится в первую очередь обозначение некоего пространства деятельности Геракла, двенадцати его подвигов, и только во вторую очередь — намек на нравственную и физическую пустоту, ничтожность и суетливость незаконного правителя Микен и временного приказчика Геракла. Иначе говоря, ускорив рождение Эврисфея и задержав появление на свет Геракла и Ификла, Гера тем самым подготовила для героя сферу его будущей деятельности. С одной стороны, природное пространство жизнедеятельности (среда обитания) требовало («приказывало» устами Эврисфея) от Геракла воли к жизни в условиях порабощавшей его и часто враждебной ему природы. С другой стороны, поскольку само по себе пространство бессильно и ничтожно, Эврисфей действует не самостоятельно. Он всего лишь «ретранслятор» распоряжений богини Геры, и хотя самые главные подвиги совершались Гераклом по приказанию Эврисфея, но они не тем были придуманы (для этого он был слишком глуп, слаб и труслив). Гера являлась Эврисфею во сне и сообщала о новом испытании для Геракла. 

Как уже было сказано в первой главе, имя Гера (Ἥρα, страсть^[xii]) символизирует волю к могуществу. Именно от этого корня образовано и имя героя — Геракл, которое обычно переводят как «Слава Геры» или «Во славу Геры». Но дело не только и не столько в славе: само имя Геракла подчеркивало те его особенности (волю и страсть), без которых он никогда не мог бы стать героем. Путь к бессмер­тию на Олимпе мог быть пройден Гераклом лишь при условии преодоления им многочисленных препятствий и решения проблем, порожденных земными стихиями, богами первого и второго поколения (титанами) и сопро­вождавшими их чудовищами. Для этого Гераклу и нужны были страсть и воля Геры и одновременно способность к их укрощению — контролю над своими плотскими желаниями и подавлению эмоциональных аффектов.

Гера своими «кознями» и даже молоком, из брызг которого образовался Млечный путь, закаляла волю и при­давала ей силу в борьбе Геракла с хтоническими стихиями, чтобы в результате он мог быть не только полубогом, но и стать первым на Олимпе, достойным преемником Зевса. Высокая цель и весьма суровые средства ее достижения — вот суть отношений Геракла со своей «олимпийской мачехой». Недаром Гера не только помирилась с побочным сыном Зевса, но даже усыновила Геракла после его физической смерти и апофеоза (обожествления).

Детство и юность Геракла (Алкида)

Мифы о Геракле — это не только сказания о жизни именно этого героя, но и образное выражение того типического, что присуще жизни человеческого рода в целом^[xiii]. Не являются исключением и те мифы о Геракле, которые повествуют о его детстве и юности, когда он еще носил имя Алкид (мужественный): первых злоключениях, учебе, возмужании, женитьбе, последующих превратностях судь­бы и становлении его именно как героя.

Уже вскоре после рождения Геракла, Гера уcтроила ему первое в жизни испытание — к колыбели единоутробных братьев Геракла и Ификла она послала двух чудовищных змей. Ификл испугался, а младенец Геракл задушил их. Возможно, это испытание символизировали коварство случайных (внутренних и внешних) обстоятельств, грозивших поставить крест на исполнении предназначения и самой жизни человеческого рода.

В детстве Геракл был дафнофором (букв. носитель лаврового венка), то есть участником празднеств в честь Апол­лона, покровителя искусств и символа творчества. Обычно дафнофором выбирался красивый мальчик, который нес жезл в торжественной процессии на празднике Дафнефория (греч. Δαφνηφόρια) к храму бога Аполлона на Исменском холме в Фивах. Жезл из масличного дерева, убранный лаврами, цветами и шерстяными повязками; жезл этот, кроме того, на верхней оконечности снабжен был медным шаром, к которому были привешены более мелкие шары, а пониже — подобным же, но несколько меньшим шаром. Шары означали солнце, луну и звезды; таким образом, праздник имел астрономическо-хронологическое значение^[xiv]. Но гораздо более — значение символическое: еще будучи ребенком, Геракл (Алкид) был исполнен той духовности, которую ему предстояло внести своими подвигами (деяниями человечества) в сугубо стихийно-природ­ный мир.

Учителя Геракла символизируют весьма драматическую связь героя с прошлым мироздания, его настоящим и будущим. Иначе говоря, временем. Не случайно главным наставником Геракла в искусстве жить был кентавр Хирон, сын Кроноса и океаниды Филиры, который вообще отличался от других кентавров мудростью и благожелатель­ностью и был воспитателем нескольких героев (Геракла, Тесея, Ясона, Пелея, Ахилла, врачевателя Асклепия) и, кроме того, просил Зевса перед своей смертью об освобождении Прометея. Но именно Геракл оказался невольным виновником смерти Хирона, которого он нечаянно ранил стрелой, отравленной ядом Лернейской гидры, во время битвы с враждебными ему кентаврами. История взаимоотношений Хирона и Геракла символизирует отношение человечества к прошлому вообще — оно ему обязано очень-очень многим, но именно человечество смертельно ранит свое же прошлое, когда борется с его «пережитками» (злыми кентаврами), даже если при этом и не отрекается, и любит своё прошлое.

Как бы в противовес благородному Хирону, другим учителем Геракла был Автолик (Αύτόλυχος, сам волк), — сын бога Гермеса, дед хитроумного Одиссея, ловкий разбойник, вор и плут, учивший Геракла смелости, а также искусству единоборства.

Третий учитель Геракла — Эврит, искусный лучник. Аллегорический смысл этого персонажа мифов о Геракле точно выражает название романа 1995 года Генри Лайон Олди^[xv] «Герой должен быть один». Эврит — символ не только меткости — точности попадания в цель (какой бы она ни была), но и способности героя брать на себя личную ответственность за происходящее в мире: «Я должен».

Среди учителей Геракла был и Кастор — один из братьев-близнецов (Диоскуров), научивший героя владению мечом и воинской чести. В Древней Греции братьев считали олицетворением доблести, а также чередования мира и войны, дня и ночи, рождения и смерти. Греки видели Диоскуров в созвездии Близнецов. А. Шопенгауэр при описании понятий чести и славы обращается к при­мерам античных братьев-героев: «Слава и честь — близнецы, но как из Диоскуров Поллукс был бессмертен, а Кас­тор — смертен, так и слава — бессмертная сестра смертной чести».

Однако в юности Геракл обучался не только выживанию и боевым искусствам, но и музыке, а именно пению и игре на кифаре. Правда, история этого обучения, как и всё, что связано с именем Геракла, очень непростая. Царь Фракии Евмолп (Εὔμολπος «хорошо поющий»^[xvi]), сын Посейдона и дочери бога ветра Борея, Хионы, учил Геракла пению и игре на кифаре, а Лин (брат Орфея), сын бога реки Исмения, приобщил его к изучению литературы. Однажды в отсутствие Евмолпа Лин стал давать ему уроки игры на кифаре, но Геракл, не желая изменять принципам, которым учил его Евмолп, отказался играть так, как стал учить Лин. Тот побил Геракла за упрямство. В ответ, обиженный и рассерженный Алкид убил Лина, ударив его кифарой по голове^[xvii]. Однако скрытый смысл мифа об этом «инциденте» становится понятным, если вспомнить, что Лин в Древней Греции олицетворял собою жалобное пение^[xviii], не уместное в борьбе, а уж герою и вовсе не при­стало жаловаться на тяготы своей жизни.

Рассерженный Геракл (Алкид) убивает Лина

И хотя суд оправдал Алкида за убийство Лина в соот­ветствии с законом о необходимости обороны от насилия^[xix], приемный отец Геракла, Амфитрион, после этого случая мудро решил послать его на обучение к пастухам на гору Киферон (к востоку от Фив).

Образ пастуха, пастыря в мифопоэтической традиции имеет функции охранителя, защитника, кормильца, путеводителя, мессии, патриарха, вождя и т.д. Пастух считается причастным к природной мудрости, тайне общения с животными и растениями, с небесными светилами и подземным царством (душами мёртвых), к идее вре­мени, понимаемой как ритм жизни вселенной, определяющий и ритм жизни человека и природы»^[xx]. У пастухов Алкид учился прежде всего тому, чтобы ценить жизнь и без необходимости никогда не нападать первым. Без жизни другого подвиг героя не имеет смысла. Как свидетельствует Плутарх, считалось, что обычно Геракл был учтивым и уважающим противника: он стал первым из смертных, кто позволил врагам хоронить своих мертвых^[xxi].

Историю о молодом Геракле часто дополняют аллегорическим сюжетом о выборе героя между двумя жизненными судьбами — Добродетелью (греч. αρετε, κακια, лат. virtus), путём трудным, но ведущим к славе, и Пороком (греч. ηδονή, лат. voluptas), путём, на первый взгляд лёгким и полным привлекательности. Выражение «Геркулес на распутье» применяется к человеку, затрудняющемуся в выборе между двумя решениями, одно из которых явно является правильным, зато второе — приятным. Эта история была впервые рассказана греческим софистом Продиком в своей речи, но дошла до нас в пересказе Сократа, записанном Ксенофонтом («Воспоминания о Сократе», II, 1, 21–34). Продик аллегорически изложил проблему выбора, с которой сталкивается каждый человек на своем жизненном пути, избрав для большей наглядности героем своей аллегории знаменитого героя. Важно новшество, внесённое им в сюжет — Продик говорит о свободе воли человека в выборе своей жизни, тогда как согласно мифам, судьба Геракла была уже жёстко предопределена его отцом при рождении — стать героем. Но следует уточнить, что этот сюжет не является древним мифом, не входит в ка­нонический список эпизодов жизни Геракла и не находит обоснования в античных источниках, а является достато­чно поздним измышлением^[xxii].

Достигнув восемнадцатилетия, Геракл покинул пастухов и стал охотиться в окрестностях Киферона на льва, который пожирал коров Амфитриона и  Феспия^[xxiii], царя соседней с Фивами Беотии. Как пишет английский мифолог Р. Грейвс, выследив наконец льва и разделавшись с ним неотесанной дубиной из дикой оливы, нарядился в его шкуру, а голову с зияющей пастью надел, как шлем. Кое-кто, правда, говорит, что он носил шкуру Немейского льва или какого-то другого зверя, которого убил близ Тевмеса, неподалеку от Фив, добавляя при этом, что Киферонского льва убил Алкафой^[xxiv].

На мой взгляд, тут произошло смешение двух образов: обычного (киферонского) и мифического (Немейского) льва. Первого Геракл убил до того, как стал служить Эврисфею, второго — совершая свой первый канонический подвиг. Логичнее предположить, что Геракл надевал, как и поло­жено мифологическому герою, неуязвимую для стрел шкуру Немейского льва, отправляясь совершать последующие подвиги. Шкура киферонского льва была бы на Геракле признаком бахвальства, а Немейского — надежной защитой и символом победы. Поэтому шкура именно Немейского льва стала неизменным атрибутом образа Геракла.

Охота на киферонского льва была своего рода учёбой в преддверии настоящих подвигов. Учеба эта совпала с первым сексуальным опытом Геракла. Масштабы его были весьма внушительные. Царь Беотии Феспий^[xxv], у ко­торого от жены Мегамеды (многозаботливая^[xxvi]) было 50 дочерей, в награду за победу надо львом предложил их всех юному Алкиду, и те охотно разделили с будущим героем ложе. Кроме одной, которая отвергла ласки юноши, став впоследствии непорочной жрицей феспийского святилища Геракла; зато старшая из дочерей, Прокрида, родила ему двойню^[xxvii]. Так за одну ночь либо за 50 ночей Геракл стал зачинателем 50 сыновей, называемых алкидами, которые впоследствии стали основателями родов и поселений^[xxviii]. Смысл этого традиционного для мифологии всех народов патрилинейного мифа в цикле сказаний о Геракле очевиден: прежде чем совершать подвиги, ну­жно было зачать тех, ради кого они совершаются.

Наконец, Гераклу удалось выследить льва на горе Геликон — пристанище муз, живших в опасном соседстве с логовом льва, символизирующим ненадежность земных условий творческой деятельности древнего (да и не только древнего) человека. Возвращаясь со шкурой убитого льва, Геракл встретился с минийскими глашатаями, шедшими за второй подряд данью, которой они обложили слабые в ту пору Фивы за то, что несколько лет назад возничий Менекея нечаянно, швырнув камень, смертельно ранил царя минийцев Климена. Глашатаи намеревались напомнить фиванцам, как милосердно поступил сын Климена царь Эргин, не отрубив уши, нос и руки всем жителям города. Эта унизительная насмешка привела Алкида в ярость, и он поступил с глашатаями точно так, как они сказали, и велел отнести Эргину повешенные им на шею окровавленные конечности вместо дани^[xxix]. В результате началась война между Фивами и минийцами, которую Геракл выиграл едва ли не единолично.

Его отец, Амфитрион, сопровождавший сына в том походе, погиб именно тогда, когда тот совершал свой первый гражданский подвиг, освобождая родной город от ига минийцев. Исполнив свое предназначение, Амфитрион символически проводил собственной смертью переход Геракла-Алкида из юности в самостоятельную жизнь. А вот мать героя, Алкмена, пережила сына. Всю жизнь она как бы подпитывала его силой природных стихий, когда он совершал свои подвиги ради грядущего бессмертия. После смерти Геракла Алкмена выколола веретеном глаза мертвому Эврисфею, голову которого принес Гилл, старший сын Геракла от второй жены Деяниры (Δηϊάνειρα), убивший в бою ненавистного ему Эврисфея, у которого Геракл долгие годы был фактически в рабстве, а после смерти героя воевавшего с его сыновьями. Умерев, Алк­мена превратилась в камень.

Цепь, в сущности, случайных событий, связанных с охотой на киферонского льва и последующими злоключениями, стала поворотной в судьбе Геракла: она привела его к осознанию того предназначения, которое призван был исполнить герой в системе мироздания — становление истинного человека, который был бы выше олимпийских богов, ибо, как заметил Гегель, боги происходили от природных стихий, а Геракл — от богов^[xxx].

В награду за освобождение Фив от ига минийцев царь Креонт выдал замуж за Алкида свою старшую дочь Мегару, родившую ему двух или восьмерых сыновей, которым предстояло стать правителями разных городов-царств Пелопоннеса, включая Аргос, где родился ничтожный Эврисфей. Единоутробному брату Алкида, Ификлу, досталась в жены младшая сестра, которая также родила ему сыновей, в том числе Иолая. Казалось  бы, исполнился замысел Зевса сделать Геракла правителем если не Микен, то родного города Фивы и его окрестностей. Но богини судьбы Мойры решили иначе: в возрасте 33 лет Геракл впадает в безумие и убивает своих детей. В античных источниках^[xxxi] и, соответственно, в современной литературе существуют разные версии, точнее, последовательности этих событий в жизни Геракла.

Согласно одной (самой распространенной) версии, Гера, недовольная завоеваниями Геракла соседних с Фивами царств, наслала на него безумие. Сначала он напал на своего любимого племянника Иолая, старшего сына Ификла, которому все-таки удалось спастись, а потом, приняв шестерых своих детей за сыновей Эврисфея, перебил их, а тела побросал в огонь, как и тела двоих сыновей Ификла, упражнявшихся вместе с остальными в военном деле.

Согласно другой версии, Геракл нечаянно (на охоте) убил своих шестерых детей (опять-таки ошибочно приняв своих детей за сыновей Эврисфея) и от горя впал в безу­мие и убил оставшихся двоих сыновей, а также племянников (кроме спасенного Ификлом Иолая), кинув их тела в огонь^[xxxii].

Третья версия, что Геракл впал в безумие, узнав о своем предназначении обрести бессмертие ценой службы у Эврисфея. Не берусь судить, какая из версий древнего (устного) мифа более точна, и хотя логически можно доказывать любую из них, с психологической точки зрения, более убедительной кажется вторая: нелепая и непопра­вимая случайность — чувство вины — горе — безумие. Но, повторюсь, логика всегда вариативна, и какой именно была цепочка причинно-следственных связей, сказать трудно. Бесспорным остается факт убийства Гераклом собственных детей от первого брака.

Сын Ификла, Иолай, который уже в младенчестве едва не погиб от рук разгневанного Геракла, впоследствии стал возлюбленным полубога. В этом факте нередко видят лишь некую «клубничку», а между тем понятия возлюбленный и любовник (сексуальный партнер) в Греции — например, в Спарте — строго различались: первое было почетным для обоих, второе строго каралось вплоть до смертной казни. Вот почему Гегель писал: «Греческая любовь к мальчикам еще мало понята <…> она указывает на то, что должен был родиться новый бог»^[xxxiii].

Придя в себя, Геракл уходит в Дельфы, чтобы испросить у Зевса, где ему поселиться — таков был обычай: виновнику даже невольного убийства следовало покинуть место, где произошла трагедия. Оракул приказывает ему носить вместо прежнего имени (Алкид) имя Геракл, поселиться в Тиринфе, где когда-то правил его дед Персей, служить Эврисфею в течение 12 лет и совершить 10 подви­гов, после чего Геракл станет бессмертным. Выполнив это повеление, сделанное оракулом от имени Зевса, а не Геры, исполняя приказания Эврисфея, Геракл и совершает свои, однако не 10, а 12 знаменитых подвигов (поскольку два из них Эврисфей не засчитал).